Страница 20 из 34
Дом был и впрямь огромным: внешняя каменная стена служила внутренней стеной помещений, которые шли по её периметру. Крышу над помещениями с внутренней стороны поддерживала колоннада. Центральное место занимал двор с мощёными дорожками, в центре двора на высоком постаменте высилась статуя бога торговли Гермеса. Были и другие статуи, но кому они принадлежат, Леандр не разглядел.
На противоположной стороне двора находился каменный хозяйский дом. Леандр, повинуясь знакам раба, повернул вправо от калитки, и они зашли в помещение, явно предназначенное для слуг. Здесь не было мебели, кроме пары лежаков и некоего подобия стола на очень коротких ножках. На лежаках валялись разбросанные в беспорядке тряпки. Кувшин с водой и пара горшков, один из которых был с отколотым горлом, составляли на столе компанию куску ячменной лепёшки.
Мальчик застонал и заметался, и мужчина, взяв его за плечи, тихо что-то зашептал на незнакомом Леандру наречии. Потом раб перешёл на эллинский:
– Тихо, Таркай, тихо. Сейчас мы тебе поможем. Бедняга! С тех пор, как он отправился с хозяином в это последнее плавание, несчастья на него так и сыплются. Сначала сестры лишился, теперь вот хозяйские побои каждый день. Так он долго не протянет.
Леандр между тем вынул из-за пояса мешочек, который всегда носил с собой. В нём лежал пузатый арибалл5 с мазью, которую он научился делать по совету Праксидама. Тот был в своё время знаком с известным лекарем Демокедом из Кротона, который, как говорили, попал в плен к Дарию и служил его личным врачом. Вернувшись домой, Демокед женился на дочери самого Милона. Этот Демокед когда-то два года жил на Эгине, и Праксидам воспользовался случаем узнать у него множество полезных вещей. Одной из них был состав заживляющей мази, помогавшей спортсменам лечить постоянно появлявшиеся травмы.
– Принеси чистую тряпку и воды, – попросил он раба и, пока тот искал тряпки, спросил: – Как тебя зовут?
– Спарток, – раб протянул тряпку, держа в руках кувшин.
– А я Леандр. – Он протянул руку за тряпкой, порвал её надвое, смочил одну часть водой и начал обтирать спину Таркая. Осушив её второй тряпкой, он вынул мазь. Запах лаванды и розмарина наполнил комнату. Леандр начал осторожно наносить мазь на кровоточившие раны. Явно не первые – спина была исполосована плетьми, верёвками и палками. Не отрываясь, Леандр спросил:
– Его сестра погибла? Как?
– Бросилась с корабля и утонула. Это в Ольвии случилось. Такая чудесная была девочка, наша Иола. Все её любили…
– Иола?
– Да, самое имя для рабыни. Её мать тоже была тут рабыней, рано умерла… Алида её звали. Всё надеялась, что у дочери судьба будет не как у нас, но куда там… – Спарток резко замолчал. – Брат любил её больше всего на свете, хоть отцы у них разные. Баловал, как мог. – Он замолчал, вспоминая те дни, а Леандр отметил про себя, что если судить по отношению Спартока к Иоле и Таркаю, мать их много для него значила. Он говорил на удивление правильно для раба-варвара, а его сдержанные, без подобострастия, манеры вызывали у Леандра уважение.
– Так они с детства жили тут?
– Конечно. Другой судьбы не знали и уже вряд ли узнают.
Таркай снова застонал и открыл глаза. Он попытался перевернуться на спину, но Леандр придержал его за плечи. Мальчик недоумённо смотрел на чужака, затем перевёл взгляд и, увидев Спартока, слегка успокоился.
– Ты как? Помнишь, что случилось? – обеспокоено спросил Спарток.
Таркай сглотнул и посмотрел на чашку, стоявшую возле топчана. Леандр протянул её, и мальчик, с трудом приподняв голову, жадно к ней припал.
Леандр изучал его черты, ища сходство со своей знакомой, но помимо волос, отливавших медью, не было ничего, что позволило бы назвать его братом Иолы. Ему оставалось узнать, что же случилось на судне, и тогда решить, говорить ли брату правду о сестре.
– Ты кто? – хриплый голос прервал его размышления, и Леандр посмотрел вниз. Пристальный взгляд тёмных глаз заставил его вздрогнуть. – С какой стати ты взялся мне помогать?
– А почему бы нет? Ведь мне это не трудно.
– Да такое у нас никому бы в голову не пришло.
