Страница 20 из 27
Но и эти мечты оказались напрасными. О Тористине все забыли.
Еще недавно переполненный гневом и сознанием собственной правоты, теперь он ощущал себя раздавленным и жалким. Горячие слезы раскаяния жгли ему щеки, и Тористин зажмурился, чтобы хоть немного перекрыть их бессмысленный поток – сделанного все равно уже не исправить. Открыл он их только когда услышал, как вновь захлопали крылья его сородичей. Что-то неуловимо изменилось, и все они стремительно покидали Гнездовище. В первую минуту Тористин подумал, что это уносят Великого Иглона. Но нет, Донахтир по-прежнему лежал на опустевшей улице, только теперь его переложили на листья, собранные с кровель разрушенных гнездовин. Вокруг Правителя хлопотало с десяток ольтов, да Иглоны Восточного и Нижнего Городов собственными руками мастерили неподалеку сеть для переноски. Веревки им подносили из гнездовины Старика снующие туда-сюда орели. Кроме них и Тористина в поселении никого больше не осталось.
С трудом пересилив дрожь и какую-то трусливую слабость Тористин поднялся и медленно подошел к Великому Иглону.
О счастье! Глаза Правителя были открыты, а сам он дышал, хотя и с трудом, но зато не было на его лице той кошмарной бледности, которой покрылось лицо Лоренхольда тогда, когда его…
– Отойди!
Фартультих – Иглон Нижнего Города подскочил навстречу Тористину и сурово сдвинул брови. Но Донахтир слабым движением здоровой руки остановил брата.
– Не надо, – прошептал он, – посмотри на его лицо… Он и так уже наказан…
– Наказан, наказан!… Будь он на твоем месте, брат, он бы велел отомстить! – сердито проворчал Фартультих, отворачиваясь и возвращаясь к своему занятию.
Тористин упал на колени
– Прости меня, Великий Иглон! – глухо промолвил он. – Прости и назначь любое наказание. Я все приму безропотно.
– Назначу, – еле слышно донеслось в ответ.
Донахтир прикрыл глаза и тяжело глотнул воздух. Видимо ольты, не привыкшие врачевать подобные раны, причинили ему боль.
– Останешься здесь, Тористин, – переводя дух, с запинкой прошептал Правитель. – Когда ТАМ все уляжется… сюда пришлют тех, кто был с тобой… Вы восстановите все.., все, что разрушили…
Тористин послушно кивнул и замер с опущенной головой, ожидая, что Великий Иглон еще что-нибудь скажет, но Правитель безмолвствовал.
– Что с ним? – переполошился Тористин, увидев, как забегали ольты.
– Обморок, обморок, – прикрикнул на него один из них, оттесняя в сторону. – Отойди отсюда, не мешай! Все, что мог, ты уже сделал!
Тористин отступил и чуть не столкнулся со Стариком, спешившим из своей гнездовины с каким-то сосудом. Ольты подхватили этот сосуд и снова захлопотали над Правителем, а Иглоны – о чудо! – при виде Старика подскочили и низко поклонились!
Старик на их поклоны лишь сердито отмахнулся, а ольтам пробормотал, чтобы скорее уносили Донахтира домой.
– Здесь ему от одного беспокойства станет хуже.
Потом взглянул на Тористина и почти приказал:
– Шел бы лучше помогал своим Правителям, чем под ногами путаться.
И снова поспешил в гнездовину.
Озадаченный всем увиденным Тористин покорно пошел к Фартультиху с Форфаном. Те молча бросили ему пару веревок, которые орель тут же принялся усердно подвязывать к сети. Потом, когда все было готово, он помог переложить на неё Донахтира, так и не пришедшего в себя, а потом еще долго смотрел вослед улетевшим. И только, когда превратившись в крохотные точки, орели скрылись в бесконечной выси, Тористин опустился на пыльную улицу и снова заплакал.
– Не плачь.
Бесшумно подошедший Старик с кряхтением присел рядом.
