Забытый - Москва

- Хорошо. Поведут Гаврила и Алексей. Отец Ипат с Гаврилой, я с Алехой. С кем пойдешь, Владимир Андреич?

- С Алексеем, - сразу и твердо проговорил мальчик, не поднимая глаз. Егор заметил, что толстяк поднял брови и усмехнулся. "Это что?" - но он, конечно, и не пытался понять. В голове у него прыгало несметное количество вопросов, из которых он мог решиться лишь на один, да и то при удобном случае.

" Зачем приперлись? Как смогли так быстро и незаметно подвести войско к Зубцову? И самое главное: зачем было поднимать (самим, нарочно!!) шум, когда стояли у Зубцова, в одном переходе?! Идиотство какое-то! И как теперь? Когда?! Что же, сейчас пойдут, перестукают стражу (это они смогут! шустры, аж мороз по коже!), но дальше-то что?! Войско у Зубцова, они тут..."

- Ребята, вы простите дурака, но мне ведь знать надо, что вы делать собираетесь. Чтобы себя, своих подготовить, да, может, и помочь чем...

- А что знать? - главный недоуменно огляделся. - Я думал, ты знаешь все. Гаврюш, вы что же, хозяину - и не рассказали. Это невежливо как-то.

Гаврюха пожал плечами:

- Все рассказали. Только ведь мы и сами... Откуда нам было знать, что ты сам явишься? И что затеял, я, например, пока не понимаю. Зачем столько шуму?

- Шуму? Шум пригодится. В свое время... - главный усмехнулся, - ты об этом спросить хотел, Егор Иваныч?

- Да Бог с ним, с шумом, Митрий Михалыч, это ваши расчеты. Мне бы знать - когда? И чего делать: бечь прятаться, али бечь вам на подмогу? Неужто вы сейчас башню возьмете, откроете ворота и будете их держать до подхода своих? Вас же всех перебьют к чертям!

- Ну что ты, Егор Иваныч! Неужели мы на самоубийц похожи? - главный улыбнулся невесело и оглядел своих. - Плохо дело, ребята. Дураками выглядим. А?

Теперь все заулыбались, сдержанно, вежливо, боясь обидеть хозяина, который и без того отчаянно смущался.

- Нет, Егор Иваныч. Сейчас мы сходим примериться. Оглядимся, дорогу посмотрим - запомним. Вернемся - и баиньки. Тебе советую тоже хорошенько выспаться, потому что завтра спать не придется. Совсем.

* * *

Владимир аккуратно, след в след, ступал за Алешкой. Позади него так же аккуратно, бесшумно шел Бобер. За ним остальные разведчики. У каждого угла, где темнел, намечался проулочек, Алешка останавливался и осматривался.

Так дошли до привратной площади, где юркнули между навесиками разбросанных тут и там торговых лотков и затаились, озираясь. Площадь была пуста, до башни довольно далеко, и навесики застили - хорошо не разглядеть. Но и там, у ворот, было темно и тихо. Светло и шумно было выше, на самой башне. Галереи, устроенные в три яруса, ярко освещались факелами. На каждой галерее моталось не меньше десятка сторожей. Они громко разговаривали между собой и часто перекрикивались с другими этажами, особенно часто выспрашивая у самых верхних, не видят ли те чего. Те не видели и весело и громко отбрехивались от нижних.

Владимир напрягался, пытаясь разобрать что-нибудь, кроме нарочито веселой матерщины, но не мог и даже вздрогнул, когда услышал над ухом легкий, как вздох, шепот Бобра:

- Чуешь, как трусят? Сейчас свистни кто с той стороны - половина обоссытся.

Владимир фыркнул, сразу и ярко почему-то представив мокрые штаны и каково в них сейчас на морозе.

- Тсс! - зашипел спереди Алешка. Бобер сжал ему плечо, и Владимиру стало легко и весело: "Все со мной, все за мной смотрят, не дадут в обиду в случае чего! Да ведь еще и не бой!"

Алешка противно мяукнул, немного погодя слева, не менее противно откликнулась другая кошка. Значит, ватага Гаврюхи тоже выбралась на площадь. Теперь предстояло ее преодолеть. Это оказалось и вовсе легким делом: бесшумно скользя между барьерчиками и прилавками, разведчики через три минуты оказались перед открытым пространством у башни, всего в десятке саженей от ворот.

