Страница 5 из 9
Книжные шкафы - монументальные, до самого потолка. Разноцветные тисненые корешки, радостные блики на дверцах. И даже зимнее небо за чистейшим окном выглядит опрятно и по-домашнему.
Генрих обошел стол и опустился в кресло. Сразу же стало легче, пульсация в висках прекратилась, и мысли больше не прыгали, как безумные. Впрочем, и здесь, скорее всего, помогла бытовая светопись - например, успокаивающий узор на обивке. Незаменимая вещь для кабинетных трудяг - жаль только, цена вызывает оторопь. Чтобы позволить себе такое приобретение, надо быть бароном с родовым замком или фабрикантом с концессией от Железного Дома. Ну, или, как минимум, написать королевскую биографию, выдержанную в верном ключе...
Над чем, кстати, работал профессор в последний день? Генрих придвину к себе блокнот, полистал. Герр королевский биограф, похоже, был изрядный педант. Каждая запись аккуратно снабжена датой, а кое-где проставлено даже время. Впрочем, записи эти несли крайне мало информации для постороннего человека. Умные мысли профессор фиксировал, очевидно, где-то в другой тетради, а здесь были просто напоминалки - условные значки и бесчисленные сокращения вроде: 'Чтв. герц. подтв.', 'ЕКВ тез-во ст.', а то и вовсе 'унтр. хр. - и?'
Самая свежая пометка была сделана вчера вечером: 'Фав-ка??? Пров.!' 'Фав-ка' означала, надо полагать, фаворитку, а 'пров.' - проверку. Причем последнее слово было подчеркнуто трижды. Этот фонтан эмоций в занудном блокноте выглядел, как минимум, неожиданно. Примерно так же прозвучал бы, наверно, боцманский загиб где-нибудь на дипломатическом рауте.
И что же так взволновало коллегу Штрангля?
Генрих попытался представить себе эту картину. Гостей у историка вчера не было - так, по крайней мере, заверила экономка. Может быть, кто-нибудь позвонил? Или хозяина дома просто вдруг осенила некая сногсшибательная догадка? Из области науки, естественно. Все остальные темы у него, если верить сплетням, эмоций не вызывали...
И вот он хватается за блокнот, чиркает два слова и, возбужденно дыша, ковыляет к книжному шкафу. Достает раритетное справочное издание, листает трясущимися руками. Находит, наконец, нужный отрывок, а там...
Генрих покосился на фолиант, лежащий на расстоянии вытянутой руки от него. Это, конечно, чистый полет фантазии. С другой стороны - почему бы и нет, за неимением более рациональных идей?
Фолиант был открыт на странице, где описывался последний бал с участием Старого Короля. Происходило это действо двадцать два года назад, о чем свидетельствовала подпись под иллюстрацией. Ну да, все верно. Вскоре Его Величество сляжет и перестанет появляться на людях. Прикованный к постели, протянет еще около полутора лет и отойдет в лучший мир. И стеклянный век рассыплется на осколки, и линза на резиденции канцлера сменится стилизованным циркулем...
Но на фотографии король еще бодр и прям. Идет по залу в сопровождении принцессы Бригитты, и гости с почтением склоняют головы. Фотограф выбрал очень удачный ракурс. В кадре не только Его Величество с дочерью, но и - чуть позади - кронпринц Альбрехт с невестой. Дальше еще какие-то кавалеры и дамы; почти все смотрят в объектив, растягивают губы в улыбке, зная, что их снимают. И лишь одна - красавица с темными волосами - не отрывает глаз от кронпринца.
Хотя, пожалуй, брюнетка выделялась на общем фоне не только своим равнодушием к фотосъемке. То ли свет люстры удачно лег на нее, то ли сама иллюстрация в этом месте выцвела не так сильно, но девушка выглядела немного иначе, чем остальные. Свежее и ярче, если последнее слово вообще применимо к черно-белому снимку. Будто она, запечатленная на бумаге, все еще сохраняла искру жизни среди поблекших теней.
Генрих вглядывался, пытаясь понять, в чем дело. И в какой-то момент почудилось, что изображение перед ним обретает краски, ожерелье на шее у незнакомки начинает мерцать, а сама она, наконец, отводит взгляд от наследника трона и сквозь объектив, сквозь бумагу, сквозь эти двадцать два года смотрит прямо на Генриха...
