mediatores

-- Милый, дорогой человек, -- произнесла Аврора высоким и выразительным, почти женским голосом. -- Ты, наверное, обознался! Я совсем не та, кого ты знаешь! Мы с тобою даже незнакомы...

Андрей споткнулся в своей гладкой речи. В ужасе широко раскрыл глаза. "Извините", -- пробормотал он и пошёл прочь, быстро, не оглядываясь.

Я потряс головой и решительно вернул контроль над телом "обычному себе".

"Прости, -- шепнула Аврора смущённо. -- Но ведь никаких сил не было его слушать!"

"Мы с Тобой после поговорим", -- сердито ответил я и замолчал. Аврора тоже пристыженно примолкла.

Нет, друзья, это уже не шутки... С кем дальше захочет пообщаться моя собеседница? С моим замом по учебной работе?

Вернувшись домой, я вновь включил телефон и разыскал в списке контактов номер, который уже года четыре не использовал. Номер мой друг, конечно, мог сменить. Посомневавшись, я всё же отправил короткое сообщение:

"Арнольд, добрый вечер! Это Володя. Возможно, мне нужна Ваша консультация".

Ответ не заставил себя долго ждать: телефон скоро пискнул.

"Кажется, мы ведь были на "ты"?"

В конце стояла весёлая рожица.

"Кажется, -- подтвердил я. -- Уже не помню: так давно не виделись... Значит, нужна твоя консультация".

"По какому вопросу?"

"По медицинскому, -- мужественно отпечатал я. -- По твоей специальности".

"Что за вопрос, приезжай! Вечером завтра, скажем. Сегодня, понимаешь, ещё запланировал навестить родителей".

Следующим сообщением он прислал мне свой домашний адрес. Я вздохнул с облегчением: не на работу к себе вызывает, и то славно.

XI

Во второй день нового года я сделал единственную прагматически полезную вещь, а именно позвонил в некую сантехническую фирму с незатейливым названием "Регион-Сервис" и договорился о замене стояка в ванной комнате. Всё остальное время я беседовал с Авророй. Меня отчасти забавляло это; впрочем, "забавляло" -- не вполне точное слово. Мне было приятно то, что моё одиночество нарушилось, что я обнаружил такого внимательного, чуткого, расположенного ко мне собеседника. (Странно говорить про одиночество, если есть "невесты", но, во-первых, и появились они недавно, во-вторых, попробуй ещё поговори с ними!) Случай с Андреем меня не столько напугал, сколько позабавил: сердиться на Аврору я уже перестал, да и вначале не так уж рассердился. Мне пришло в голову вести дневник и записывать эти диалоги, но моя собеседница взмолилась о том, чтобы я этого не делал.

"Почему?" -- спросил я.

"Как Ты объяснишь другим людям эти записи?"

"Кому, Бог мой, я должен буду их объяснять?"

"Любой из твоих "невест", например".

"Думаю, у меня только одна осталась".

"А я так не думаю. Но даже если одной... Я бы так хотела, чтобы обо мне никто не знал в целом свете! Ты... уверен, что хочешь встретиться с Арнольдом?"

"Да, я ведь уже договорился".

"Ты думаешь, он что-то хорошее скажет Тебе?"

"Но мне в любом случае интересно узнать, что он скажет!"

"Я не могу настаивать..."

"Да, было бы странно, если бы Ты настаивала!"

"Я уже говорила, что так благодарна Тебе! Поэтому, конечно, я должна принимать Твои решения, даже если они мне не очень нравятся... Мне не к кому, кроме Тебя, обратиться за защитой и помощью. Мне даже толком и поговорить не с кем! Кстати, Тебе мысль о новой учётной записи в социальной сети... не нравится совсем?"

"На Твоё имя? Извини, я бы не хотел. Что-то в этом от извращения есть, как мне кажется".