В самой воротной нише никого не было, только чуть просвечивали щели двух дверей слева и справа, ведущих одна в караульню, а другая наверх, на галереи. Куда какая дверь вела, Алешка не знал.

- Чего ж ты, разведчик?! - выдохнул, как плюнул, на него Бобер.

- Ну ты уж! - обиженно огрызнулся тот. - Как я с моей-то рожей к сторожам полезу?!

- Ладно, у Егора спросим. В общем, мне ясно все. Пошли спать.

"Это и все?!"- Владимир был явно разочарован, хотя и обрадовался возвращению в безопасность и тепло. "Стоило ли рисковать? Дорогу ребята ведь знают. Что неизвестно - все равно у хозяина спрашивать... Зачем такой огород? Ладно, ему видней. А вот мне спросить надо, не постесняться. Но один на один".

* * *

За ночь ничего не случилось. И утро наступило спокойное. К тому же и погода разгулялась: ветер поутих, тучи поднялись и расползлись, обнажив чистые куски неба.

Измученные тревогами, бессонной ночью, холодом, а большинство и наступившим похмельем защитнички разошлись с башен и стен и попадали кто где - спать. Однако отдохнуть не пришлось. Прискакавшие от Зубцова разведчики оповестили: идут! Теперь начался переполох уже настоящий. Посадские прятались. Литвины и их немногочисленные сторонники, невыспавшиеся, злые и напуганные, побежали к башням и на стены. Снаружи у ворот, которые никто и не подумал с утра хоть ненадолго открыть, столпились желающие укрыться в крепости. Им не открыли. Посадские, мигом превратившись в злейших врагов литвин, начали жестоко оскорблять тех, кто стоял на стенах, и грозить, что помогут московитам и вот тогда уж "всем яйца поотрываем и голыми в Литву пустим!" И с той, и с другой стороны стали налаживать луки.

Тут и подоспели москвичи. Их заметили с верха Стрелочной (обращенной к Зубцову) башни и истошно завопили сторожа. Посадские кинулись врассыпную, и торжище вмиг опустело.

Отряд шел руслом Волги спокойно и на вид вполне мирно. Опытный глаз мог сразу определить походный порядок: по четыре в ряд плотно, следом сразу впритык обоз, воины не в шлемах, а в теплых треухах и малахаях. Это сразу подняло настроение на стенах. Тем более когда отряд приблизился и москвичей пересчитали. Их оказалось действительно не больше двух сотен, и лезть на стены, даже не такие внушительные, как здесь, в таком числе никто в здравом уме не решился бы. А когда спала тревога, проклюнулся стыд: чего напугались? кого? сами себя, выходит, застращали? Ай-яй-яй!

Хотя ворот, конечно, открывать никто не собирался. Глазели. Отряд с высокого берега казался маленьким и вовсе не опасным. Москвичи остановились у взъезда на берег, полтора десятка всадников поскакало по дороге наверх, к воротам. Подъехать близко, увидев, что все заперто, остереглись, закричали весело:

- Эй, землячки, чего затворились?! Открывайте, угостите бражкой!

- Ехай-ехай! Земляк нашелся,- не совсем уверенно отозвались со стены.

- А вы чего?! Никак боитесь? Так это напрасно. Нам бы запасов кой-каких подкупить.

- Запасов. Вы куда собрались-то?

- Мы-то в Новгород. А что?

- Вот и топайте в свой Новгород. Ишь, запасов ему! Всего-то до Новгорода - и запасов ему не хватило.

- Тю, дурни! Неужто думаете, мы на вас вдесятером воевать кинемся?! Отважные ж вы ребята, как я посмотрю. Жалко некогда, да приказа княжеского нету. А то б уж мы вам показали.

- Показал один такой - неделю отмывался!

- Таким воякам, как вы, и показывать ничего не надо. На вас только крикни погромче - сразу полные штаны навалите! И как воевать? Или думаете вонью отпугнуть?!

- Ну попробуй, попробуй, говнюк! - на стене оскорбились.

- Ладно. Вот назад пойдем через месячишко, ужо попробуем. Лучше сразу пятки смазывайте! - и москвичи повернули коней.

Со стен и башен с разрастающейся радостью смотрели, как посланные вернулись к отряду, поговорили, помахали руками, построились опять в походный порядок и тронулись дальше вверх по Волге. Для наблюдавших отряд быстро превратился в длинную гусеницу, резко черневшую на кипенно-белом снегу, а вскоре и вовсе исчез за очередным поворотом берега.