Страница 4 из 7
- Ничего. Адмирал Нельсон тоже травил. В перчатки. Вестовой держал для него целый ящик перчаток. А Серега - боец испытанный, выдержит.
Утром начальник отряда объявил, что я вместе с инженерами Лабаскиным и Томсоном, техниками Скобловым и Тарасевичем буду работать на "Седове". Ледокол идет из Певека, при встрече нас возьмет. А пока можно на законных основаниях день-другой отдыхать. Но, подумав, начальник прибавил:
- По одной вахте в сутки, пожалуй, и вы можете отстоять, не переломитесь. Кроме того, возьмете на себя метеорологические наблюдения.
Володя Максимков, старший инженер-гидролог, недолго преподавал мне метеорологию: барометр, психрометр, анемометр - приборы несложные, освоить их нетрудно. Он старательно, с аккуратностью, присущей людям, имеющим отношение к картографии, вычертил таблицы видимости, волнения, характеристик и классификации облаков, снабдил их пометками, облегчающими работу, - и был таков. Знающий специалист, он не любил, не умел учить. С готовностью отвечал на вопросы, а если таковых не было, помалкивал.
В конце каждой вахты я выходил на крыло мостика. Прикинув на глаз видимость, степень волнения, определив по гирокомпасу направление ветра, записывал все данные на клочке бумаги, потом с психрометром, анемометром поднимался на верхний мостик, на крышу рубки. Записав температуру, скорость ветра, присаживался на корточки, закуривал и смотрел на небо и воду, на Арктику, ее чудеса.
Вдруг по борту вырастали горы, мрачные, дымно-фиолетовые. Но штурман держал прямо на них, и они расступались, таяли. А через милю-другую вдруг становилось ясно, тепло, солнечно- оазис посреди моря. Вода, разлинованная солнцем, струями течений, вспыхивала лакированными бликами.
"Стоп машина!" - звякнул телеграф. Остановились, чтобы сделать сличение. Сличение - это контроль работы эхолотов механическим лотом, приспособлением простым и древним. Лот - железная гиря, подвешенная на перлине, разбитом так называемыми марками на метры, - когда-то служил морякам и локатором. В отверстие металлического груза вмазывали сало, и лот поднимал образец донного грунта. Этого опытному шкиперу было достаточно, чтобы определить свое местонахождение в туманную, ненастную погоду. И теперь моряки не обходятся без лота, как и без магнитного компаса, хотя ходить по гирокомпасу значительно легче. Современный пароход начинен новейшим электрорадионавигационным оборудованием; но техника, даже самая совершенная, может выйти из строя, а механический лот и магнитный компас безотказны.
Начали опускать лот. Юра Медведь, перегнувшись через планшир, следил, как он исчезает в зеленой глубине. Лишь только тросик провис, выбрал слабину. Трос натянулся и показал такую же глубину, что и эхолот.
И опять от форштевня потянулись пенистые пузырящиеся усы.
- "Ноль!" - крикнул техник.
Значит, поворот, судно легло на другой галс.
Этот возглас - "Ноль!" - слышится часто. Судно идет короткими галсами, меняет курс через равные промежутки времени.
На мостик поднялся Сергей Филин, отдохнувший, выспавшийся, веселый. Спросил штурмана, сколько миль прошли с начала работ, прикинул в уме, какой это процент по отношению к плановым тысячам, сказал: "Маловато" - взял бинокль, посмотрел на горизонт... Прошел на крыло мостика.
- Нерпа, ребята! - крикнул он чуть погодя.
Ну и что? Их тут много. Глупые - подплывают к самому борту. Хотя чего им бояться? Летом на нерпу не охотятся: линяет, ворс слабый. А к тому же не нагулявшая жира нерпа мгновенно тонет, когда ее подстрелят, охотник не успевает вытащить ее из воды.
Встретились в открытом море утром. За полчаса перегрузили с борта на борт необходимое имущество, и сразу последовали команды:
- Отдать кормовой!
- Кормовой чист.
- Отдать носовой!
Медленно росла, расширялась полоска кипящей воды между бортами. На железную палубу ледокола шлепнулась брошенная с "Фарватера" огромная вяленая рыбина. Перегнувшись через поручни верхней палубы, улыбаясь, ребята что-то кричали, махали руками - прощались. Они уходили в Хатангский залив на лоцмей-стерские работы: ставить знаки навигационного ограждения, зажигать маяки, а мы -я, Тарасевич, Скоблов, Томсон, Лабаскин - на север, продолжать начатый "Фарватером" промер.
