Щит побережья

— Нет. — Сквальп мотнул головой. Он еще не отдышался от бега, и его невзрачное лицо казалось бледным до того, что виски отливали зеленью. — Корабли Хальвдана я знаю, я их видел. Он мимо нас каждый год плавает. Это совсем чужие корабли.

— С красными щитами? — внешне бестрепетно спросила Мальгерд хозяйка.

За суетой никто не заметил, как она подошла, но теперь все вздохнули с облегчением — рядом с хозяйкой было не так страшно. Несмотря на раннюю суматоху, бабушка Мальгерд была одета с обычной опрятностью, и серое покрывало сидело на ее голове ровно, как всегда.

— Наверное, да, — не совсем уверенно и несколько виновато ответил парень. — Там туман… Плохо видно. Я только увидел, что чужие корабли. Наверное, да. Я видел там что-то красное…

— Будем считать, что да! — предусмотрительно решил Хельги хёвдинг. Он пришел позже всех, но быстро все понял. — Ингъяльд, вооружайтесь. Два отряда — к корабельному сараю и здесь. Я иду туда, ты остаешься здесь с десятком.

По всей усадьбе закипело движение. Ингъяльд гремел ключами, хирдманы спешили в оружейную, рабы и работники толкались возле соседней кладовой, где Орре управитель раздавал им припасенные на такой случай луки, секиры, копья. Усадьба Тингфельт жила дружно, и Хельги хёвдинг доверял своим рабам. Сам хозяин бегал туда-сюда и распоряжался, повторял уже сказанное, подбадривал мужчин и утешал женщин. Хельги хёвдинг был добродушным, осторожным, снисходительным человеком, но в часы тревоги умел проявить решительность и расторопность. На соседнюю усадьбу Лаберг — Плоский Камень — послали шустрого мальчишку верхом, и можно было надеяться, что дружина Гудмода Горячего вскоре подойдет на помощь.

Женщины Тингфельта суетились и причитали, а дочь хёвдинга носилась по двору и прыгала, как маленькая валькирия, наконец-то упросившая старших взять ее в битву.

— Корабли! Корабли! Чужие! Боевые! Что же это такое? — со смесью ужаса и ликования в голосе восклицала Хельга. У нее только и нашлось время сменить одеяло на меховую накидку, и, когда она размахивала руками, широкие полы накидки взлетали, как настоящие крылья. В одной руке Хельга сжимала гребень, но непохоже было, что сегодня она соберется причесаться.

— Уйди! Не мешай! Иди в дом! Девушка, не вертись тут! Хельга, не до тебя! — с разных сторон сыпались на нее восклицания домочадцев, но она ничего не слышала, скорее обрадованная, чем напуганная нежданной тревогой.

Неужели и сюда добрались враги, те самые, что уже разорили столько усадеб на севере и западе Квиттинга? Неужели и здесь будет настоящая битва? В это было трудно поверить. «Там у них» и «здесь у нас» разделено нерушимой стеной. За всю жизнь Хельга не видела своими глазами ни одной битвы, и рассказы о схватках на Квиттинском Севере для нее были то же самое, что древние саги о Сигурде Убийце Дракона и ему подобных героях. Хельга Ручеек не умела бояться, и потрясение небывалого приключения будило в ней скорее радость, чем страх. Наконец-то случится что-то, чего еще никогда не случалось! Примерно так она могла бы сказать, если бы потрудилась облечь в слова свои нынешние чувства.

Но мужчины усадьбы Тингфельт испытывали нечто совершенно другое. Здесь было несколько молодых воинов, мечтавших о битве как о случае отличиться и прославиться, но большинство испытывало вовсе не радость при мысли, что война докатилась и сюда.

— Это могут быть только рауды! — отрывисто переговаривались хирдманы возле оружейной и во дворе. — Фьялли не посмеют плыть вокруг всего Квиттинга. Это рауды! Они так горды своими успехами на суше, что решили попытать счастья и на море. Услышали, что наш конунг уплыл к слэттам… Думают, здесь некому дать им отпор.

— Ах, когда же конунг вернется? — жалобно и негодующе восклицали женщины, точно надеялись, что Стюрмир конунг каким-то чудом успеет вернуться прямо сейчас и защитит их. — Он уже слишком долго пробыл за морем, а его землю некому защищать! Он мог бы об этом подумать!

— Ничего, ведь Стюрмир конунг подарил мне свой меч! А это почти то же, что он сам! — с нарочитой бодростью приговаривал Хельги хёвдинг. — Мы покажем этим разбойникам! Они увидят, что усадьбу так просто не возьмешь!

За последние годы Хельги хёвдинг так располнел, что прошлой зимой заказал себе новую кольчугу, и сейчас она плотно облегала его широкую грудь и не менее широкий живот.

— Наш хёвдинг похож на воинственного тюленя, — успел и сейчас шепотом сострить Равнир.

Хмурая от беспокойства Сольвёр толкнула его локтем: час был неподходящим для шуток.

— Ну, ладно, на грозного Ньёрда в обличье тюленя, — поправился Равнир.

Шлем Хельги хёвдинг пока что держал в руке, его лицо с высоким залысым лбом оставалось открыто, и вид у розовощекого «Ньёрда» был и правда не слишком угрожающий. Зато на поясе у него висел отличный меч с волчьей головой на рукояти — подарок самого Стюрмира конунга. Два месяца назад, проплывая мимо восточного берега к слэттам, у которых собирался просить помощи в грядущей войне, конунг несколько дней прожил в усадьбе Тингфельт и был очень доволен радушным приемом. Дорогой подарок заново скрепил его дружбу с хёвдингом Квиттинского Востока, и оба были рады этому. Но сейчас Хельги хёвдинг совсем не радовался тому, что подарок конунга придется так скоро испытать в деле.

— Ах, какой ты красивый, Даг! — восторженно ахнула Хельга, когда ее брат вышел из дома совсем одетый. — Настоящий Тор!

На Даге тоже была кольчуга, туго перепоясанная красивым поясом с золочеными бляшками, вместо накидки на плечах был длинный красновато-коричневый плащ, а на голове шлем с железной стрелкой, прикрывающей нос. Такие шлемы привозили из-за моря, с говорлинских торгов, и в последние годы они считались самыми красивыми. Высокий, прямой, широкий в плечах и тонкий в поясе, Даг казался молодым богом рядом со своим расплывшимся отцом.

Но у него было не то настроение, когда хочется любоваться собой, и мрачное лицо не соответствовало блестящему наряду.

— Я же говорил тебе: не болтай, не зови беду! — упрекнул он Хельгу, вспоминая разговор трехдневной давности. — Тролли, тролли! Троллей тебе не хватало для счастья! Вот и выпросила! Иди в дом и сиди с бабушкой. И не высовывайся, пока… Пока не будет можно, — несколько неопределенно закончил Даг. Он сам не представлял, когда и как все это кончится.