– Не плачь, слышишь! Что сделано, то сделано. Надеюсь, теперь-то ты понимаешь, что такое случайность? Но хочу тебе сказать, что на пустом месте она не вырастает. И, самое главное, ни правых, ни виноватых тут не найдешь. Иной раз думаешь – за что? Я же невинная жертва! Жил себе жил, дурного не замышлял, а со мной такое приключилось! А потом начнешь рассматривать повнимательнее весь путь, что привел тебя к беде, и видишь – нет, не случайность это! Сам себе все приготовил, сам свои же ошибки и расхлебываешь. И так горько делается, так обидно!… А уж если понимаешь, что рвался к беде с упрямством, никого не слушая и все круша на пути, то тут уж и вообще жить не хочется…
– Правда, Старик, правда, – закивал Тористин. – Я кругом виноват!… Честь, достоинство… В голове все словно наизнанку вывернулось… Забыл в чем их истинный смысл. Но ты.., ты прости меня за то, что я тут… тогда…
– Ладно, не казнись. – Старик тяжело вздохнул. – Я ведь тоже ошибок немало наделал. То медлил, то слишком торопился… Эх, знать бы, что все так обернется! Но, теперь уж ничего не поделаешь. Нам с тобой, молодой человек, слетать бы, вернуть всех наших. Может и прав ты был – не успели они еще далеко уйти.
– Конечно!
Тористин подскочил на ноги.
– Конечно летим! Мне… я.., короче, дай мне что-нибудь сделать, иначе с ума сойду! Столько всего навалилось! Словно пол жизни прошло! Хорошо хоть что Правитель жив, не то одна мне дорога – со скалы, вниз головой и крыльев не раскрывать!
– Это ты всегда успеешь.
Старик тоже поднялся.
– А у меня вот что-то крылья сами собой не раскрываются. Устал я. Все силы ушли.
Он невесело усмехнулся.
– Вот теперь бы ты меня легко сбил…
Тористин залился краской и опустил голову.
– Ладно, ладно! – Старик без улыбки потрепал его по плечу. – Больше не стану тебе пенять. Прав Донахтир – ты и так уже наказан. Никто не упрекнет тебя сильнее и справедливее, чем ты сам, искренне раскаявшись. А уж мне и подавно не пристало тебя казнить. Вдруг завтра окажется, что я виноватее тебя.
– Ты?!
Тористин поднял на Старика изумленные глаза, но потом горестно покачал головой.
– Нет, виновнее меня быть невозможно. Никогда еще орель не поднимал руку на своего сородича. А я поднял. Меня бы нужно было изгнать, как Генульфа…
Он осекся и опасливо взглянул на Старика. Но тот задумчиво смотрел куда-то сквозь него и, кажется, не слышал обидного намека на своего предка.
– Кто ты, Старик? – неожиданно спросил Тористин, подчиняясь какому-то странному, пугающему его самого порыву. – Кто ты на самом деле? Ведь ясно, что не простой поселянин. Я же видел, как наши Иглоны тебе кланялись. Так они кланяются только Верховному Правителю. А тебе почему?
Старик, не меняя задумчивого взгляда, досадливо повел плечом.
– Торопятся ваши Иглоны, вот что. Неизвестно еще, как это все сложится, а они уже головы склоняют…
Тут он словно очнулся и сердито посмотрел на Тористина.
– А тебе, прежде времени, вообще знать ничего не нужно! Не о том теперь надо переживать, а о том, чтобы ТАМ все обошлось!
– ТАМ? – удивился Тористин. – Где ТАМ?
Старик недоуменно уставился на него, но потом видно сообразил, что в своем тогдашнем состоянии Тористин мог ничего и не услышать, и коротко объяснил:
– В Верхнем Городе взорвался Главный вулкан.
Часть вторая
Нафин приходил в себя мучительно и тяжело.
Безразличное небытие, в которое он поначалу провалился, быстро заполнилось, вдруг, каким-то ослепительным сиянием. В нем едва слышимые голоса полу шептали, полу пели о жизни и смерти, уравнивая их между собой, и баюкали, успокаивали Нафина, зовя его раствориться вместе с ними в этом сиянии.
А потом, вдруг, рывок, холод, спазмы… Волшебный свет заметался, задергался и, вместе со вскрикнувшими голосами, собрался мгновенно в одну ослепительную точку и исчез.
Холодный, неуютный мрак, наступивший после, принес боль и тоже неожиданно о чем-то заговорил, но голоса эти были грубее и разговаривали непонятно. Да и сам Нафин, вместо блаженного покоя, ощущал себя так, словно торопливо взлетает куда-то. Еще и еще, выше и выше, к этим грубым голосам, чтобы разобрать, наконец, о чем они говорят…