Газетчик

– Ой не знаю я подружек ее.

– Вспомините. Может, кто-то приходил к ней в гости. Или она упоминала о ком-то?

– А. Дак с Аней Трубниковой дружила.

– Дружила? А вы откуда знаете?

– Знаю!

– Они гуляли вместе или Аня к ней в гости приходила?

– И гуляли. И Аня в гости к ней приходила. И Нина к ней тоже в гости ходила.

– Часто?

– Часто! Чуть ли не каждый день! А почему вы говорили дружила? Вы что, думаете…

– Ничего я не думаю – буркнул Пшеницын, – а парень у нее был?

– Какой парень, она ведь еще школьница!

– Не знаете вы нынешних школьниц, – сказал сквозь зубы Пшеницын, думая о своем.

– Нет, парня у нее не было. Я в этом уверена.

«Как же, уверена она. Сидит, небось, уткнувшись с утра до вечера в телевизор и света белого не видит, не то, чтобы увидеть, что рядом с ней с человеком творится».

– А на трассу она не ходила?

– Зачем ей на трассу ходить?

– Не знаю, может, продавать что-нибудь?

Старуха посмотрела на него сердито.

– Павлик, ты на что намекаешь?

– Ни на что я не намекаю. Просто выясняю, что да как.

– А ты не выясняй, а иди девочку мою ищи.

– Пойду, куда ж я денусь.

Только зря время потерял. Хотя нет, не зря. Нужно поговорить с Трубниковой, может, она что-нибудь знает. Пшеницын посмотрел на свои «Командирские» часы, вышел из синего домика на берегу реки и направился к школе.

Через несколько минут после того, как он ушел от Шаровой, в ее дверь позвонили. Шарова открыла дверь. На пороге стоял Лупоглазый.

Глава 8

Павлик Пшеницын вошел в школу. Это было длинное трехэтажное здание напротив районной администрации. Сколько же лет он здесь не был? Со дня выпускного – ни разу. Он сразу учуял знакомый запах – смесь запахов краски, чистящих средств, пота, бумаги и чего-то еще. Как и не было этих пяти лет. Павлик снова почувствовал себя школьником, который опоздал на урок.

Внизу, в холле, висело расписание, а напротив стояла скамейка и на ней сидел дежурный. Его задачей было подавать звонки, нажимая на кнопку на стене. Дежурным был бледный подросток, читавший книгу Германа Гессе «Под колесами».

Пшеницын подошел к расписанию, несколько секунд тупо смотрел на него, потом поднялся по лестнице на второй этаж. В школе было две лестницы. Одна была рядом со входом, вторая – в другом конце здания. В школе было нелепое правило, по которому по лестнице рядом с дверью можно было только спускаться, а по дальней лестнице – только подниматься. За соблюдением этого правила на переменах следили дежурные в повязках, стоявшие на каждой лестничной площадке.

Пшеницына и его одноклассников дико бесило это правило. Они то и дело шли на прорыв, стараясь спуститься по лестнице для подъема или подняться по лестнице для спуска. Особенно им это нравилось, когда дежурными были девочки из старших классов. В процессе прорыва всегда можно было дать волю рукам, причем девчонкам это, кажется, тоже нравилось.

Поднявшись на второй этаж, Павлик постучался в дверь и вошел в учительскую. Когда-то этот кабинет вызывал у него священный трепет. А теперь он видел, что это просто небольшая комната с двумя столами, шкафом для методических пособий и телевизором в углу. За столом сидела молодая женщина.

– Здравствуйте, – сказал Пшеницын, – Сержант Пшеницын. Подскажите, пожалуйста, в каком классе учится Анна Трубникова?

– В десятом «Б», – ответила женщина, – а что случилось? Она что-то натворила?

– Нет, мне просто нужно с ней поговорить. Какой у нее сейчас урок?

– Расписание у вас за спиной.

– Точно. Спасибо.

В школе всегда было два расписания. Одно для учеников – на первом этаже, второе для учителей – в учительской.

Пшеницын подошел к расписанию и быстро нашел нужную строчку. Расписание было, как и в его времена, заполнено вручную, синей шариковой ручкой.

– География. Четырнадцатый кабинет, – сказал он, – спасибо.

И повернулся к женщине.

– А вы, простите, кто?

