Газетчик

– Подожди! Нам надо поговорить.

– Ненавижу разговоры!

– Да стой же ты!

Пшеницын оттолкнул Аню от себя. Она обиженно смотрела на него.

– Ты чего толкаешься?

– Сядь, – сказал он. Аня не двинулась с места.

– Сядь, я сказал.

Пшеницын подошел к Ане, взял ее за руку и усадил на скамейку. Сам встал прямо перед ней.

– Меня интересует твоя подруга, Нина Шарова.

– Ах, вот оно что, – разочарованно протянула Аня, – она мне не подруга.

– Ее тетка говорит, что вы общались.

– Нет, мы не общались.

– В смысле?

– Чего тебе не понятно? Мы не подруги.

– Тетка сказала, что вы все время вместе зависали.

– Не было такого.

– Ничего не понимаю.

– Не было такого, я же говорю. Мы не зависали. Ни разу от слова «никогда».

– Тетка врет что ли, получается?

– А что случилось?

– Шарова исчезла.

– Сбежала, что ли?

– Не знаю. Может, сбежала. Или чего похуже.

– В смысле похуже?

– Ну например, если ее похитили.

– Кто?

– Трасса рядом. Мало ли уродов ездит. Засунули в машину, изнасиловали, а потом задушили. и выбросили где-нибудь в лесу.

– Что ты такое говоришь?

– Аня, не забывай, в каком мире мы живем. Это не добрый мир. Это очень злой мир.

– Ладно. А от меня-то чего надо?

– Во-первых, держи язык за зубами.

– По поводу?

– По поводу нас.

– Чего я, больная что ли? Естественно я держу.

– Ни одна живая душа не должна узнать о том, что мы встречались. Сейчас к школе будет большое внимание. Нужно быть очень осторожными.

– Да, то, что ты приперся в школу посреди урока – это очень осторожно.

– Я торопился тебя предупредить. Поэтому приходится рисковать. К тому же на самые очевидные вещи обычно люди обращают меньше внимания.

В это время в учительской Ольга Николаевна рассказывала завучу школы, седой и строгой женщине по фамилии Пергамент о том, что пришел человек из милиции, что он хотел поговорить с Аней Трубниковой, и что она дала ему ключ от спортзала. Пергамент выслушала рассказ Ольги Николаевны и, никак его не комментируя, вышла из учительской и направилась к спортзалу.

Пшеницын никак не мог осознать то, что ему говорила Аня.

– Давай вернемся к твоей подруге.

– Да что ты все «подруга» да «подруга». Я же тебе говорю, что мы вообще не общались.

– Кто-то из вас врет. Или ты или тетка Шарова.

– Ага. Или Нинка своей тетке врала про то, что мы с ней подруги.

– А ей-то зачем врать?

– А сам-то не понимаешь?

– Нет. Не понимаю.

– Если она говорила своей тетке, что уходила тусить со мной. А на самом деле она со мной не тусила, какой напрашивается вывод?

– Какой?

– Блин, Пшеницын, какой же ты тупой! Напрашивается вывод, что Нинка тусила с кем-то другим.

– С кем?

– Скорее всего с парнем каким-нибудь. Поэтому и не хотела, чтобы тетка знала.

– С парнем? – Пшеницын почесал затылок.

Пергамент подошла в двери спортзала и дернула дверную ручку. Заперто. Пергамент кулаком постучала в дверь.

– Немедленно откройте.

В двери повернулся ключ и дверь открылась. За дверью стоял Пшеницын и с удивлением смотрел на Пергамент. Она заглянула за его плечо и увидела, что Аня сидит на скамеечке, а ее портфель стоят рядом.

– Что вы здесь делаете?

– Веду опрос свидетеля. А вот что вы здесь делаете?

Пергамент вспыхнула. Что себе позволяет этот мальчишка!

– Вы не имеете права ее допрашивать!

– Еще как имею.

– Павлик… – голос Пергамент поднялся до визга. Но Пшеницын спокойно, и кажется, даже насмешливо смотрел на нее.

– Я вам не Павлик, а Павел Сергеевич. Или на худой конец, сержант Пшеницын. И я нахожусь при исполнении. Будете повышать на меня голос – привлеку к административной ответственности.

Пергамент молча открывала и закрывала рот.

– Можете быть свободны, – сказал Пшеницын.

