Страница 12 из 15
Картина природного мира может быть классифицирована по трем основным уровням: «онтологическому», «географическому» и «хозяйственно-экономическому». Первый уровень можно также назвать «категориальным». Здесь писатель размышляет о природе вообще, об ее фундаментальных свойствах, многообразных формах, связях и отношениях, выстраивает иерархию бытия. На втором уровне категориальные представления о бытии переносятся на понимание природы Сибири. Третий уровень касается современной судьбы природной среды региона и связан с экологической и морально-этической проблематикой. Такое разделение носит условный характер, выделяемые уровни тесно взаимосвязаны и перетекают друг в друга.
Центральное место в онтологии В. Распутина в 1980-е годы занимает авторский космогонический миф, согласно которому Бог начал сотворение мира именно с Сибири «и повел его широко, броско, не жалея материала, и только уж после, спохватившись, что его может не хватить, принялся выкраивать и мельчить»[123]. Озеро Байкал в одноименном очерке называется «мерой щедрот» господних, «которой мерил, чему сколько быть от него»[124]. Человек при этом предстает венцом мироздания. Как полагает писатель, Бог замышляет его еще в начале космогонии, чтобы было кому любоваться совершенными результатами творения. Весь предшествующий человеку процесс созидания мира подготовляет его явление. Такое предназначение человека как субъекта эстетического созерцания предполагает его чувственность, духовность и нравственность. В этом сюжете представления о бытии явлены тремя сферами – областью трансцендентного, природной средой и антропосферой.
Трансцендентное (Бог, вечность) только заявлено в форме художественного образа и никак не детализируется автором. Реальность потустороннего в концепции писателя проявляется в мире посредством объектов живой и неживой природы. В выдержках из «Байкальских дневников» природа осмысляется как опосредующее звено между Богом и человеком. С точки зрения В. Распутина, не соединившись с ней в деле «препровождения души», человек не сможет совершить акт трансценденции: «Она не пустит»[125]. Повсюду в сибирской природе писатель видит рассыпанные знаки потустороннего. Например, Байкал обладает «многоверстными письменами», способность к чтению которых была утеряна современным человеком[126].
Природа Сибири – совершенный и исключительный в своей красоте и богатстве, стабильный и внутренне упорядоченный универсум. Он существует в пространстве вечности, не имеет своих автономных границ и органически включен в систему мироздания. К примеру, размышляя о Байкале, В. Распутин пишет, что «многими и многими чувствительными капиллярами связан он со всем огромным миром, видимым и невидимым, который нам до конца не дано постичь»[127]. Сакральным содержанием при этом обладают только объекты неживой природы – тропосферы, гидросферы и литосферы. Биологические организмы, в том числе растительные, выступают равноправно сосуществующими обитателями символических ландшафтов.
Обо всех составляющих сибирской природы писатель говорит в превосходной степени: «…равнина – так это равнина, самая большая и самая ровная на планете, болота – так болота, которым и с самолета нет, кажется, ни конца ни края. Восточносибирская тайга – это целый материк. <…> Реки – Обь, Енисей, Лена – могут соперничать лишь между собой»[128]. Сибирской природе свойственны такие качественные характеристики, как исключительность, уникальность[129], самодостаточность[130], не вмещающееся в известные понятия многообразие и контрастность[131], суровость и т. д. В. Распутин подчеркивает многоликость Сибири в разных ее углах и рисует широкие, детализированные, многоплановые полотна Байкала, Горного Алтая (Белуха, Катунь, Телецкое озеро), северной тундры, включая в очерк историю их открытия, опираясь на местные легенды и восторженные записи десятков ученых, художников и писателей.
Важный аспект – взаимоотношения в системе природная среда / человек. Воздействие природы на человека имеет реактивный характер. Оно зависит от вектора намерений, с которыми человек обращается к ней. С точки зрения писателя, «Сибирь, как и всякая другая живая земля, чует, с чем, с какой надобностью жалует сюда всякий гость, и тем же встречает-привечает»[132]. В случае благого к себе отношения природа реализует органичное свойство постепенного духовно-очистительного воздействия на человека. В очерках указывается на психотерапевтическую, умиротворяющую, гармонизирующую душу способность природы вообще и сибирской природы в частности[133].
