Страница 14 из 26
Однако у изложенного и положительно оценённого нами подхода имелось еще одно в целом отрицательное последствие: здоровый человек интересовал Гиппократа и его последователей гораздо меньше больного. С гиппократовых и вплоть до самых современных времен патология интересовала представителей медицины куда больше нормы. В такую антинаучную ситуацию свою весомую лепту вносила религия, сначала языческая, а затем христианская, запрещавшая анатомировать трупы и вообще экспериментировать на живом.
Поэтому врачи школы Гиппократа и их преемники ещё очень много поколений спустя лучше всего были знакомы со строением скелета, положением связок и суставов, которые можно изучить на трупах, причём не только людей, но и животных; но почти совсем не понимали устройство внутренних органов, прежде всего мозга, всей нервной системы, а также сосудов и в целом мышц. Кое-что об этой «начинке» скелета могла сказать врачам хирургия, но обобщение такого эмпирического опыта заняло многие века.
Если анатомия у гиппократиков оставалась в зачаточном состоянии, физиология, вполне понятно, – почти в нулевом. Из этой ситуации они нашли вполне логичный выход, в очередной раз продемонстрировав гений древних греков: именно от Гиппократа пошла такая умственная конструкция клинической медицины, где истинные соображения сочетались с допущениями метафорического плана. Для практической медицины такая ситуация не устарела даже после того, как в новое и новейшее время реальная этиология объективно учла генетические, экологические, микробно-вирусные причины болезней. Но выдвинутый в наши дни на первый план мультифакториальный подход в профилактике, диагностике и клинике вернул познавательную ситуацию в медицине к столь высокому уровню проблематичности, которая заставляет вспомнить о Гиппократе и его непосредственных сторонниках.
Причины большинства болезней Гиппократу видятся в различных внешних условиях: плохое питание, испорченная вода, вредные профессиональные нагрузки, несбалансированный образ жизни в целом, нездоровый климат, прежде всего колебания температуры, ядовитые испарения почвы. Все эти факторы действуют на разные организмы неодинаково. Одни люди склонны к одним болезням, другие – к другим. «Кодекс» упоминает «наследственное предрасположение» к определённым заболеваниям.
Гиппократ воспринял и закрепил своим авторитетом характерное для предыдущих медицинских школ Греции представление о «соках организма», которые могут смешиваться между собой правильно (здоровье) или неправильно (разные заболевания). На роли этих «соков» (humores), внутренних жидкостей античные медики примеряли кровь, слизь, желчи – светлую и тёмную. Соки эти служат проявлениями первичных начал всей природы – тепла, холода, сухости, влажности.
Именно на эту классификацию опиралась позднейшая (позднеантичная и средневековая) типология четырех темпераментов:
• сангвиники (лат. sangius – кровь);
• флегматики (греч. phlegma – слизь);
• холерики (греч. choli (желтая) – желчь);
• меланхолики (греч. melaine choli – черная желчь).
Эта теория отчасти получила экспериментальное подтверждение при изучении процессов возбуждения и торможения в центральной нервной системе и конкретизирована физиологами и психологами XX в.
Позднее, уже в Новое время на основе этой гиппократовой концепции сформировалась так называемая гуморальная теория заболеваний, которая, таким образом, насчитывала более двух тысячелетий. Отказались от этой умозрительной теории только под конец XIX в.
Учение гиппократиков о ходе течения болезней, прежде всего лихорадочных состояний, выделяло три фазы. На первой, как результат действия вредного начала, «соки организма» становятся более едкими. В результате этого едкими становятся и выделения из организма – пищеварительные, из носа и рта. Второй этап заболевания состоит в том, что отравленные «соки» как бы «свариваются», превращаясь в жидкость с ненормальными свойствами. Повышается температура тела, из крови получается гной. На третьем отрезке организм стремится выделить испорченные соки вон из себя – с потом, мочой. Эту кульминацию заболевания греки именовали кризисом, что дословно и означает «выделение». Заключительный этап может завершиться довольно быстро, за несколько часов; а может продлиться надолго, по мере растворения вредных веществ.
