Страница 66 из 138
- Нашел?
- Нашел кое-кого. Там-то я дольше всего и возился. Но в конце концов всех обидел, от услуг отказался, ну и... все, как я тебе перед отъездом и говорил. Набычились. Насупились. Не знаю, как будет, но после похода - жив буду - поеду посмотреть. Обещал.
- Ну и у нас то же самое. Собрали мы с князь-Владимиром местных воинов. Слезы!
- Сколько собрали-то?
- Полторы тысячи. И дай Бог треть на что-то сгодится.
- Пять сотен?
- Ну, может, шесть. Не больше.
- Ну и ладно. Собери этих, способных. Я посмотрю. Из них выберем, да и в путь.
- Еще и из них выбирать?! Сколько ж ты на Ржеву взять думаешь?
- Ну все,чай, сотни три наберем. Или нет?
- Чтой-то ты уж совсем лихо.
- А что? Ты думаешь, там гарнизон большой? Станет тебе Олгерд много дармоедов в таком месте держать. Ржева больше трех сотен сама не прокормит, а он из своих запасов нипочем не даст. Ты Олгерда, что ли, не знаешь?
- Ну пусть и три сотни, но чтобы город брать (а городок-то, говорят, крепок!), какое-никакое преимущество надо иметь!
- Это если брать...
- А что же, не брать?!
- Сами отдадут.
- А-а...
- Пока мы тут снаряжаемся... Кстати, прислал Василь Василич снаряжение?
- Прислал. Снаряжение доброе.
- Вот и хорошо. Пока снаряжаемся, к Ржеве надо Гаврюху с Алешкой послать. С отрядом человек в двадцать. Засиделись они без дела, небось уж и навыки стали терять. Филю этого со свистунами захватить. Надо, чтобы к нашему приходу они обосновались в городе, внутри. Кто там свой и где живет, мне в Москве сказали. Подкрадемся, свистнем...
- Подкрадешься! С тремя сотнями, да по белу снегу.
- Поглядим. Чегой-то ты, отче, разосторожничался?
- А чего это ты распетушился, как кочеток молоденький?
- Ладно, ладно. Ты к нашему возвращению кремль закончи.
- Чего?!! К ВАШЕМУ?!!
- А что? Чего это ты медведем ревешь?
- А то! Без меня опять?!
- А зачем ты мне там? Ты мне здесь нужнее.
- Ну вот что, сыне! Как уж ты там ни рассуждай, а я пойду с вами! Тут Яков Юрьич всему голова: и хозяйствовать, и строить лучше всех может. Ты ж его прежде всего обидишь, коли меня оставишь! А потом: мне тоже навыки терять ни к чему. Два года (да уж больше!) без драки - это разве дело?! Жиром заплыл, коростой покрылся! В кои веки что-то подвернулось, а он - на тебе! А князь Владимир как же?! Ведь я при нем должен быть! Ты что, забыл враз все наши придумки, планы?
- Ну ладно, ладно. Крику-то сколько, Боже ты мой, будто прищемили тебе эти самые...
- Нет, ну обидно же!
- Да ладно, успокойся. Пошли, коли тебе так уж приспичило.
- И приспчило! А то ты не понимаешь!
- Я-то понимаю, но честно говоря, мне самому бы с Владимиром хотелось потесней пообщаться. А то ты его от меня вроде бы как отгораживаешь.
- Ничего, пообщаешься, я стушуюсь как-нибудь. Но кости размять должон. Не могу больше!
* * *
Из шести сотен бойцов, выставленных для отбора, Бобер безжалостно забраковал почти половину, оставив готовиться к походу только 320 человек, и тем вверг князя Владимира в задумчивость и уныние. Понаблюдав, дав помучиться и видя, что тот не решается и вряд ли решится спросить, он начал разговор сам:
- О чем задумался так сильно, Андреич?
- Не знаю, Михалыч, может, я совсем дурак, но разве с таким войском города берут?
- Как тебе сказать... А что, слишком большое?
Но Владимир на шутливый тон не откликнулся:
- Так-то полка не наскребли, но и с того половину забраковал. А там какие ни есть, а все же стены, ворота...
Дмитрий согнал с лица беззаботное выражение и только на миг уставил на мальчика свои тяжелые глаза. Тому стало тошно, показалось, что качнулась земля и сейчас произойдет что-то ужасное.
- Князь, ты понимаешь, что этот поход для тебя самый важный в жизни?
- Важный - да. Но почему самый?
- Хха! А ведь и я когда-то почти так же спрашивал. Да потому что первый! Потому что как он сладится, так все и дальше пойдет, и всю жизнь будет так! Понимаешь?!