– Наверное, у вас так принято.
– А ты сам нездешний?
– Нет, я из Понта.
– Понт? – Боль вспыхнула, вызвав тяжёлые воспоминания. – Ненавижу Понт, – еле слышно пробормотал Таркай.
– Да, Спарток сказал, что твоя сестра погибла там. Мне жаль. Она была моложе тебя?
– На четыре года моложе, – Таркай откинулся на ложе, рассеянно уставившись в потолок.
– А ты уверен, что она утонула? – спросил Леандр.
– Да куда ей деваться в воде-то? – Спарток сокрушённо покачал головой. – Она и плавать не умела. Никто из нас не умеет. И Таркай сказал, что сам всё видел.
– Да, видел, – после краткого колебания решительно произнёс Таркай. – Видел, и так и сказал хозяину. Как он тогда орал, винил меня, да разве ж я мог что-то сделать? Нет. Ей не было пути назад. – Глаза его блеснули, и Леандр внезапно понял, что брат отлично осведомлён о спасении сестры, но не намерен ставить кого-либо в известность, даже такого близкого человека, как Спарток. Он будет защищать сестру до конца. Леандр повернулся к Спартоку и попросил:
– Не мог бы ты принести чего-нибудь попить? Нам с ним это не помешает. – Поскольку в комнате ничего не было, Спарток вынужден будет оставить их наедине, а этого Леандр и добивался.
Когда тот вышел, Леандр решительно спросил:
– Ты ведь видел, как она спаслась?
– Кто? – глаза Таркая вспыхнули, но он тут же взял себя в руки.
– Иола.
– С чего ты взял? И откуда ты знаешь Иолу?
– Это я спас её в Ольвии, – Леандр решил взять быка за рога. – Я был в воде, и помог ей забраться на наш корабль. Я запомнил триеру твоего хозяина, увидел её тут в порту и решил выяснить побольше о нём и об Иоле, если получится.
Всего три предложения, но за то время, что Леандр их произносил, на лице Таркая подозрительность успела смениться недоверием, а потом надеждой. Леандр видел, что тот хочет, но боится задать следующий вопрос. Мучить парня смысла не было.
– Она в порядке. Я у моего отца её оставил. Он не причинит ей вреда.
Таркай слушал молча, а губы его растягивались в улыбку. Казалось, он готов был часами слушать о том, что ей хорошо.
– Расскажи о ней, – попросил Леандр. – Она молчит почти всё время, о себе не рассказывает.
Таркай нахмурился, закусил губу и внимательно посмотрел на Леандра.
– Ты мне не веришь?
– Верю. Видишь ли… Мне было четыре, когда она родилась. Я жутко ревновал поначалу. Мой отец – свободный, но я его не знал. Мама сама из скифов, как раз из-под Ольвии, жила с родителями в какой-то деревне, потом вышла за эллина, даже имя взяла эллинское. Мама говорила, что если ребёнок рождается, то он получается ни эллин, ни скиф. Там много таких полукровок, навроде меня. Не помню, как их называли… Калип… капил…
– Каллипиды, ну или эллиноскифы, – поправил Леандр, ему не терпелось услышать, что было дальше.
– Вот. Но во время какой-то стычки отец погиб, а мать захватили в плен скифы – не из её племени, а другие, их ведь там много, так она говорила. Они и продали её на невольничьем рынке, правда, не в Ольвии, а в Аполлонии, и там её купил мой хозяин. Это мне Спарток рассказывал, он и сам был куплен на том же рынке. Он-то ведь фракиец. Он говорил, – Таркай понизил голос и заколебался, но потом продолжил, – что Лисимах как маму увидел, так мигом выложил за неё больше пятисот драхм.
Леандр вспомнил двести драхм, заплаченных за двух рабов, и покачал головой.
– Да, потом Лисимах привёз маму сюда, но она ждала меня, так что он получил разом двух рабов. А через четыре года родилась Иола. В доме Лисимаха об этом говорить нельзя, но все знают, что её отец… Ну, он, в общем. Но мне то что, я её вскорости полюбил жуть как сильно. Да её все слуги обожали. Даже жене хозяина она нравилась. Своих-то детей у неё нет. И сестра моя любила общаться с ней. Это потом Иола стала молчаливой, слова не добьёшься, а сначала весёлая была, счастливая – пока не поняла, что вокруг происходит. А это случилось, когда мама померла.
5
Арибалл – небольшой сосуд округлой формы с узким горлом и расширяющимся к верху венчиком.