Осторожно: боги

Дагда. Это имя взорвалось громом у меня в ушах.

— Дагда? — я вновь перебил рассказчика, почти крича.

— Ну да. — Лицо Рауля было отрешенно-спокойным.

— Кто он такой? — немного тише спросил я его.

— Бог, один из богов, — просто ответил Рауль, как будто речь шла о самой что ни на есть обыденной вещи. Как будто каждый день один из богов отправляется в дорогу, чтобы найти тех, кто согласится учиться у него. У меня сразу же возникло множество вопросов, и я уже открыл рот, чтобы потребовать от рассказчика ответа, но осекся. Рядом раздался еле слышный шепот, и чей-то голос произнес одно короткое слово:

— Нет.

Я остановился. Обернувшись, я увидел прикованный ко мне взгляд Эстелы, она чуть заметно кивнула. От Рауля не ускользнули наши действия, видно было, от него не укрылось мое внимание к девушке, он сердито нахмурился и разраженным жестом приказал сестре удалиться. Больше я его ни о чем не расспрашивал. Но впервые задумался всерьез о своих спутниках и подумал, что, по сути, ничего не знаю о них. Я впервые обратил внимание, что их отношения были очень странными, что Эстела никогда не разговаривала ни со мной, ни с братом, ни с кем-либо еще. Ее короткое «нет» было единственным словом, произнесенным ею за все это время. Еще мне показалось, что чем разговорчивее становился Рауль, тем более она угасала, как-то удивительно истончаясь, хотя, видит Бог, она ела пищу наравне со всеми. Впервые я попытался украдкой рассмотреть ее, ранее не обращая никакого внимания на ее внешность.

Прекрасная статуя, виденная мною той ночью, при дневном свете давно исчезла, и я уже сомневался, ее ли видел тогда. Изо дня в день передо мною была потухшая женщина, какая-то пыльная и серая, с глазами, опущенными к земле. Но в тот день, присмотревшись к ней повнимательнее, я с удивлением обнаружил, что лицо ее было все так же невероятно красиво той утонченной и изысканной красотой, которая, может, и не сразу бросается в глаза, но увидев которую невозможно забыть. После ночного происшествия я больше был занят таинственной рукописью и почти совсем не думал о женщине. И только теперь меня ужаснула мысль, что же могло произойти с нею, какая сила сделала ее так похожей на тень. Казалось, жизнь медленно, по капле покидает ее.

«Как мертвая», — печально подумал я.

Тонкие черты лица, бледная кожа, непостижимым образом противящаяся яркому солнцу Юга. Почему и, главное, от чего, предостерегала она меня? И ее взгляд, ее глаза… Я видел их одно мгновение, яркие синие глаза, это была единственная яркая деталь в ее внешности. Я подумал, что именно потому она и смотрит все время вниз, чтобы никто не увидел их сияния. Как ни странно, Рауль, напротив, за время нашего путешествия расцвел, залоснился и лучился здоровым весельем. Он старался быть незаменимым, много суетился и становился все более и более навязчивым. Моя неприязнь к нему нарастала по мере увеличения его веселости, и я почувствовал, что мне было бы гораздо приятнее продолжать путь без него. Только теперь я понял, что заставляло меня терпеть его присутствие: я медлил из-за Эстелы, мне не хотелось так просто расставаться с женщиной, которая пленяла меня и разбудила мое воображение. И во мне крепло убеждение, что у нее есть ключ ко всем бесчисленным загадкам, роившимся вокруг меня.

Тем временем Рауль все так же безучастно продолжал свой рассказ, больше не обращая никакого внимания ни на меня, ни на Эстелу.

