Страница 22 из 25
В отличие от Конта, считавшего науку, научные знания главным стимулом развития общества, Спенсер видел стимулы действия людей, а следовательно, и развития общества в их чувствах, а не в разуме. По Спенсеру, мир управляется и изменяется через чувства, во всех случаях поведение определяется не знанием, а чувством.
Второй позитивизм был теснейшим образом связан с осмыслением естественных наук, с происходившей в физике «антиньютонианской» революцией. Виднейшими и типичными представителями второго позитивизма были Э. Мах и А. Пуанкаре – крупнейшие ученые и виднейшие участники революционной эпохи конца XIX – начала XX в. Суть «антиньютонианского» переворота ярко сумел передать современник и поклонник Э. Маха В. Оствальд. По его выражению, каждый научно мыслящий человек, от математика до практикующего врача, на вопрос, как он представляет себе мир в самом себе, скажет, что вещи состоят из движущихся атомов, и эти атомы вместе с действующими между ними силами – конечные реальности всех явлений, и что физический мир может быть понят не иначе как путем сведения его на «механику атомов»; материя и движение являются конечными понятиями, к которым должно быть приведено все разнообразие явлений природы. В. Оствальд о господствующем, с его точки зрения, и критикуемом им взгляде, который он называет научным материализмом, говорит: чтобы разобраться в бесконечно сложном мире явлений, мы подбираем сходное к сходному и ищем единое в многообразии, – идя от «перечня» к «системе», от «системы» к «закону природы», а от него к «общему понятию». Появление электродинамики нанесло мощный удар по механицизму, и он резко потерял популярность в последней четверти XIX в.
Эпоха формирования специальной теории относительности (СТО) характеризовалась колоссальным интересом к философии науки в научных и околонаучных кругах. Так, первая книга А. Пуанкаре «Наука и гипотеза» вышла в 1902 г. в Париже тиражом 16 тыс. экземпляров и была распродана в течение нескольких дней. Люди, прочитав ее, передавали своим друзьям и знакомым. В результате за год с книгой ознакомились около 100 тыс. человек.
В эпоху окончания формирования теории электромагнитного поля и зарождения теории относительности и квантовой механики Э. Мах стал лидером борьбы с механико-ньютоновским мировоззрением. Идеи Маха распространялись с постоянно возраставшей скоростью. В революционную дня физики эпоху конца XIX – начала XX в. философия Маха стала первенствовать в среде естествоиспытателей.
В статье «Эрнст Мах» (1916) А. Эйнштейн писал: «Если я посвятил себя науке, то один вопрос должен представлять для меня как приверженца науки жгучий интерес: какую цель должна и может ставить перед собой наука, которой я себя посвятил? Насколько «истинны» ее основные результаты? Что в них существенно и что зависит от случайностей ее развития?.. Истину в подобного рода вопросах сильным натурам всегда приходится добывать заново, в соответствии с потребностями своего времени, ради удовлетворения которых и работает творческая личность. Если эта истина не будет постоянно воспроизводиться, то она окажется вообще для нас потерянной».
В конце XIX – начале XX в. подобной рефлексивной работой занимались почти все видные ученые, что объяснялось особенностью периода, который был одним из определяющих в тот момент в истории физики. Ее спокойное течение в русле ньютоновской механики столкнулось с явно не укладывающимися в это «классическое» «прокрустово ложе» теориями электромеханики Фарадея – Максвелла, статической физики Больцмана, а затем СТО Эйнштейна и квантовой механики Бора. Формирование теории электромагнитного поля сопровождалось брожением умов и появлением механик, альтернативных ньютоновской. В их среде к концу XIX в. мы наблюдаем два противостоящих друг другу взгляда на физику, четко сформулированных М. Планком. Возражая последователям Э. Маха, он задавал вопросы: чем является по существу то, что мы называем физической картиной мира? Есть ли эта картина только целесообразное, но, в сущности, произвольное создание нашего ума, или же мы вынуждены, напротив, признать, что она выражает реальные, совершенно не зависящие от нас явления природы? Планк считал, что внешний мир представлял собой нечто не зависящее от нас, абсолютное, чему противостоим мы. Этот постоянный элемент (подразумеваются мировые постоянные и связанные с ними законы) не зависит ни от какой человеческой и даже ни от какой вообще мыслящей индивидуальности и составляет то, что мы называем реальностью. Коперник, Кеплер, Ньютон, Гюйгенс, Фарадей – опорой их деятельности была незыблемая уверенность в реальности их картины мира. Этот ответ находился в известном противоречии с тем направлением философии природы, которым руководствовался Э. Мах, и которое пользовалось большими симпатиями среди естествоиспытателей. Согласно этому учению в природе не существовало другой реальности, кроме наших собственных ощущений, и всякое изучение природы было в конечном счете только экономным приспособлением наших мыслей к нашим ощущениям. Разница между физическим и психическим была чисто практическая и условная; единственные существенные элементы мира – ощущения.
