Страница 11 из 15
Всю поездку Виктор питает романтические иллюзии в отношении увиденной им молодой семьи и горько разочаровывается в своих впечатлениях после неприкрытого, публичного скандала супругов.
В очерке звучат ярко выраженные апокалиптические мотивы. В. Распутин создает два образа мироздания – до затопления Братского водохранилища и после. Первый дан в воспоминаниях героя. Центром допотопного бытия является река – основа жизни, разворачивающейся по берегам. Река воплощает могучие силы природы, в сезонных ритмах которой происходит постоянное, циклическое обновление жизни – сцена грозы и начала ледохода на Ангаре. Река обладает руслом, соответственно, качествами упорядоченности и стабильности. Воплощаемый ею онтологический принцип порядка транслируется на весь береговой космос, частью которого является и патриархальное общество людей. С другой стороны, река в очерке – метафора самой жизни. Это значение актуализируется в связи с образом острова, который сравнивается с кораблем, плывущим по течению (архетип храма): «Знаешь, что стоишь на твердой земле, но под ногами, передвигаясь, мелко подрагивает, поворачивает то влево, то вправо, и ты уже не в состоянии сопротивляться – плывешь куда-то осторожно и загадочно» [С. 197].
Мироздание после потопа становится чужим, безжизненным пространством: «Из края в край вода лежала покорно и глухо одной необъятной равниной, подавляя своей тяжестью унылые и низкие берега. Воздух над ней был пуст, не носились в нем стрижи со свистящим, отрывистым звуком, не заливались ласточки, не собирались они в дружные, гомонящие – хоть уши затыкай! – стаи, чтобы отогнать ястреба» [С. 206]. Если раньше вода была голубой и прозрачной, то теперь она становится мутной и серой; при вступлении теплохода в водохранилище Виктор наблюдает абсурдное зрелище торчащих из-под воды верхушек деревьев. Затопление окультуренного пространства, в осмыслении В. Распутина, становится высвобождением стихии, преодолением в результате человеческой деятельности онтологических закономерностей, естественного устройства мира. Самым большим страхом Виктора в детстве был страх, что река может исчезнуть, «обнажив на память о себе голое, каменистое русло, по которому будут бегать собаки» [С. 191]. Исчезновение не только реки, островов, но и русла[113], означает для писателя свершившийся конец стабильности, надежности и осмысленности человеческого бытия. Трансформируется береговой космос, он становится безжизненным и неузнаваемым: «Все сошлось и размылось в одной длинной и отчужденной картине тайги» [С. 215]; разрушается патриархальный уклад жизни.
Разделение поселка для переезда на три части приобретает фольклорную семантику начала скитаний в юдоли. Повествователь подчеркивает нелепость разора деревни. Ее жители приходят в состояние смятения, безумия. Для описания переезда характерен мотив шума: «…с надрывным ревом ползли в гору машины и тракторы <…> стучали топоры, больше обычного, чувствуя перемены, кричал скот, как всегда в дни неурядиц и непорядка, много спорили и кричали по пустякам люди, а по ночам, когда ненадолго утихал весь этот шум и гам, в наступившей тишине принимались выть собаки» [С. 199—200].
Новый поселок подчеркнуто не имеет своего лица. Это типовое лесопромышленное поселение. «Здесь не пашут и не сеют, а лес валить можно в любую погоду» [С. 228]. Оторванный от родной почвы, патриархальный уклад жизни переживает старение – описание избы, облик пожилых родителей. Смена образа мира приводит к фрагментации реальности в восприятии героя: «Лишившись чего-то главного, основного, какого-то центра, собиравшего их воедино, в один круг, они (родные места. – П.К.) разбрелись кто куда, превратились в отдаленно знакомые, постаревшие от времени уголки и казались всего лишь воспоминаниями, которые также могут явиться где угодно» [С. 232].
Отрыв от природы, ускорение ритма жизни (суета, нетерпение пассажиров на теплоходе, образ электрички и т. д.) детерминируют, по В. Распутину, нравственные проблемы современного общества, душевную трагедию поколения: «Почему мы во вред себе не хотим замечать то, что нам необходимо знать и видеть в первую очередь? Почему так много времени мы проводим в хлопотах о хлебе едином и так редко поднимаем глаза вокруг себя и останавливаемся в удивлении и тревоге: отчего я раньше не понимал, что это мое и что без этого нельзя жить? И почему забываем, что именно в такие минуты рождается и полнится красотой и добротой человеческая душа?» [С. 196].
«"Вниз и вверх по течению" в силу определенной неразвитости центральной проблемы, некоторой камерности повествования, не имело широкого читательского резонанса, но это произведение послужило своеобразным «эскизом» к повести В. Распутина «Прощание с Матерой"… – полагает Б.М. Юдалевич[114]. В.Я. Курбатов пишет: «…есть тут и тонущее кладбище, и разор деревни, и разлучение старух друг с другом и деревней, и тоска нового поселка. Нет только готовности души, нет определенности в миропонимании. И нет ее не только у героя очерка, Виктора, а и у самого автора, который бьется в этом автобиографическом отражении и никак не найдет места»[115].