"Хорошо, конечно. Я понимаю... Ты, наверное, до конца не доверяешь мне, точнее, тому, что я -- самостоятельный человек, а не разновидность галлюцинации..."

"Прости, так и есть. И, положа руку на сердце, какие у меня есть надёжные основания полностью доверять?"

"Никаких. Но какие здесь вообще могут быть надёжные основания, Володя?"

С этими увлекательными разговорами я вдруг осознал, что пропустил время обеда. Куда-то исчезла упаковка пельменей, которая лежала в морозилке. Аврора слопала, не иначе... (Обратите внимание, как быстро человеческий мозг привыкает к самым большим странностям и начинает устраивать свою жизнь в соответствии с ними, даже обнаруживает в них повод для улыбки, если только понимает, что отменить эти странности невозможно.)

"Я её не трогала!" -- отозвалась собеседница слегка испуганно.

"Неужели я Тебя заподозрю! Кстати, я немного не понял: мне нужно будет менять рацион?"

"Нет, что Ты! Я ведь понимаю: тело-то мужское..."

"Ну, и на том спасибо..."

Пельмени, конечно, я сам сожрал ещё раньше. Надо было заглянуть в магазин, если уж холодильник совсем пустой.

-- Пошёл за пельменями, -- произнёс я вслух.

"Очень хорошо, только Ты не успеешь..."

-- Да ну? -- улыбнулся я. -- А что так?

И тут мой телефон зазвонил.

При взгляде на номер мне как-то расхотелось улыбаться. Звонила Лена.

Взяв трубку, я откашлялся: чтС сказать, не придумывалось. Девушка тоже молчала. Наконец, робко начала:

-- Владимир Николаевич...

-- Да?

-- Я не знаю совсем, зачем позвонила, я... Я вообще-то стою у подъезда Вашего дома, уже пятнадцать минут стою... Но это тоже глупость, и зачем сказала, тоже не знаю, так что лучше я пойду, наверное...

Натянув куртку, я проворно выбежал на улицу и осипшим голосом пригласил Лену зайти ко мне. Посомневавшись, девушка согласилась кивком головы. Да, выглядело это всё как сознательная эксплуатация своей слабости, точней, образа слабости, но, говоря "сознательная", я, может быть, ошибаюсь. Девушка, похоже, по-настоящему страдала, а что до оборачивания своей женской слабости себе на пользу -- кто в этом из женщин, кроме монахинь, не грешен?

И мне, конечно, тоже мучительно жалко было глядеть на неё, снова совсем бледную, снова в очень простеньком наряде (в джинсах и какой-то затрапезной кофточке с большими пластмассовыми пуговицами), потупившую взгляд, положившую руки на колени. Впрочем, с руками она не знала, что делать: вот ухватила бахрому от скатерти кухонного стола и принялась её теребить.

-- Чаю? -- предложил я.

-- Нет... Я... думала, что мне, наверное, уйти из школы придётся, Владимир Николаевич.

-- Почему? Неужели ты... Вы думаете, что это всё...

-- Вы хотите сказать, что ничего не станет известным? Не станет, но мне-то, мне самой что с этим делать?

-- Я очень виноват перед тобой, Лена.

-- Да, то есть я не знаю... Наверное, я тоже виновата.

-- Почему?

-- Потому что могла бы быть порешительней. По крайней мере, в таком глупом положении тогда бы не оказалась!

-- Я не могу поставить тебе это в вину, потому что нельзя быть "решительным" с человеком, который тебе несимпатичен или, по крайней мере, про которого ты не знаешь, станет ли он симпатичен.

-- Это... -- Лена прерывисто вздохнула. -- Это не совсем так. Потому что я тоже за это время... -- Она потерянно улыбнулась. -- Вы не представляете, какая у девушек фантазия богатая, Владимир Николаевич. Особенно у таких вот невзрачных, как я, у которых ничего особенного не происходит в жизни. Всё что угодно навоображала себе, вплоть до свадьбы и детишек. Смешно Вам слушать, да?