Обобщая свои многочисленные наблюдения над разными клиническими ситуациями, гиппократики стремились уточнить, сколько дней длится обычно каждый из этапов той или иной болезни. Числа 4, 7 и 21 встречаются в их клинической хронологии чаще всего. Здесь, пожалуй, можно усмотреть рецидив магического мышления, поскольку кульминации и исходы острых заболеваний, как правило, не подчиняются таким простым расчётам.
То, что впоследствии назвали иммунитетом организма, греки именовали его «природой» (физис), вполне разумно полагая, что именно от этого зависит наступление болезни и дальнейшее выздоровление либо гибель организма. Школа Гиппократа стояла на том, что сам организм должен приводить себя в норму, а врач только помогает этому процессу; варьирует направление этого действия.
Результатом изложенного понимания биологической патологии для гипократиков явилось их повышенное внимание к строго индивидуальному анамнезу каждого больного. Систематика симптомов тут не имеет себе равных в медицинских традициях древности да и средневековья. Пациента внимательно осматривали, ощупывали болезненные точки тела и выслушивали жизненные шумы его организма. Визуализация клинической картины тогда достигла значительной высоты. Недаром некоторые симптокомплексы до сих пор используются медиками. Например, так называемая «маска Гиппократа» (facies Hippocratica). «Заостренный нос; впалые глаза; запавшие виски; холодные и сморщенные уши, отстающие ушные мочки; сухая, жесткая и морщинистая кожа на лбу; желтая либо темная, бледная или синеватая окраска всего лица» – такая клиническая картина любому врачу вселяет серьезные опасения в прогностическом плане. Столь же метко был подмечен и симптом утолщения концевых фаланг пальцев рук («пальцы Гиппократа»).
Ощупывание применялось прежде всего для определения тех изменений, которые болезнь внесла в размеры, форму и положение различных внутренних органов. Ощупыванием же уточняли картину переломов и вывихов. Тонких подробностей в болезненных изменениях пульса греческие врачи еще не знали, но самые существенные его характеристики они уже знали. Ради определения температуры тела врач клал ладонь на грудь пациента. При выслушивании врач прислонялся ухом к месту расположения дыхательных органов. Трахеальные хрипы, например, сравнивались с кипением уксуса; плевритный шум – с хрустом кожаного ремня. Запах и вкус выделений из больного организма (крови, мочи, мокроты) также привлекался к диагностике.
Практика гиппократиков включала в себя даже несложные эксперименты, что вообще-то оставалось чуждым всей остальной науке античности. Так, мокрота туберкулезников встряхивалась с горящими углями – особенно неприятный запах объяснялся присутствием в ней частиц легочной ткани, что служило дурным знаком для врача. Другой способ отличить чахоточную мокроту состоял в том, что она тонула в морской воде (из-за своего удельного веса). Консистенцию мочи определяли взбалтыванием ее с соломой. К такого же рода эвристичным (особенно при отсутствии любой техники) пробам принадлежал метод «succussio Hippocratis» – выслушивание грудной клетки при её встряхивании. Так пытались локализовать эмфизему лёгких. «Если симптомы болезни выступают недостаточно, – учил „отец медицины“, – надо оказать природе содействие». Имелось в виду – вызвать реакции, позволяющие уточнить диагноз (рвотные или слабительные средства; энергичные движения и т. п.).
Излюбленный метод лечения в кругу гиппократиков – от противного: «Переполнение врачуется опорожнением; опорожнение же – наполнением; труд врачуется отдыхом и наоборот – покой трудом. Одним словом, противоположное суть лекарство для противоположного, ибо медицина в сущности есть прибавление и отнятие – отнятие всего излишнего (для организма), прибавление же (ему) недостающего. И кто это лучше всего делает, тот наилучший врач».