Роботы божьи

Смолин с майором вошли внутрь. Здесь уже находились ответственный за казнь краснощекий генерал, врач, несколько незнакомых Смолину людей в форме и штатском и два тюремных охранника. Комната постепенно заполнялась. Подошли представители российских СМИ, робко державшиеся мужчина и женщина. Она была корреспондентом, а он служил ей ходячей видеокамерой. Следом вошел министр полиции Веригин с помощником. Казнь обещала быть представительной. Входящие сдержанно здоровались с присутствующими и тут же умолкали. Лишь двое журналистов телепатически шептались о чем-то в углу у дверей. Не хватало только китайского представителя и героя дня, Егора Лисицына.

Вновь открылась дверь; китайские конвоиры ввели Егора. Он был одет в тюремные полосатые штаны и купленную Смолиным черную футболку без рисунка. Его руки заведенные за спину руки были склеены полицейским клеем. Журналисты притихли. Присутствующие посторонились, пропуская смертника. Офицер китайской охраны капнул на запястья пленника растворитель, освобождая его. Десантники подтолкнули Егора к противоположной от двери стене и покинули комнату. Приговоренный одиноко встал там, потирая запястья и щурясь от яркого света. Угрюмый и несчастный, он был похож на нахохлившегося воробья под дождем.

Только сейчас, при свете ярких ламп, Смолин заметил, что заключенный неуловимо изменился. Его выбеленные до желтизны волосы поменяли цвет, став абсолютно белыми. Он поседел за ночь. Когда детектив понял это, его сердце сжалось. Смолин скрипнул зубами, приготовившись играть тяжелую роль палача. Никто из присутствующих, кроме него, Веригина и майора, не был посвящен в план.

Увидев на заключенном неположенную одежду, пузатый генерал разволновался. Его и без того красное лицо стало темно-пунцовым.

- Кто разрешил?! - рявкнул он майору.

Тот кивнул на Смолина и отступил назад, спрятавшись за спины офицеров. Генерал собрался разразиться возмущенной тирадой, но не успел: в комнату вошел китайский представитель. Вернее, вошла - представитель оказалась стройной молодой женщиной. Она была облачена в идеально сидящий белый брючный костюм и бежевые сапоги, выгодно подчеркивавшие совершенную форму ее икр.

Ее скуластое лицо было красиво особой, жестокой красотой. Бледная кожа, хищный взгляд непроницаемых черных глаз, собранные в пучок волосы цвета воронова крыла и cкрывающая лоб челка делали ее похожей на вампира-подростка. Капризно надутые кроваво-алые губы усиливали зловещее впечатление.

Женщину сопровождал полный китаец лет пятидесяти в заклеенном до горла строгом черном костюме. Он был новым послом, Смолин видел интервью с ним в Среде Гулл.

Оглядев белый кафель на стенах и полу, китаянка недовольно поморщилась: цвет не подходил к ее костюму. Вместо дамской сумочки ее изящные руки сжимали короткий треугольный меч в пластиковых ножнах. Она демонстративно вертела мечом, пока стоящий рядом офицер не догадался взять его. Благосклонно кивнув ему, представитель с любопытством уставилась на сжавшегося у стены Лисицына. Китаянка смотрела на него с жадностью, словно морской леопард на предназначенного к ужину пингвина. Сейчас она воплощала собой весь китайский народ. Воплощала не метафорически, а буквально - миллиарды китайцев видели происходящее в комнате ее глазами. В ее жестоком взгляде было что-то невыразимо прекрасное; все присутствующие невольно залюбовались ею.

Переодевать приговоренного было поздно и генерал махнул на неположенную одежду рукой. Он глупо улыбался и краснел, пытаясь понять, как отреагирует на нарушение правил важная гостья. Подойдя к китаянке, он попытался поцеловать ей ручку, но та с отвращением выдернула кисть из его толстых красных пальцев.

- Достопочтенная госпожа Чен Мей, новый председатель Фонда российско-китайской дружбы, - церемонно представил ее посол.

Присутствующие вежливо поклонились, а Веригин сбросил ей свою виртуальную визитку.

- А что случилось со старым? - вслух поинтересовался Смолин, вспомнив Лю Куаня.

- Потерял голову от последних событий, - загадочно ответил посол. - Госпожа Мей недавно прибыла из Пекина и пока не говорит по-русски.

"Это она! - возбужденно прошептала Анна. - Она убила Рыбу!"

