Точка опоры

- Теперь и нам пора заняться ленчем, - напомнил Алексеев.

Зашли в маленький ресторанчик. Заглянув в меню, Владимир Ильич невольно побарабанил пальцами по столу. Дорого! Все очень дорого! Спросил, что подешевле. Им подали треску, поджаренную с картошкой в каком-то прогорклом жире. А есть все же можно. И не так уж плохо. Попросил завернуть порцию для жены.

- Знаете, лучше готовить самим, - сказал Алексеев. - Для супа можно покупать бычьи хвосты...

- Да? Учтем опыт российского эмигранта. - Легкая усмешка в глазах Ленина вдруг уступила место яростному блеску. - А как вы думаете, у тех художников бывает в доме суп из бычьих хвостов? Едва ли. Самое страшное для пасынков Британки - безработица! И не только в Британии - всюду и мире дневного грабежа и чистогана.

Окна уже плакали дождевыми струйками. На улице пришлось поднять воротники. Без зонтика тут, как видно, выходить за порог рискованно.

А как же те бедняги? От рисунков на тротуаре, вероятно, уже не осталось и следа. Ушли с пустыми карманами. Голодные, озябшие... А если дождь зарядит на неделю? Если дома ждут дети, у которых маковой росинки во рту не было?.. Ужасно!

...Надежда, встретив мужа у порога, ощупала его плечи и грудь. Пальто промокло насквозь! Даже пиджак влажный.

- Снимай скорее. Сейчас выпьешь чашку горячего чая. Знаешь, я уже купила керосинку. Без нее ведь не обойтись.

Над чаем клубился парок. Отпивая по глотку, Владимир ходил по комнате, рассказывал о встрече с Квелчем. Похоже, что он в конце концов приютит "Искру" в своей типографии, но подтолкнуть его к этому доброму шагу будет полезно. Отдав жене пустую кружку, Владимир подсел к столу и, пока Надежда разогревала себе ленч, занялся письмом к Плеханову:

"Дорогой Г. В.!

Еще имею к Вам просьбу. Напишите, пожалуйста, письмецо Квелчу, прося его помочь нам в деле, с которым к нему обращался уже мой друг (с письмом от Велики Дм.), а сегодня и я: пусть-де сделает все возможное и от него зависящее, что это-де очень важно. Написать ему можно и по-французски. Мне такое письмо очень облегчило бы устройство, которое уже пошло на лад и надо лишь довести до конца.

А Вел. Дм. вполне права: гнусное впечатление производит этот Лондон, на первый взгляд!!"

Вспомнил о наборщике. Плеханов как-то говорил, что у него есть на примете какой-то русский эмигрант. Конечно, лучше бы сюда Блюменфельда. Зря его не удержали от новой поездки в Россию. "Искру" и "Что делать?" было с кем отправить. Жаль. Очень жаль. Здесь без Блюма как без рук. Вся надежда на Плеханова.

И Владимир Ильич сделал приписку: "Готов ли Ваш наборщик двинуться к нам?"

Наборщик наборщиком, а соредакторы? Где они? Велике Дмитриевне и Бергу пора бы поспешить сюда. Надо же готовить рукописи для очередного номера. Неужели это их нисколько не беспокоит? Если будет перерыв, российские читатели встревожатся: уж не погасла ли "Искра"? Большой перерыв недопустим. Ни в коем случае.

А на следующее утро в письме к Аксельроду - о том же Берге. Если он все еще в Цюрихе, пусть напишет "пару слов о его планах".

И не удержался от того, чтобы снова не посетовать: "(Первое впечатление от Лондона: гнусное. И дорого же все порядком!)".

4

Квелч знал, что над Россией ходят грозовые тучи. И, кажется, близок ураганный шквал, который может смести царизм. Надо думать, русские пойдут дальше англичан, дальше других стран Запада. Не зря же Маркс, а за ним и Энгельс возлагали большие надежды на эту обширную и для него, Квелча, неведомую страну. Интересно, что у них получится? Крестьянские восстания цари заливали кровью, революционеров отправляли на виселицы, в кандалах гнали на каторжные работы. Звезды на небосклоне героев-одиночек погасли вслед за взрывами бомб. И нынешние рецидивы бесполезны.

Рабочий класс там возмужал совсем недавно. Пойдут ли за молодым богатырем те бородатые, неграмотные, обутые в лапти мужики, которых там десятки миллионов? Что может пробудить их дремучие головы? Что накопит гнев в сердцах? Очередной голод, розги да плети?..

Поддержать русских революционеров, отважных людей, - благородное, святое дело. Помощь им необходима, и она не составляет риска.

А этот Якоб Рихтер... Хотя любой немец примет его за своего соотечественника, но он не из Берлина. Вероятно, из Петербурга. И эта фамилия для него как для рыцаря забрало.

Но кто же он? Как его нарекли при крещении? Спрашивать неудобно. Нельзя ставить его в трудное положение. Не говорит сам - значит, не может. Пусть и для него, Гарри Квелча, до поры до времени остается Рихтером. Лучше по-английски - Ричтером.

На лестнице слышны шаги. Легкие, быстрые. "Это он. Точен, как часы на башне Биг-Бен. Сейчас его обрадую".

И Квелч поднялся из-за стола с доброй улыбкой на лице.

- Здравствуйте, геноссе Рихтер! Мы согласны взять "Искру". Более того - эта комната будет вашей*.

_______________

* Теперь комната превращена в мемориальную. Одна из ее стен украшена портретом В. И. Ленина. Тут же оттиск первой страницы первого номера "Искры". На медной доске выгравировано по-английски: "Ленин, основатель первого социалистического государства СССР, редактировал "Искру" в этой комнате в 1902 - 1903 годах".

- Благодарю вас. А вы сами куда же?

- Для меня отгородили досками уголок в печатном цехе. Хотя поменьше этой комнаты, но ничего. Будет хорошо. Наш долг - содействовать революции в России. Ваша "Искра", я понимаю, обстреливает крепость, считавшуюся неприступной. Желаю вам метких выстрелов. - Открыв папку на столе, Квелч перешел на деловой тон: - Вот бумага для вашей газеты. Годится такая?

- Формат наш. - Владимир Ильич придирчиво пощупал лист, поднес ближе к глазам. - Вполне пригодна. Ничем не отличается от мюнхенской.

- А вот и шрифт. - Квелч подал оттиск. - Помогли мои старые типографские друзья.

- Передайте им сердечную благодарность за эту очень большую услугу.

- Шрифт почти такой же, какой был у вас в Мюнхене.

- Великолепно!

Домой Владимир Ильич шел быстрее обычного. Хотелось поскорее поделиться с Надей радостью. Теперь у них остается единственное затруднение - наборщик. Ах, как недостает им Блюменфельда! Если Плеханов не пришлет... Ну что ж, они будут искать здесь, напишут друзьям в Париж... Дело нелегкое. Ведь нужен не просто русский наборщик, а социал-демократ, сверхнадежный человек.