- Герр фон Рау?
- А? Что?
Он вздрогнул и оторвался от фолианта. У дверей стоял Кольберг и, похоже, ждал от него ответа.
- Простите, - сказал Генрих. - Я не расслышал. Что-то случилось?
- Герр генерал ждет нас внизу. Хочет провести короткое совещание.
- Да-да, идемте.
Все еще несколько ошарашенный, Генрих поднялся из-за стола и пошел за Кольбергом к лестнице. Понятно, что ожившая фотография ему просто помстилась, но все равно впечатление жутковатое. А эта брюнетка - кто она? Действительно фаворитка кронпринца? Точнее, тогдашнего кронпринца, а ныне - короля Альбрехта. Лицо ее Генриху незнакомо. С другой стороны, он, Генрих, не настолько хорошо знает все эту придворную шушеру. Надо бы проконсультироваться с кем-то из знатоков той эпохи. Проблема в том, что главный знаток лежит сейчас со стеблем в глазнице...
Стараясь не смотреть на убитого, Генрих спустился вниз.
Экономка уже ушла из гостиной, а остальные расселись по диванам и креслам. Сцена немного отдавала абсурдом - словно завсегдатаи салонного общества перепутали время и явились в гости не вечером, а спозаранку, когда их никто не ждет. При дневном свете, без ламп и огня в камине, в комнате неприютно и холодно. И все теперь сидят молча, чувствуя себя не в своей тарелке...
- Во-первых, хочу напомнить, - прервал паузу генерал. - Профессор имел отношение - хоть и косвенное - к монаршей семье. Это значит, что дело переходит в новую плоскость. К расследованию подключается второй департамент. Позвольте представить - коллега Клемм. Он будет работать с нами.
Из кресла в углу приподнялся толстячок с округлым добродушным лицом, похожий на пекаря из кондитерской. Он мягко улыбнулся:
- Добрый день, коллеги. Очень приятно.
Генрих только вздохнул. Что ж, пожалуйте - весь гадючник в комплекте. Не только третий департамент, контролирующий светопись, но теперь еще и второй, чья епархия - политический сыск. Впрочем, чего еще ожидать? Сразу ведь было понятно - дело с душком. И в переносном, и в прямом смысле...
- Коротко - факты, - продолжал генерал. - Двое убиты одинаковым способом, но с неясным мотивом. Преступник на несколько ходов впереди. И все же, характер выброса наводит на некоторые мысли. Либхольц, прошу вас.
- Да, герр генерал. Чрезмерный объем энергии, затраченный на выброс, позволяет предположить - убийство не было главной целью. Жертвы - лишь инструменты.
- Поясните, будьте любезны, - коллега Клемм был отменно вежлив.
- Представьте, например, лупу. Поток света проходит через нее, фокусируется и направляется куда-то еще.
- Куда именно? - сразу же спросил Клемм.
Либхольц только развел руками. Снова заговорил генерал:
- Да, эта гипотеза, к сожалению, приводит к новым вопросам. Почему в качестве 'лупы' выбраны именно эти люди? Чем они предпочтительнее других? И самое главное - где конечная цель? Пока что вне этих стен ничего экстраординарного не замечено. Никаких разрушений и катаклизмов. Во дворце тоже все спокойно - я только что говорил с начальником стражи. И эта неизвестность меня беспокоит больше всего.
- Возможно, новые детали появятся через четыре-пять дней, когда ослабнет засветка, - заметил Либхольц.
- Наш профессиональный жаргон, - пояснил генерал для Клемма. - Засветка. Слишком яркий энергетический всплеск, не позволяющий увидеть подробности. Это как, знаете, у фотографов, когда портится пленка.
- Спасибо, герр генерал, мне знаком этот термин. Но, боюсь, мы не может ждать четыре-пять дней. От нас требуют немедленных результатов. Зацепки нужны прямо сейчас. Возможно, кто-нибудь из коллег имеет личные наблюдения?
Генерал быстро взглянул на Генриха, но, вместо того чтобы рассказать про медовую светограмму, произнес только:
- Зацепки будем искать. Герр Клемм, вы нас очень обяжете, если возьмете на себя работу с родственниками, соседями и друзьями убитых. Нужно понять, могли ли жертвы пересекаться. И здесь пригодятся, скорее, навыки ваших сыщиков, чем наших экспертов.