Данный очерк можно признать своеобразным рубиконом, обозначившим коренную трансформацию мировоззрения B. Распутина в результате личной духовной драмы – уничтожения в 1967 г. родной деревни Аталанка в связи с запуском Братской ГЭС. Как тонко и точно отметил в 1978 г. В.П. Астафьев, в повести «Вниз и вверх по течению» «…Распутин, завершив очень важный печальный этап в работе, как бы отошел чуть в сторону, чтобы взглянуть на ту дорогу, какую он сам себе торил, да и поразмыслить о дальнейшей своей судьбе, стало быть, и о судьбе родной земли»[116].
Очерки начала 1960-х годов – живые свидетельства рождения новых городов, масштабных преобразований сибирского края и всей советской страны; очерки о Тофаларии, проникнутые светлыми лирическими нотами и жизнеутверждающим пафосом, постепенно приобретали качества художественной прозы и, безусловно, были значительным этапом в становлении В. Распутина как писателя: «…от фактографического очерка я переходил к рассказу. К увиденному и услышанному журналистом я стал как бы добавлять "от себя". Во мне словно проснулось авторское «я». Я стал ощущать себя наряду с героями моих очерков и рассказов»[117].
Исходным моментом мировоззренческой эволюции В. Распутина послужило обостренное внимание к феноменальному. В основе трансформации картины мира писателя лежит приближение к реальности, вектор которого составляет постижение человека, начиная с узко социального аспекта. Как и в классических повестях и рассказах, в центре комсомольских очерков и очерков о Тофаларии оказывается персонаж, характер которого, насколько это возможно, старательно прописывается молодым автором. В 1965 г. в «Красноярском комсомольце» выходит новелла В. Распутина «Имена» о матери, потерявшей в Великую Отечественную войну трех сыновей[118]. Младшего, который не был на войне, она называет именами погибших детей. Писателя интересует характер женщины, ее глубокие душевные процессы. Именно постепенное и целенаправленное постижение характера в его связях с социальным и природным началами формирует картину мира писателя, определяет его взгляды на реальность и свое место в ней.
Онтологическая составляющая мировоззрения складывается в 1960-е годы (открытие природного топоса) и получает полное развитие в повестях, рассказах и очерках зрелого периода творчества.
«Из уродливого скопища людей в таежное безлюдье»: природное и мифологическое в публицистике зрелого периода творчества
Онтологические представления В. Распутина, воплощенные в основных очерках 1980 – начала 2000-х годов (очерки, вошедшие в сборник «Сибирь, Сибирь…», «Миллионолетия Рольфа Эдберга»[119], «Вниз по Лене-реке»[120], «Громкое имя – Сибирь»[121], «Байкал передо мною»[122] и др.), могут быть интерпретированы при помощи понятия «биосферы». Эта категория, введенная в оборот естественно-научного и философского сообществ в 1875 г. Э. Зюссом, означает одну из оболочек планеты, «область активной жизни» и описывает живые организмы и среду их обитания (нижняя часть атмосферы, гидросфера и верхняя часть литосферы) в аспекте динамического единства. Приведенными понятиями, следовательно, можно обобщить всю совокупность объектов живой и неживой природы, изображаемых писателем и составляющих в целом авторскую картину природного мира. В нее входят, во-первых, живое вещество – представители биологических царств флоры и фауны: деревья (тайга), прочие растения, животные (байкальская нерпа, различные виды рыб, микроорганизмы, тундровый песец, олени и пр.). Во-вторых, объекты тропосферы: байкальские ветра. В-третьих, объекты гидросферы: Байкал, Телецкое озеро, реки Ангара, Катунь, Индигирка, Лена, Енисей, Тобол, Обь, Иртыш, Бия, Иркут и др., Васюганские болота. Наконец, в-четвертых, объекты верхнего слоя литосферы: пик Белуха, остров Ольхон, скала Саган-Хушун, Шаман-камень, равнины, тундра и т. д. В систему онтологических представлений писателя включается область трансцендентного.
113
«От реки тут, конечно, ничего не осталось, и даже приблизительно нельзя было указать, где пролегало ее русло…». [с. 205].
114
Якимова Л.П., Юдалевич Б.М. Сибирский очерк. 20—70-е годы.
C. 143.
115
Курбатов В.Я. Валентин Распутин: Личность и творчество. М., 1992. С. 79.
116
Астафьев В. Вглядываясь вглубь. О повести Валентина Распутина «Живи и помни» // Астафьев В.П. Собр. соч.: в 15 т. Том 12: Публицистика. Красноярск, 1998. С. 484.
117
Распутин В. Быть самим собой… С. 143—144.
118
Распутин В. Имена: (Новелла) // Краснояр. комсомолец. 1965. 14 нояб. С. 4.
119
Сибирь. 1989. № 4. С. 100—106.
120
Наш современник. 1993. № И. С. 95—111.
121
Москва. 1998. № 7. С. 11—22.
122
Роман-журнал XXI век. 2003. № 8 (56). С. 6—9.