Божественная игра

* * *

- Молодец, братец Свон! Ведьма рассмеялась и закружилась на месте, расставив руки в стороны. Из ее широких рукавов посыпались маргаритки, а темно-рыжие или даже светло-каштановые волосы взвились вихрем. - Хороший ход, правда? - сказала она. - Вот бы всегда так везло! А теперь сыграй мне что-нибудь... Свон нахмурился, подобрал с земли лиру и принялся перебирать струны. Как сороконожка не задумывается, какую ногу поставить вперед, а какую вслед за ней, так Свон не задумывался, какая струна за какой следует... А Ведьма взмахнула еще раз рукавами и ударилась всем телом о Сферу.

* * *

Мы сидели среди скал долго и когда воздух начал наполняться мраком, я подумал, что уже вечер. Но сумерки вдруг расступились на секунду, полыхнул синий огонь, а через несколько секунд ударил гром. Началась гроза, упали первые капли, крупные и тяжелые. "Нет, подумал я, - та гроза была не последней, наверное, эта последняя". Гром ударил вновь. Как же громко, а звук еще отразился от камня. Голова будто оказалась в эпицентре взрыва. - Надо уходить, - сказал Норкаус. - Куда же идти. Посмотрите, скалы вверху сходятся, мы будто под колпаком. Снаружи скорее всего хлещет ливень, а здесь достаточно отойти... Гром заглушил мои последние слова "к стене". Лицо Димитрия вдруг стало серьезным, словно надели на него стальную маску, идеально похожую на человеческое лицо. Он покачал головой. Когда гром прогремел в следующий раз, рядом со мной упало что-то гораздо тяжелее дождевой капли и даже градины. Я наклонился... мелкий камешек. Может, молния ударила в скалу?.. А в следующю секунду грохот заглушил даже раскаты грома. Скалы рушились, падали громадные обломки и гравий, пыль наполняла воздух. Вот почему Димитрий хотел уйти. Надо было послушаться... Инстинкт самосохранения заставил меня прыгнуть в центр, к расколотой глыбе. Рядом все время маячила фигура Норкауса. - Мертвые скалы, мертвые! - кричал он. - Сами умерли и нас с собой забрать хотят! Нам на погибель - мертвые! Отверстие вверху быстро расширялось. Нам на головы хлынул столб дождя и быстро прибил пыль к земле. Кажется, даже скалы утихомирились, встретившись с водой. Грохот обвала затих, только молнии сверкали да гром гремел с прежним остервенением. Но выход! Выход был завален сотнями тонн красного камня...

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ГОРОД ИЗ ЖЕЛТОГО КАМНЯ.