- А что ты думаешь! - горячился Одинев, второй штурман "Седова". - Вся эта мистика должна иметь объяснения, реальную основу! Я это несколько раз испытывал, уверен, что это так!
Он развивал свою теорию появления "летучих голландцев", кораблей-призраков, покинутых людьми: если долго смотреть на кильватерную струю, эту мощную борьбу струй, водяную феерию, а потом, оторвавшись, взглянуть вниз, покажется, что палуба уходит из-под ног, что судно кренится: кто-то первый с криком "спасайся!" прыгает за борт, остальные, поддавшись панике, следуют за ним,
- ... Или вот тебе еще одно такое "чудо". Захожу к капитану. Сидит за столом, читает книгу. Не взглянув на меня, спрашивает: "Штурман, почему ушли влево на пять градусов?" Я опешил. Чтобы это так уверенно утверждать, нужно по меньшей мере иметь перед глазами репитер гирокомпаса. "Виноват, - говорю, сию минуту проверю". Бегом возвращаюсь на мостик, гляжу через плечо рулевого на компас. Точно! Рулит в сторону от заданного курса.
Опять иду к капитану. Спрашиваю: "Извините великодушно, но все-таки как вы это определили, каким таким шестым чувством?" "Поживи с мое", - говорит.
- И что ты думаешь? Оказывается, в тот день была солнечная погода, и он, уткнувшись в книгу, обратил внимание, что солнечный зайчик, падавший на пол, чуть переместился. Вот и вся фантастика!
Или другой случай. Вызывает кэп вахтенного штурмана, а сам только что помылся, вышел из ванной. Спрашивает: "Экватор пересекли?" "Никак нет, отвечает штурман. - Нет еще". - "Уверены? Недоволен вами: невнимательны на вахте".
Штурман, понятное дело, от удивления рот разинул: как узнал? Только что вышел из ванной, там у него мыло и мочалка, никаких инструментов. Да что там инструменты! "Вода в воронке по часовой стрелке закручивается, а не наоборот. Стало быть, в южное полушарие вошли", - объяснил капитан.
Сергею Одиневу 24 года. Его уважают на судне. За несколько дней до нашей встречи в Восточно-Сибирском море Сергеи,
засекая секстаном утес одного из островов, указанный в лоции, на несколько десятых градуса уточнил его координаты. Потом определялись всем штурманским составом и убедились, что "второй" прав, точен в расчетах.
Он этим гордится. И не без основания: географы утверждают, что неоткрытых земель не осталось, ну а насчет уточнения координат - и сам Джеймс Кук считал это немаловажным делом.
... То он говорит солидно, невозмутимо, как и подобает командиру, человеку, чье положение требует от него во всякую минуту быть хладнокровным, сдержанным, полностью контролировать свои эмоции; то вдруг прорываются мальчишеские нотки радости, восхищения - чувства, с которыми не совладать, которых скрыть невозможно.
Недавно ему пришел вызов из Балтийского пароходства - приглашают работать штурманом. Он долго колебался.
- И как решил? - спрашиваю его.
- Никуда отсюда не уйду. Конечно, холодно, солнышка маловато. Конечно, самая нервная работа - у ледоколыцика. Но это ж какой ледокол! Портовый, не линейный, предназначен ломать лед толщиной до шестидесяти сантиметров. Но мы и в метр ломаем! Пускаем в ход креновую систему - из одного танка в другой, с борта на борт вода перекачивается за три минуты. Раскачиваемся - и будьте здоровы! Хрустнуло, треснуло, развалилось! Хороший пароход, со славной историей.
Слушать его - одно удовольствие. До встречи с Одиневым я считал, что о первом "Седове", ледокольном пароходе, совершившем легендарный двадцатисемимесячный дрейф, знаю многое: читал воспоминания капитана Бадигина, Папанина, в то время начальника Главсевморпути. Но выяснилось: знаю далеко не все. "Седов" участвовал в экспедиции по спасению экипажа дирижабля "Италия". Профессор Владимир Юльевич Визе, открывший за столом своего кабинета названный его именем остров в Карском море, впервые увидел его берега с палубы "Георгия Седова". Многое еще рассказал Одинев.