Владимир подождал, пока перестанет качаться земля, и упрямо набычился:
- Понимаю. Но что от меня в этом походе зависит?
- Это неважно, Володь, - Бобер постарался сказать это как можно душевней, а сам обрадовался: "Думает! Соображает!",- важно, чтобы это произошло, удачно произошло. Примета у меня, понимаешь, такая...
- Как бы это ни произошло, тебя от этого не убудет, потому ты можешь рисковать и вольничать. Делать будешь все ты, а результат упадет на меня. Так ведь? По твоей же примете.
- Эх, парень... А я-то уж совсем решил, что ты меня понял.
- А чего глупого в моих словах?
- Ты, вижу, все о себе. А мог бы и обо мне подумать.
- Я и думал.
- Не вижу. Ты помнишь ли о том, что я тут пока новичок, чужак? И для меня это тоже ПЕРВЫЙ поход. Здесь!
- А Нижний, татары?
- То не в счет, то в Нижнем было! Посуди, провалю я этот поход, кто позволит мне что-то делать дальше в Москве? Ты бы позволил?!
- Тогда тем более почему ты не хочешь подстраховаться?
- Чем?
- Да войском! Количеством. Ну ладно, мои тебе не понравились, но уж по три-четыре сотни мог ты наскрести и в Можайске, и в Звенигороде.
- В Можайске и Звенигороде нисколько не лучше народишко, а возьми я их, какой бы удар вышел по твоему престижу. Сказали бы обязательно: у князь-Владимира своих бойцов нет, чужими пробавляется.
- Ну своих. Чем тебе эти были плохи? Уж выбирал, выбирал! И не один, а с отцом Ипатом. Три сотни или шесть - шутка?!
- Плоховато ты у меня пока считаешь, давай посчитаем вместе. Идет?
- Считай-не считай...
- Нет, посчитаем. Вот оставил я три сотни вполне боеспособных, могущих принести пользу в бою воинов. Сила моя так и будет исчисляться: триста, вернее - триста двадцать мечей. Вроде мало, но они есть, реально. Те, которых я забраковал, в бою пользы никакой не принесут, в лучшем случае, проболтаются мертвым грузом. Стало быть, реальная моя сила так и осталась в триста двадцать мечей. Так?
- Та-ак...- лицо Владимира выражало смущение, удивление, еще что-то, но прояснилось.
- Но это в лучшем случае! А ведь из них чуть ни каждый не только сам ничего не сделает, но защиты потребует. Живой человек, наш, как бросишь его на погибель?! Как детям его, жене в глаза посмотришь? Значит, если ты более-менее толковый воевода, то об их защите позаботишься. Так? Ведь небывальцев в первом бою толковый воевода всегда прикрывает, охраняет.
- Ну-ну! - Владимир смотрел уже во все глаза.
- Вот и ну. Если к каждому неумехе для защиты по одному толковому приставить, сколько у меня свободных останется? А?! Не слышу!
- Сорок... - растерянно, но восторженно пробормотал Владимир.
- О! А кто-то мне тут недавно про шесть сотен говорил. Вот как, брат, считать надо.
* * *
Как только ослабли крещенские морозы, двадцать человек разведчиков под началом Гаврюхи ушли к Ржеве. В первый раз Дмитрий официально поставил Алешку под начало Гаврюхи, сильно опасаясь, как бы он не обиделся. Но Алешка воспринял все как само собой разумеющееся, не любил он и не умел командовать, и уютно себя чувствовал, лишь когда был один, сам по себе, за себя только отвечая. Тщеславия же не имел никакого.
Войско тем временем быстро заканчивало сборы, выступить Дмитрий хотел сразу же, как только получит что-то от Гаврюхи. Командовать приготовлениями приходилось Владимиру, потому что и Бобер, и монах предупредили всех сразу же: командир - князь Владимир, все вопросы решаются через него, и чтобы в обход ни к Бобру, ни к Константину, ни к монаху никто не совался. Разумеется, Дмитрий с монахом не отходили от подопечного и подсказывали, что нужно, но распоряжаться Владимиру приходилось самому, отчего он быстро заскучал и на всю жизнь возненавидел предпоходные сборы.
Конечно, Бобру было его жалко, и он вполне понимал, что мог испытывать парнишка, которому страх как хотелось скорей подраться, а приходилось заботиться об овсе, подводах, ковке коней, подыскании лекарей - хорошие были стары и слабы для зимних походов, а молодые и здоровые мало умели, и прочее, и прочее.