— Дагда исполнил свое обещание: он научил свой новый народ множеству премудростей, за короткий срок они построили великолепные города, там выросли невиданные постройки, величественные башни, дворцы и школы. Особенное значение приобрели четыре города, между которыми Дагда разделил созданные под его руководством необыкновенные предметы, предметы могущества. Он самолично выбрал самых искусных ремесленников из всех городов и начертил четыре чертежа, повелев изготовить четыре вещи, которые и были с высочайшими почестями отправлены в города. Четыре города и четыре предмета, по одному на каждый. Сам же Дагда не жил ни в одном из городов, а переходил из одного места в другое, нигде не задерживаясь подолгу, очевидно не желая принимать на себя бремя правления. Никто не знал, почему разразилась катастрофа, хотя некоторые ученые мужи шепотом говорили, что боги, те, что изгнали Дагду, нашли мятежного бога. Шептали, что опять он не угодил им, создав племя равное богам, а богиню племени назвав именем их верховного бога. Слухи это были или правда, никто не знал, но пришлось им срочно собраться, бросив свои чудесные города, забрав четыре драгоценности, и отправиться в путь, чтобы найти новое место, где они смогли бы жить. Вела их та самая богиня, что звалась Ану, ей была поручена забота о других богах и полубогах, отправившихся вместе в долгое странствие. Дагда шел с ними, поступь его была тяжела и размашиста, его волосы поседели, он был все еще могучим и сильным, но в его глазах затаились следы горечи и усталости. Он много смеялся, но печален был его смех. С ним был один из четырех священных предметов, с которым он не расставался. Нес он, как великую ценность, котел неиссякающий, при помощи которого можно было накормить целое войско, а также предметы, что повелел он изготовить лично для себя: арфу, что управляла временем, и дубину, дающую власть над жизнью и смертью.

Я слушал безучастный голос Рауля, и мне казалось, что в этой истории очень много знакомого мне. Бог-изгнанник, назвавшийся Дагдой, необычайно напоминал мне Даг-ана, если верить арабской рукописи, изгнанного Ану и Энлилем. Даже эта богиня Ану, названная именем древнего верховного бога, воспринималась мною как указание, что все нити этой странной истории были переплетены самым невиданным образом. В результате я уже не понимал, где кончалась легенда и начиналась действительность. Мне начало казаться, что древнее и настоящее сплелись воедино, что это только вчера боги изгнали своего оступившегося собрата, который после долгих поисков нашел тех, с кем он мог бы жить дальше. Насколько же серьезен был его проступок, если мстительные боги не дали ему даже этой малости. Что же такое, по их мнению, сделал Даг-ан, что он даже не мог носить свое имя и жить иначе, чем в одиночестве? В который раз я терялся в догадках не в состоянии найти ответы на неуклонно множившиеся вопросы.

История Рауля подходила к концу. Он рассказал о тяжких испытаниях, выпавших на долю неведомого племени, он рассказал, что наконец наступил великий день, известный под именем Самхейн, отмечаемый ими с тех самых пор, когда их ноги коснулись побережья Ибернии, благословенной страны в северных морях. Он рассказал о том, как после славных завоеваний жили они на этой земле и как пришли те, что нанесли им, в свою очередь, поражение.

— Одни из богов ушли под землю, а другие отправились на невидимые острова, чтобы жить там в покое и мудрости. Дагда, устав от странствий, устав от преследований, решил остаться и увел тех, кто захотел присоединиться к нему, в глубину холмов, где скрыты были врата, ведущие в другие миры и царства.

Он закончил рассказ, воцарилось молчание, и я решился спросить, не знает ли он, что стало с ними дальше.

Рауль усмехнулся:

— А остались в своем подземелье, туда им и дорога. Нечего им здесь делать. — Лицо его стало злым и самодовольным, и я почувствовал, что моя неприязнь к нему еще более возросла.

Следующие несколько дней, я старался улучить момент, чтобы остаться наедине с Эстелой и задать ей хотя бы несколько вопросов, но мои попытки оставались безуспешными. Наконец, удача улыбнулась мне, и в моем распоряжении оказалось несколько минут, чтобы перекинуться с ней парой слов. Рауль был где-то в отдалении, по своему обыкновению навязчиво предлагая кому-то свои услуги. Когда я попытался обратиться к Эстеле, она испуганно огляделась, потом зашептала:

— Спасайтесь, предоставьте нас своей судьбе. Молю вас, я и так навлекла на вас неприятности, вам грозит большая опасность. Скажите всем, что вы больше не можете позволить нам идти с вами, — она вздохнула. — Если еще не поздно.