Страница 38 из 52
Тяжело ранило командиров двух танковых рот. Да и в танк командира полка угодил термитный снаряд, водитель-механик погиб. Фашисты уже окружали машину, но Егорова выручили от неминуемого плена три подоспевших легких танка из стрелкового полка. Александр Васильевич получил контузию, но от медсанбата отказался и остался в строю.
Были и другие утраты.
Так что 17 октября, уже уходящее в историю, выдалось самым тяжелым для тех соединений полковника Павла Алексеевича Ротмистрова, которые защищали дороги на Торжок. Невозможно себе представить, но это потрясающий факт: за светлую часть коротких осенних суток танковая рота старшего лейтенанта П.Недошивина отбила 30 (!) атак фашистов, крушила их технику и пехоту Недошивина ранило, тогда командование ротой взял на себя политрук Тарасов. «Будем драться до последней возможности, — сказал он бойцам, — но не пустим фашистов на Торжок», и повёл роту в бой.
Целый день на большом пространстве с лощинами, перелесками, болотцами, лесными тропами и главной в СССР автомагистралью гудели танки, бронетранспортёры, автомашины, гремела пальба, взрывались снаряды, мины и бомбы, дым, чад застилали всё вокруг — словом, происходила нескончаемая огненная круговерть.
Фашисты подтягивали сюда, в направлении на Торжок, всё новые и новые силы, в частности, бросили в бой 6-ю танковую и части 36-й моторизированной дивизий.
А у наших красноармейцев таких резервов, к сожалению, не было. В полку у майора Егорова оставалось только два десятка исправных боевых машин. Продолжать полноценные бои было очень рискованно. Стремясь избежать окружения, полк оставил деревни Старо-Каликино, Поддубки и село Медное. Но и отходя, танкисты продолжали наносить урон врагу. Взвод машин «Т-34», им командовал лейтенант Фёдор Логинов, прикрывая отход, уничтожил шесть орудий фашистов, пять миномётов, десять машин с боеприпасами и положил на поле десятки солдат и офицеров врага.
С наступлением темноты, желая сохранить боеспособность бригады и дать хотя бы какой-то отдых людям, полковник П.А. Ротмистров решил отвести её за реку Тверцу, но в тоже время сохранить контроль над шоссе. Вдоль него по обе стороны вкопали танки с повреждёнными моторами, машины могли стрелять прямой наводкой, стали своеобразными крепостями.
— Правильный ход, — поддержал комбрига разведчик Сергей Золотов. — Фрицы ждут, что мы полезем на них, пойдём на рожон — фиг им! Пусть поищут дураков в другом месте.
Был предпринят и маневр под названием «обман». На линии фронта гудели наши трактора-тягачи, якобы показывая, что идёт перегруппировка сил. И фашисты, похоже, клюнули на «приманку».
Бригада отошла в сторону Лихославля, остановилась в 12 километрах от Марьина. Короткая передышка выдалась для бойцов, можно было привести в порядок неисправные танки.
Донесение об отходе, которое послал комбриг Ротмистров командующему фронтом, вызвало у генерала И.С. Конева негодование. Хотя полковник обосновал своё решение тем, что бригаду всё светлое время дня бомбила авиация немцев, что правый фланг её был открыт, поэтому немцы прорвались в Медное, а у Марьина захватили вторую переправу через реку Логовежь.
Но Иван Степанович расценил маневр комбрига как невыполнение боевого приказа, самовольный уход с поля боя, и потребовал от генерала Ватутина, чтобы тот немедленно арестовал Ротмистрова и предал суду военного трибунала.
Николай Фёдорович, зная крутой нрав Конева, а также обстановку в зоне боев, попытался как-то смягчить ситуацию, понимая, что для трибунала момент не очень подходящий. Он приказал полковнику без проволочек ударить на Марьино и Медное, добавил ещё: «Пора кончать с трусостью!».
— Ну, вот, — усмехнулся Павел Алексеевич, когда получил приказ от командира оперативной группы. — Я уже докатился и до звания труса!