Смолин уже понял это. Он небрежно кивнул китаянке и отвернулся к Егору. Хищная красота Чен Мей не тронула его. В другое время он, возможно, заинтересовался бы ею, даже несмотря на свое равнодушие к азиаткам, но сейчас его сердцем безраздельно владела Нина.

Представитель пропела что-то на своем мяукающем наречии. Посол перевел, хотя в этом не было нужды, - другглы в головах присутствующих перевели ее слова быстрее:

- Госпожа Чен Мей желает получить голову казненного в качестве сувенира.

Стоящий у стены Егор вздрогнул.

- Мне не дали таких указаний, но мы обязательно что-нибудь придумаем, - суетливо забормотал генерал, дергая за руку своего офицера, чтобы тот раздобыл пилу.

- Никакой головы! - решительно возразил Смолин. - Договоренности этого не предусматривают.

Все посмотрели на Веригина, как на главного в комнате. Тот молча кивнул, подтверждая слова детектива: никакой головы. Китаянка злобно сверкнула глазами на Смолина. В ее взгляде мелькнула неприкрытая ненависть.

- Давайте уже начнем, - устало сказал минстр полиции. - У меня много дел сегодня.

Лисицын затрепетал, как лист на осеннем ветру. Его губы дрожали, но он изо всех пытался сохранить достоинство. Скрестив руки на груди, он глядел на зрителей с вызывающим презрением.

Толстый генерал преподнес Чен Мей продолговатый плоский брусок с единственной стеклянной кнопкой посередине. Устройство напоминало старинный пульт от бытовой техники, что в изобилии представлены в музеях всего мира. Кнопка горела приятным зеленым светом. Угодливо заглядывая в прекрасные злые глаза китаянки, генерал попросил ее оказать присутствующим честь и лично лишить приговоренного жизни.

Он сбивчиво бормотал что-то про российско-китайскую дружбу, но она не слушала его. Выхватив пульт из рук генерала, Чен Мей направила его на Егора и вдавила кнопку с такой силой, что устройство жалобно затрещало. Генерал шепотом объяснил ей, что пульт отключает дыхательный центр в мозгу приговоренного, поэтому сила нажима не имеет значения. Дыхание уже отключено, нет смысла давить на кнопку дальше. Она с разочарованным видом отдала пульт и стала смотреть на обреченного Егора. Лицо смертника побелело от страха, приобретя цвет кафельной стены, на фоне которой он стоял.

Через ее глаза смертельное шоу наблюдали миллиарды китайцев, а также примкнувшие к ним зрители со всех частей света, включая Россию. Словно специально для них, дрожащий Егор показал китаянке поднятый вверх средний палец - международный жест презрения. Лицо Чен Мей перекосила судорога ненависти, но она сдержалась, не отреагировав на невежливую выходку умирающего.

Похоже, он сам еще не понял, что умирает. Секунды мучительно тянулись, а приговоренный только крутил головой и нервно покашливал, не выказывая никаких признаков гибели. Вдруг он что-то почувствовал. Глядя на гостей выпученными от страха глазами, Лисицын стал хватать себя за горло, лицо и грудь. Завидев первые признаки подступающей смерти, китаянка плотоядно улыбнулась. По мере того, как росла его паника, ее улыбка расплывалась все шире.

Агонизирующий смертник судорожно дернулся, ударившись спиной об стену. Он медленно сполз по ней на пол; в его расширенных зрачках застыли изумление и животный ужас. Чен Мей пожирала его глазами, стараясь рассмотреть каждую черточку искаженного мукой лица.

Вдруг улыбка сползла с ее кривящихся губ. Она увидела, - и миллиарды зрителей вместе с нею, - как на нагретой умирающим телом футболке проступила невидимая ранее надпись. Большие белые буквы на трепещущей в агонии груди нахально требовали: 'Free Nepal!' - ненавистное каждому китайскому патриоту "Освободите Непал!"

* * *

Егор успокаивал себя, внушая, что смерть будет легкой, как в компьютерной игре. Понукаемый тычками в спину, которыми награждал его китайский конвоир, он обреченно брел по коридору навстречу сужавшейся в точку судьбе. Егор вдруг вспомнил про предсказание индийской гадалки. Сегодня он должен был уничтожить мир, а вышло так, что мир уничтожит его. Привыкший во всем искать плюсы, он подумал о Хозяевах - теперь-то он точно узнает, существуют они или нет. Эта мысль вызвала у него нервный смех, послуживший причиной болезненного подзатыльника от конвоира.