– Меня зовут Ольга Николаевна, я преподаю литературу.

– Я вас раньше здесь не видел.

– Я приехала два года назад. Вместе с мужем.

– А откуда вы, если не секрет?

– Из Волоковца.

Лицо Ольги Николаевны залилось румянцем. Ее явно смущал настырный милиционер.

– И как вам у нас, нравится?

Ольга Николаевна задумалась.

– Здесь тихо.

– Да, – согласился Пшеницын, – здесь тихо.

И тут у него возникла еще одна идея.

– Мне нужно будет где-то поговорить с… этой девочкой, Аней….

– Трубниковой, – напомнила Ольга Николаевна.

– Да, Трубниковой. Есть сейчас свободные кабинеты?

Ольга Николаевна встала и подошла к стойке, на которой висели ключи.

– Спортзал свободен. Сейчас сдвоенное занятие на стадионе.

– И долго он будет свободен?

– До часу.

Пшеницын взял ключи, поблагодарил Ольгу Николаевну и вышел.

Проходя по коридору второго этажа, Пшеницын зашел в туалет. Здесь ничего не изменилось за эти пять лет. Те же надписи на стенах и черные круги от сгоревших спичек на потолке. Дурацкая забава – послюнявить конец спички, собрать на него штукатурку со стены, поджечь и бросить в потолок. Спичка прилипает к потолку, прогорает до конца и на потолке остается черный кружок копоти.

Пшеницын сделал свои дела, ополоснул руки в раковине и огляделся в поисках полотенца. Разумеется, никакого полотенца здесь не было и в помине, железный ящик, где по идее, должны были бы лежать салфетки, был пуст, а сушилка для рук была сломана, кажется, еще до того, как Пшеницын пришел учиться в школу. Поэтому Пшеницын просто помахал в воздухе руками, стряхивая воду на пол. Выходя, он увидел на раковине нацарапанную циркулем надпись «Пшеницын – чмо» и его настроение заметно испортилось. Он помнил эту надпись, но не знал, что она до сих пор здесь.

Пшеницын постучал в дверь кабинета. Приоткрыл дверь. У доски стоял высокий худощавый мужчина в очках, внешне чем-то немного похожий на телеведущего Николая Парфенова. Это был Николай Кораблев. Он что-то рассказывал классу о природе Северной Америки.

Пшеницын тихонько кашлянул. Кораблев повернулся к нему и сделал вопросительное лицо. Пшеницын поманил его рукой. Кораблев поморщился, но подошел к двери.

– Что случилось? У нас урок, – сказал он.

– Мне нужно поговорить с Аней Трубниковой. Она в классе?

– А это не может подождать до конца урока?

– Не может.

Кораблев повернулся к классу.

– Аня Трубникова, выйди из класса. С тобой хотят поговорить.

Девочка, сидевшая на первой парте в правом крайнем ряду встала, сложила учебники в портфель и вышла из класса, провожаемая взглядами одноклассников.

– Пойдем в спортзал, – сказал ей Пшеницын, – я взял в учительской ключи.

Пшеницын и Аня молча прошли через всю школу и спустились в спортзал. Когда-то спортзал казался Пшеницыну огромным. Но сейчас он видел, что это не очень большое помещение с тремя окнами, забранными сеткой – чтобы не разбить мячом. Вдоль стены стояли скамейки для зрителей, а в углу были свалены маты.

Аня бросила портфель на маты, повернулась к Пшеницыну, положила ему руки на плечи и улыбнулась.

– Это ты здорово придумал, – сказала она, – ненавижу географию. Что толку изучать страны, в которых никогда не сможешь побывать.

– Я пришел по делу.

– Конечно по делу, – согласилась Аня, – знаю я твои дела. Иди сюда.

И Аня потянула Пшеницына на себя – в сторону матов.

– Ты что делаешь? – рассердился Пшеницын, – мы вообще-то в школе.

– Ну и что? Какая разница? Дверь же заперта. Чего ты боишься?

– Если нас здесь застукают, мне крышка.

– Раньше ты так не боялся.

– Сейчас другая ситуация.

– Какая еще другая. Ну давай! Я так хочу заняться этим в школе! Это так возбуждает.

Аня провела рукой по ширинке Пшеницына.

– Я же вижу, что ты тоже хочешь.