Всё же полковник, наступив на собственное самолюбие, повинился перед командующим фронтом за допущенную вольность в ходе операции, и пообещал, что такое с ним больше не случится.
Конфликт уладили.
В дальнейшем Ротмистров, действительно, не показывал свою самостоятельность, хотя она порой была важнее самого важного приказа. Полковник старался следовать известному поучению великого русского полководца Александра Васильевича Суворова: «Побеждать не числом, а умением». Сохранение жизней вверенных солдат и офицеров было для Павла Алексеевича первым правилом на войне.
Чтобы отвлечь фашистов уже на новом месте дислокации, в наступившей ночи по распоряжению полковника жгли костры на опушках лесов, тарахтели трактора, обозначая ложный район, где как бы была бригада. Немецкая разведка, тоже не дремавшая ночью, фиксировала «передвижения».
И наступило новое октябрьское утро. До восхода солнца оставалось порядочно времени. Но соединения 8-й бригады ещё в темноте построились для марша. Накануне они сделали запасы боеприпасов и горючего. Удалось часть танков отремонтировать, а также получить несколько машин из резерва. Вместо выбывших по ранению командиров рот назначили новых, но уже имевших опыт сражений.
Словом, танкисты находились в полной боевой готовности.
Холодный туман низко стелился по неубранным полям и нескошенным луговинам, где петляла подмороженная дорога, она вела к селу Марьино. По ней, наполняя округу гулом моторов, двигался полк майора Александра Васильевича Егорова.
Танки, скрываемые туманом, приближались к селу.
Подъехав к сельскому кладбищу, танки остановились. Между кладбищем и селом лежало большое поле. Надо было уточнить, где находились немцы. Здесь туман уже успел отойти и село Марьино хорошо просматривалось. Места, где скучилась бронетехника и пехота противника, являли удобную мишень для полка. По всему было видно, что немцы ждали русских на Ленинградском шоссе со стороны Калинина, а Егоров вышел к ним в тыл, с другой стороны, и они не обнаружили подхода его танков.
Объясняя задания командирам рот, неожиданно Александр Васильевич Егоров увидел в бинокль, как из центра села выдвигалась головная колонна немецких танков. Похоже, она направлялась к переправе через реку Логовежь, а затем должна была пойти на Торжок.
Колонна вражеской бронетехники выкатила на поле, отделявшее село от кладбища. Наступил самый удобный момент для нападения.
— Приготовиться к атаке, — скомандовал майор. — Вперёд!
Танки пошли по полю, охватывая неприятеля с двух сторон.
Немцы не успели развернуться, получили мощный внезапный удар. Несколько их танков сразу загорелось. Танковые роты из полка Егорова поддерживала наша артиллерия, а в небе загудели советские штурмовики, сбрасывали бомбы по скоплениям врага.
Бронетехника фашистов, не выдержав натиска Красной армии, быстро откатывалась назад, в сторону села, но и там их накрывал наш огонь. Хотя несколько вражеских машин успели выскочить на Ленинградское шоссе и попытались уйти в сторону села Медного, но далеко уехать им не удалось.
В то же самое время, когда танки Егорова начали атаку и продолжали бой в окрестностях Марьина, из деревни Погорелово вышли батальоны 183-й стрелковой дивизии под командованием генерала Константина Васильевича Комиссарова. Они сразу завязали бои на Ленинградском шоссе с частями бригады СС, опрокинули их, развили наступление на Марьино. Вместе с дивизией действовали и бойцы отдельной мотострелковой бригады. Так было сломлено и сопротивление немецкой пехоты.
Пехотинцы побежали по шоссе, бросали оружие и технику. С севера и юга подразделения бригады СС окружали соединения оперативной группы генерала Ватутина — фашисты попали «в клещи».
Началась заключительная фаза операции — ликвидация гитлеровцев.
Через два дня ожесточённые бои переместились от Марьина в сторону Медного. Захватив у немцев мост через реку Тверцу и перейдя по нему на южный берег, подразделения 8-й бригады полковника П.А. Ротмистрова атаковали гарнизон фашистов в селе Медном. Захват села вместе с танковыми ротами осуществляли и подразделения 133-й дивизии.