Представители планковского «реализма» противопоставляли маховскому «идеалистическому» утверждению, что объект познания либо по своим свойствам, либо по своему существованию зависит от того, как он познается, лозунг, согласно которому объект познания не зависит от познающего субъекта и процесса познания относительно как своего существования, так и своих свойств.
Анализируя теории познания XX в., необходимо отметить, что столкновение этих двух позиций стало главной темой философских споров первой половины столетия.
Как считал Мах, научное мышление развивается из обыденного. Таким образом, научное мышление – последнее звено в непрерывной цепи биологического развития, начавшегося с первых элементарных проявлений жизни. Соответственно, критерий истинности заменяется критерием успешности: познание и заблуждение вытекают из одних и тех же психических источников; только успех может разделить их. Вслед за Беркли Мах в качестве «первой реальности» выбирает ощущения, а не внешние тела. Естественно, что перед ним встала старая психофизическая проблема связи «психики» и «физики», для решения которой Кант вводил априорные формы чувственности и мышления, а Лейбниц – принцип предустановленной гармонии.
Психофизическую проблему Мах решал с помощью своего учения об «элементах», суть которого он формирует приблизительно так: все физическое, находимое можно разложить на элементы, в настоящее время дальнейшим образом не разложимые: цвета, тоны, теплоту, запахи, пространства, времена и т. д. Эти элементы зависимы от условий, лежащих вне и внутри пространственной ограниченности нашего тела.
Согласно Маху, цель науки не истина (в силу ограниченности ее средств для отражения «богатой жизни Вселенной»), а экономия мышления – своеобразная форма эффективности. В своей лекции с красноречивым названием «Экономическая природа физического исследования» (лекция от 25 мая 1882 г.) он утверждал, что физика представляет собой экономически упорядоченный опыт и что основные принципы, установленные превосходным экономистом Германом для экономики техники, находят полное применение и в области обыденных и научных понятий. По его мнению, самое экономное и простое выражение фактов – через понятия, в этом естествознание должно признавать свою цель.
А. Пуанкаре – другой великий ученый (математик и физик) конца XIX в., родоначальник конвенционализма. А. Пуанкаре, для которого исходной проблемой было осознание следствий для формирования научной картины мира в результате появления неевклидовой геометрии, создал другую позитивистскую «домашнюю философию» для естествоиспытателей. Он утверждал, что наука может постичь не суть вещи в себе, как думали наивные догматики, а лишь отношения между вещами, опыт предоставляет нам свободный выбор, и поэтому принципы механики – это соглашения и скрытые определения. Опыт – единственный источник истины: только опыт может научить нас чему‑либо новому, только он может вооружить нас достоверностью. Но одних наблюдений, как считал Пуанкаре, недостаточно. Ими надо уметь пользоваться, а для этого необходимо их обобщать. Ученый должен систематизировать: наука строится из фактов, как дом из кирпичей, но простое собрание фактов столь же мало является наукой, как куча камней – домом. Пуанкаре в докладе на Международном конгрессе физиков в Париже в 1900 г. сравнил науку с библиотекой, которая должна беспрерывно расширяться. «Библиотекарь» располагает для своих приобретений лишь ограниченными кредитами; он должен стараться не тратить их понапрасну. Обязанность делать приобретения лежит на экспериментальной физике, которая одна лишь в состоянии обогащать «библиотеку». Относительно математической физики он заметил, что ее задача – составление каталога, так как именно каталог указывает «библиотекарю» на пробелы в его собраниях, позволяет ему дать кредитам рациональное употребление. Значение математической физики в том, что она должна руководить обобщением и руководить так, чтобы увеличивалась производительность науки.