Пергамент развернулась и молча вышла из спортзала.

– Мощно, – сказала Аня. Пшеницын пожал плечами.

– Ты чего, ее совсем не боишься?

– А что она мне может сделать? Я при исполнении.

– Вот поэтому я в тебя и влюбилась, – Аня встала, взяла Пшеницына за руку и прижалась к нему всем телом, – ну давай, а?..

– Нет, – сказал Пшеницын, – мы же договорились. Пока с этими делами завязываем.

– Что и в баню ко мне больше не придешь?

– Посмотрим. Может и приду. Как вести себя будешь.

– Я плохая девчонка, товарищ милиционер, я плохо себя вела, отшлепайте меня.

– Ладно, хватит уже. Ты можешь узнать, с кем встречалась Шарова?

– А чего узнавать, я и так знаю. С Лешкой Зуевым из десятого «б».

– Ты уверена?

– Конечно, уверена. Она с ним английским занималась, готовила его к экзаменам. Только они там не английским занимались.

– Ты это точно знаешь?

– Куда уж точнее.

– Она тебе сама об этом говорила? Или это просто сплетня?

– Пшеницын, вот ты представитель власти, а сердце женщины не понимаешь. Мы такие вещи сердцем чувствуем. Конечно, они трахались. Это всегда видно со стороны.

На краю сознания Пшеницына зародилась какая-то тревожная мысль. Он старался ее удержать.

– Подожди-ка. А что касается нас с тобой. Это тоже видно со стороны?

Аня задумалась.

– Я думаю, видно.

– То есть ты думаешь, что Пергамент про нас все поняла?

– Может быть и поняла.

– Фак.

– Она ничего не докажет.

– А ей и не надо ничего доказывать.

– Ладно, все, расходимся. Это была глупая идея – прийти сюда.

– А я тебе что говорила?

Пшеницын махнул рукой и вышел из спортзала.

Он вошел в учительскую и положил ключ перед Ольгой Николаевной. Пергамент сидела за столом у окна, погрузившись в какие-то бумаги. Но было видно, что ни черта она в этих бумагах сейчас не видит. У нее были красные уши, и вся она кипела. Нужно было срочно залить этот пожар, пока не рвануло.

Пшеницын наклонился к Ольге Николаевне и негромко сказал:

– Дайте нам пару минут.

И показал глазами в сторону Пергамент. Ольга Николаевна кивнула и тихонько выскользнула из кабинета. Пшеницын подошел к Пергамент, взял стул, с грохотом пододвинул его к столу и сел напротив Пергамент. Она вздрогнула, но не подняла на него глаза.

– Людмила Ивановна, я прошу прощения за то, что я сегодня…

– Не нужно этого, – оборвала его Пергамент, – вы делаете свою работу, я – свою.

– Вот об этом я и хотел поговорить.

Пергамент наконец посмотрела на него.

– Говорю сейчас неофициально, – начал он и замолчал. Пауза длилась.

– Слушаю, – сказала Пергамент.

– Еще раз подчеркиваю, – говорю совершенно неофициально. Более того, если вы кому-то передадите мои слова, я скажу, что этого разговора никогда не было.

И снова замолчал, глядя прямо в маленькие черные глаза Пергамент.

– Хорошо, – сказала она, тем самым принимая его условия.

– Пропала Нина Шарова.

Лицо Пергамент ничего не выражало.

– Об этом будет официально объявлено в течение нескольких часов. Будет розыск, ориентировки и так далее. Вот об этом я и говорил с Аней Трубниковой. Мне нужно было кое-что узнать.

– Узнали?

– Да. То есть нет.

– Как это?

– Пропала молодая, симпатичная девушка. Какие могут быть версии?

– Ее похитили, изнасиловали и убили, – уверенно сказала Пергамент, как будто было совершенно обычное дело.

– Все правильно.

– У вас есть подозреваемый?

– На этот вопрос я вам не отвечу. Но вместо этого я задам вам один вопрос.

– Спрашивайте.

– У вас ведь работает учитель географии Кораблев…

– Он еще преподает асторономию.

– Окей. Пусть будет астрономию. Мне это фиолетово. Я слышал, он недавно развелся с женой? И живет один?

– Да. Его жена вышла замуж за Бокова.

– А вот этого я не знал. Давно?