В очерке «Сибирь без романтики» (1983) писатель рисует образ никогда ранее не бывавшего в этих краях, заранее робеющего перед Сибирью путешественника. Вступая на сибирскую землю, он видит только холодные, безжизненные пространства, безрадостное ощущение от этого усиливается душераздирающими надписями этапируемых каторжников на придорожных столбах. Но вскоре такое настроение сменяется успокоенностью, уверенностью и восторженным вниманием к красоте этой земли. Сибирские впечатления открывают в нем «какие-то новые и славные просторы, о которых он прежде не подозревал»[134]. В качестве примера такого духовного перерождения приводятся сибирские путешествия А.П. Чехова и И.А. Гончарова. С ним связывается также явление «сибирского притяжения», когда раз побывавший в Сибири навсегда «заболевает» ею. В одной из редакций очерка Байкал (1987) В. Распутин разделяет утопическую мысль Л.Н. Толстого, что посреди природы в человеке не может удержаться чувство злобы, мщения и истребления себе подобных[135].
Воздействием природы на «коренного» сибиряка («генетика земли») объясняется формирование у него особого психического склада, заключающегося в соответствии человеческого духа величию Сибири, особой духовной стойкости, обостренном чувстве собственного достоинства и т. п. В свою очередь, влияние человека на природную среду осмысляется в двух аспектах: индивидуального отношения и социального воздействия. Первый аспект связан с проблемой познаваемости бытия. С социальным аспектом воздействия человека на природную среду связана экологическая проблематика, к которой В. Распутин впервые обращается в очерке 1972 г. «Вниз и вверх по течению».
Писатель подчеркивает, что напряжения всех гносеологических возможностей человека (как эмпирических, так и умозрительных) далеко не достаточно для восприятия величия космоса во всей его полноте. Поэтому природа метаэстетична и навеки сопряжена с тайной. К примеру, «живой, таинственный и величественный, ни с чем и ни в чем нигде несравнимый» Байкал, по мысли автора, не только не вмещается в любые рационалистические представления о нем, но и надстоит над горизонтом человеческой чувствительности: «Стоишь перед Байкалом, маленький и слабый, <…> пытаешься понять, что Байкал перед тобою и что ты перед ним, истягиваешься в мучительных призывах увидеть, понять и осмыслить – и отступаешь: впустую»[136]. То же бессилие и растерянность взгляда, тщетность восприятия в отношении алтайской горы Белухи воспроизводится в очерке «Горный Алтай»: «Ни слов не хватало, ни чувств, ни движений души – все спятилось и замерло безголосо перед этой властительной осиянностью»[137].
123
Распутин В. Сибирь без романтики // Сибирь. 1983. № 5. С. 126.
124
Распутин В. Байкал // Распутин В. Сибирь, Сибирь… М., 1991. С. 87.
125
Распутин В. Байкал // Распутин В. Сибирь, Сибирь… С. 94.
126
Там же. С. 118.
127
Распутин В. Байкал передо мною… С. 9.
128
Распутин В. Сибирь без романтики // Распутин В. Сибирь, Сибирь… С. 46.
129
«Нет ничего в мире, что можно было бы поставить в один ряд с Сибирью». См.: Там же. С. 23.
130
«Кажется, она могла бы существовать как самостоятельная планета, в ней есть все, что должно быть на такой планете во всех трех царствах природы – на земле, под землей и в небе». См.: Там же.
131
«…Стремительность в одно время года и медлительность – в другое <…> Порывистость и оцепенелость, откровенность и затаенность, яркость и сдержанность, щедрость и сокрытость». См.: Распутин В. Сибирь без романтики // Распутин В. Сибирь, Сибирь… С. 47.
132
Распутин В. Моя и твоя Сибирь // Распутин В. Повести. Хабаровск, 1984. С. 5.
133
«Провести даже один день на Байкале – это и с предками поговорить, и себя рассмотреть, потерявшегося в суете дней и снующего, как механическая шестеренка, и близко подступить к разгадке великих и вечных вопросов, издавна мучающих человека». См.: Распутин В. Верую, верую в Родину! / беседу вела Т. Жилкина // Лит. обозрение. 1985. № 9. С. 18.
134
Распутин В. Сибирь без романтики // Распутин В. Сибирь, Сибирь… С. 43.
135
Распутин В. Байкал // Распутин В. Что в слове, что за словом?… Иркутск, 1987. С. 99.
136
Распутин В. Байкал // Распутин В. Сибирь, Сибирь… С. 94.
137
Распутин В. Горный Алтай // Распутин В. Сибирь, Сибирь… С. 155.