Страница 21 из 25
В каждой из позиций исходная двойственность осмысляемого материала отражалась, соответственно, в двух типах субстанции (духовной и материальной) у Декарта и двух формах опыта у Локка. Позднее происходит распад эмпиризма на две противостоящие друг другу ветви: «реалистическую» (не в средневековом смысле), или «материалистическую» (французского материализма XVIII в. – Ламетри, Дидро и др.), и субъективно– идеалистическую (спиритуалистическую) и феноменологическую в лице англичан Беркли и Юма. Кроме того, с Юма начинается критика основ эмпиризма, метода эмпирической индукции. Юм на примере закона причинности показал, что метод эмпирической индукции не может привести к всеобщим универсальным высказываниям, каковыми являются фиксируемые в науках законы.
Кант пытался разрешить эти споры и противоречия, вводя понятия «вещи в себе», «явления» и развивая учение об априорных формах чувственности (пространства и времени) и мышления (категории) в качестве источников синтетических утверждений в естественных науках. Предложенное им решение смещало проблему, лежащую в основании спора между рационализмом и эмпиризмом, в мир «вещей в себе». Знаменитая «Критика чистого разума» и последующие «критики» Канта дали мощный импульс развитию философии и гуманитарных наук. Что же касается осмысления естественных наук, то здесь под флагом борьбы с метафизикой в середине XIX в. произошло возвращение к докантовскому периоду, к философии XVIII в. Тому был ряд причин.
В сфере философии немецкая классическая философия подвела некоторый итог развития метафизики нового времени, показав, что, с одной стороны, решение Канта небесспорно, а с другой‑что ее построения становятся все более сложными и все менее понятными для нефилософов. В сфере науки спокойное развитие естественных наук на протяжении XVIII‑XIX вв. (за исключением последней четверти XIX в.) вполне укладывалось в простые схемы, создававшиеся на основе эмпиризма Ф. Бэкона, реализма французских материалистов XVIII в. и ньютоновского механицизма. Последний, по сути, многим заменял философию, что ярче всех выразил Лаплас. Эмпирическим направлением философии науки, понятным и популярным вреди ученых XIX в. наряду с механицизмом Лапласа стал позитивизм.
Общей чертой позитивизма (как первого, так и более поздних) было стремление решить характерные для философской (метафизической) теории познания проблемы, опираясь на естественно-научный разум, противопоставляемый метафизике и сближаемый с обыденным разумом. Согласно родоначальнику позитивизма О. Конту, наука представляет собой систематическое расширение простого здравого смысла на все действительно доступные умозрения, простое методическое продолжение всеобщей мудрости. При этом одним из средств исключения метафизических аспектов было утверждение, что цель познания состоит в описании явлений, а не в поиске метафизических сущностей.
Поставленную Юмом проблему Конт обходил, утверждая, что ни наука, ни философия не могут и не должны ставить вопрос о причине явлений, а только о том, «как» они происходят. Наука, по Конту, познает не сущности, а лишь феномены. Конт провозглашает, что наш ум отныне отказывается от абсолютных исследований и сосредоточивает свои усилия в области действительного наблюдения, что всякое предложение, которое недоступно точному превращению в простое изъяснение частного или общего факта, не может представлять никакого реального и понятного смысла, и основной переворот, характеризующий состояние возмужалости нашего ума, по сути, заключается
в повсеместной замене недоступного определения причин простым исследованием законов, т. е. постоянных отношений, существующих между наблюдаемыми явлениями. Конт утверждал, что мы можем действительно знать только различные взаимные связи, не будучи никогда в состоянии проникнуть в тайну их образования, и что наши положительные исследования во всех областях должны ограничиваться систематической оценкой того, что есть, отказываясь открывать первопричину и конечное назначение.
В отличие от механицизма Лапласа первый позитивизм в этом стремлении опирался не на ньютоновскую механику, а на эволюционизм (сливавшийся с историзмом), который в конце XVIII – начале XIX в. отражал умонастроение представителей науки Старого Света, апофеозом которого было учение Ч. Дарвина. При этом центр интереса представителей первого позитивизма находился не в природе, а в обществе, но образцом науки были физика и учение Дарвина. Интерес Конта – глобальная история человеческого общества, в которой «общественное развитие» отождествлялось с прогрессом человеческого разума, а история понималась как закономерно развивающийся процесс. Цель Конта была в построении «социальной физики», основной характер позитивной философии выражался в признании всех явлений, подчиненных неизменным естественным законам, открытие и сведение которых до минимума и составляло цель усилий.
Из эволюционизма Конта вытекал линейный принцип классификации наук, в основе которого были возрастающая сложность и убывающая общность и который привел к иерархически организованной последовательности: математика – астрономия – механика – физика – химия – физиология – социология (последняя наиболее интересовала Конта).
В отличие от Конта Г. Спенсер и Дж. Милль не обходили, а исходили из взглядов Юма. Поэтому они вынуждены были решать поставленную им проблему неспособности эмпирической индукции приводить к законам науки. Милль пытался решить эту проблему, совершенствуя логическую сторону метода индукции, который считал единственным путем развития науки.
Любая наука для него состояла из некоторых данных и заключений, выведенных на основании данных, из доказательств и из того, что они доказывают. Все, что известно о предмете, становится наукой только тогда, когда вступает в ряд других истин, где отношения между общими принципами и частностями вполне понятны и где можно признать каждую отдельную истину за проявление действий более общих законов. При этом начало всякого исследования состояло в собирании непроанализированных фактов и накоплении обобщений, непроизвольно являвшихся естественной восприимчивостью. Но платой за последовательный эмпиризм было замыкание в рамках экстенсивного накопления знаний относительно единичных случаев. Индуктивное умозаключение, – утверждал Милль, – это всегда в конце концов умозаключение от частного к частному. Согласно результатам исследования Б. Грязноватакая индукция не порождала качественно нового знания, она только позволяла применять его в новых ситуациях.
Спенсер, стремившийся к разъяснению явлений жизни, психики и общества в терминах материи и движения, охватывающему все изменения (начиная с тех, которые медленно преобразуют структуру нашей галактики, и кончая теми, которые составляют процесс химического разложения), решал юмовскую проблему натуралистически, на основе биологической наследственности. «Врожденные» истины (но имеющие не метафизическое, как у Декарта, а эмпирическое происхождение) – основа любого научного знания; они обладают свойствами всеобщности и необходимости.
Применяя к развитию науки, состоящему в накоплении знаний, свою эволюционную теорию, которая опиралась на представления о всеобщей эволюции, основанной на механистической интерпретации эмбриологии К. Бэра, геологической концепции Ч. Лайеля, физического закона сохранения и превращения энергии, учения Ч. Дарвина, Спенсер считал, что знания (как и биологические признаки особи) наследуются биологическим путем. Теория эволюции и наследования благоприобретенных признаков была для Спенсера средством примирения эмпиризма и априоризма. Он считал, что прямо или косвенно все общие истины индуктивны, т. е. они или сами возникали в результате сопоставления фактов, или выводились из истин: эмпирическим путем полученные истины впоследствии наследуются и становятся «рожденными». Соответственно, наука отождествляется им с обыденным знанием, и в его «Генезисе науки» рассматривались различия не между обыденным знанием и научным, а между последовательными фазисами самой науки или самого знания. Наука для Спенсера – «средство приспособления человека к среде», это способ достигать блага и избегать вреда.