06

Все длилось только одно незримое мгновение. Марсель даже не успел ничего почувствовать. Может быть, только холод немного обжег кожу. Вот он, город, о котором рассказано столько историй, в том числе им самим. Тот, в котором прошла почти половина его жизни, половина, оставившая неизгладимый след в сознании. Многие теперь назовут Марселя сумасшедшим. Многие теперь поставят на него клеймо. Но он переживет и это, потому что пережил уже все то, что перемалывало людские души в кровавую кашу, и остался при этом человеком. Эфолеан Мантус, Навелиин Ренастр, Кен Валлсен, Анатолий Корщеев... Почти в каждом новом месте, будь то город или государство, он назывался новым именем. Но имя родное, данное матерью и отцом Марсель Лавуазье. Марсель - это то, что привело бы простой человеческий ум в смятение и озадачило бы на многие годы. Он, как сам иногда говорил мимолетным подругам, давно перестал быть человеком. Потому что не может человек жить вопреки всем существующим законам и отрицать саму возможность смерти. Марсель отрекся от многого, в том числе и от неизбежного конца, пожертвовал этим ради... ради зерна совершенства, брошенного в его душу. Только прорастет ли когда-нибудь это семя? Когда оно оживет, тогда и станет Марсель Лавуазье тем, кто не нуждается даже во Вселенной, тогда он получит способность творить и вырвется на свободу, и растопчет этот жалкий мир. И станет богом... Городская стена из желтого камня, зубцы сверху - за ними можно спрятаться от стрел осаждающих. Или, если повезет, от неудачно пущенного катапультой камня. Только небольшого камня - большой разнесет зубец и у него еще достанет мощи, чтобы размозжить голову тому, кто будет скрываться на стене. Ветхие ворота-мост никогда не поднимались, а ров давно иссох и пошел трещинами. В этих трещинах очень любили жить гадюки. Так что, смертельность его ничуть не уменьшилась: в теплый день выложенный камнем ров просто кишел змеями. Марсель проскользнул по гнилым доскам ворот внутрь, вдохнул запах пустых улиц. Хотя нет, улицы не были пусты. На веревке во дворе болталось белье, стояли у дверей два ведра с водой, лотки на базаре полны товаров... Люди были здесь мгновение назад, а куда делись - неизвестно. Или не было их никогда, а город вместе с его мостовыми и домами просто мираж в пустыне? Поскрипывает дверь на ветру - забыли закрыть, отошли на минутку, забежать в соседнюю лавку, а дверь прикрыть забыли. Только белье на веревке обветшалое, истлевшее, как только держится. Прогнило насквозь полотно. Наверное, если бы не висело, а лежало где-нибудь в углу, так и кишело бы червями. А вода в ведрах застоявшаяся, зеленая, вонючая. И дверь на ржавых петлях, потому и скрипит, а сама вся рассохлась да перекорежилась. А сладости на базарных лотках - так тут вообще лучше промолчать... Пуст город, пуст уже много лет, много сотен лет. И нет в нем ни единой живой души, кроме Марселя, но он не в счет. Эх, как давно не касались ладони желтого камня, из которого выстроен весь город, как давно не ходили стопы по многочисленным мостовым. И зря говорят, что одиночество угнетает - нет! Неправда это! Не знал настоящего, чистого одиночества тот, кто это сказал! До хрустальной прозрачности чистого от чужих мыслей, от зависти, от злобы, от приторной доброты, от лживого сочувствия никому не нужного. Когда никто не мешает жить, когда никто не плюет в душу и не сыплет туда сахар, когда не лезут в эту самую душу грязными руками и сапогами - вот, что такое одиночество. Нирвана. Сансара. Марсель сел на каменную скамью. Посреди площади высился фонтан - замысловатая скульптурная композиция с десятком фигур в самых необычных позах. Марсель прикрыл глаза, представив как искрится на солнце вода, льющаяся с рук каменных женщин и мужчин. Фонтан в городе был один. Зато многие улицы и площади украшали искусственные пруды и озера. Теперь они превратились в болота, а вскоре станут просто кучами торфа. Наверное, раньше город был очень красив. Конечно, был. Марсель вспомнил тот день, когда он, раздавленный свалившимся милостию божьей на плечи несчастьем, забрел сюда. Тогда камень был желт, как яичный желток, даже светился на солнце. Вдоль улиц тянулись рябиновые и каштановые аллеи, кое-где шумели тополя. Деревья жили долго, Марсель ухаживал за ними как мог, но ведь они не вечны. Стража была доверчива, люди приветливы с незнакомцем. К тому же, город - жаль, не удалось запомнить названия - был крупным торговым центром, находился на пересечении многих торговых путей. Сюда постоянно приходили караваны, сплошным потоком шли ковры, кувшины, ткани, драгоценности, сувениры... Такие невиданные дива повидал Марсель здесь, что и не выдумаешь! Особенно хорошо запомнился театр. Нет, театр был не обычный, особый. В небольшом зале свет распределялся таким образом, что вглубине сцена была погружена в темноту и люди, одетые во все черное, орудовали куклами, предметами, одеждами и разноцветным освещением, создавая неповторимое по красоте и экстравагантности представление. Солнце плыло к горизонту, красный, даже багровый шар. Устало Солнце за день - а ну, попробуй всю землю светом и теплом наделить. Смотрел Марсель на заходящее светило и щемило у него сердце... Томилось в тревожном предчувствии. Пролетела на городом последняя вечерняя птица. Вся природа готовилась ко сну. Близится осень, овладевает миром усталость от жаркого лета, от белых, горячих дней, от жарких ночей, от летнего оживления. Теперь нужно набраться сил для следующего утра, для следующего лета, чтобы можно было опять плясать в бешеном хороводе, без устали кружиться и гореть... Зажглась на небе первая звезда. Поднял Марсель к небу глаза, отразилась в них ночная чернота да там и осталась. Встал он со скамьи, взвыл от боли внутренней и внешней, от серой тоски, от сознания своей судьбы. Благодарность богам, играют людьми как хотят - то улыбнутся и тогда в глазах горит белый свет, все идет правильно, все идет хорошо. Поиграют да и оставят. И наполняется взгляд чернотой... Марсель согнулся пополам, упал, корчась и брызжа слюной. Крик застрял в горле, стон... стон только и мог пробиться наружу... Полностью потемнело небо, взошла Луна, наполнила ночной воздух серебристой синью. И тогда встал с залитой потом и кровью мостовой... не человек, не Марсель Лавуазье, а демон Марсель. Тот, кто выжег жизнь из Города Желтого Камня. И сорвал вывеску, что была прибита перед воротами, и залил тогда все вокруг человечьей кровью. Той, что не смог вместить в себя, не смог выпить. И этим навсегда отвадил купцов. Теперь торговые пути странным образом изгибаются, чтобы была возможность пройти подальше от Города Желтого Камня.