Оружие скальда

— Что ты хочешь сказать нам, Дева-Скальд? — с невозмутимым достоинством спросил Рагнар.

Ингитора посмотрела на него. Хальт сидел на полу возле ее ног, по своему обыкновению, и Ингитора, даже не глядя, чувствовала под капюшоном его насмешливую улыбку.

— стихом ответила Ингитора Рагнару. Девушки засмеялись, засмеялась кюна Аста. Вальборг нахмурилась.

— Да, мой рассказ не очень-то быстр, но ведь и сам я не так прыток, как молодой олень! — без обиды ответил Рагнар. — За твоим языком, Дева-Скальд, мне не угнаться. Но ты умеешь терпеть — потерпи еще немного. Так вот что я хотел рассказать. У Атли было в начале битвы вдвое больше людей. Почти половину хирдманов Торварда они убили еще спящими, застрелили из темноты. Торвард храбро сражался, но оринги ударили его по голове веслом. Очнулся он уже связанным. Все, кто оставался в живых из его дружины, тоже стали пленниками. Оринги даже не знали, кто попал к ним. Атли не назвал перед битвой свое имя и не спросил об этом противника. Всех их связали и оставили лежать на корабле. Оринги сидели на берегу возле костра. Торвард, конечно, не хотел попасть на рабский рынок. Он заметил неподалеку от себя обломок меча, застрявший в борту корабля. Торвард сумел до него дотянуться и ухватить его зубами. Когда он уже достаточно раскачал обломок, тот сорвался и распорол ему щеку. Но все же он его вытащил и, держа его в зубах, перерезал ремни на руках одного из своих хирдманов, а тот освободил его. Оринги плоховато смотрели за пленниками. Ночью они увели лодку и уплыли в море. Да, там с Торвардом еще был Гранкель, его товарищ. Он был одет богаче всех, и оринги посчитали его предводителем. Ему на ногу надели железное кольцо и приковали к мачте железной цепью. Разомкнуть кольцо или цепь никак не удавалось. И тогда Гранкель сам отрубил себе ступню. Он говорил потом, что лучше жить на воле хромым, чем целым остаться в плену. С тех пор Торвард стал одеваться ярко и богато — чтобы больше никто не принял за него другого.

— А что стало с тем Гранкелем? — сочувственно спросила кюна Аста. — Он выжил?

— Да, он выжил. Он и сейчас живет в Аскргорде. Он стал скальдом. И его зовут Гранкель Безногий Скальд.

Вальборг подняла голову. Лицо ее было задумчиво, со следами скрытого волнения. Вся дорога этой повести пролегла так близко к ее сердцу, что она сама удивлялась этому. Торвард конунг, которого ей сейчас надлежало ненавидеть, казался ей достойным совсем других чувств.

— Граннель потерял ногу, но стал скальдом? — переспросила она. Взгляд ее упал на Ингитору. — Так значит, чтобы стать скальдом, нужно сначала что-то потерять?

Ингитора тихо вздрогнула в своем углу.

— Да, выходит, что так, — негромко, с тайным вздохом подтвердил Рагнар. — Ты верно рассудила, кюн-флинна. Боги ничего не дают даром. И особенно такое сокровище, как искусство стихосложения. В обмен они берут немало.

Ингитора не шелохнулась, хотя могла бы сказать в подтверждение этого намного больше.

У Торварда конунга было при себе только два корабля, но эти корабли были готовы к битве задолго дотого, как Эгвальд подплыл к горловине Аскрфьорда.Когда дозорные на мысах увидели в море четыре «Ворона» с красными щитами на бортах, два «Козла» вышли им навстречу. Сам Торвард стоял на носу «Ясеневого Козла», того самого, на котором плавал на Квиттинг. На нем был красный плащ с золотой отделкой и золоченый шлем. Подобного наряда не было больше ни у кого в его дружине. Кюн-флинна Вальборг поняла бы почему, если бы могла сейчас его увидеть.

Скоро корабли сошлись на расстояние голоса. Впереди шел большой корабль, железные шлемы сверкали на палубе один к одному. Опытный глаз и без подсчета видел, что на этом корабле двадцать шесть скамей для гребцов и не меньше ста хирдманов. На его переднем штевне была вырезана голова ворона; весь штевень был покрыт позолотой, а клюв ворона окован железом.

— Не слишком-то вы осторожны — идете к нам с красными щитами, когда видите боевые корабли! — закричал Торвард конунг. — Кто вы?

— Я — Эгвальд ярл сын Хеймира, конунга слэттов! — крикнул ему в ответ человек на носу переднего из кораблей. Торвард сразу разглядел, что противник моложе его лет на десять и заметно ниже ростом, но крепок и ладно сложен. — Всегда полезно знать имя того, кто отправит тебя к Хель!

— Люди, которых убивают на словах, часто живут долго! — ответил Торвард. — А я слишком крепко стою на ногах, чтобы упасть от одних слов!

— У меня не только слова есть в запасе! — весело ответил Эгвальд, показывая широкую секиру, от обуха до лезвия украшенную золотой насечкой. — Мою секиру зовут Великанша Битвы. Думаю, уже завтра ее будут звать Убийца Торварда. Ведь это ты — Торвард Рваная Щека? В таком ярком наряде тебя трудно с кем-то спутать!

— Я ношу такой наряд как раз для того, чтобы меня нельзя было ни с кем спутать! — ответил Торвард. — И мне скорее думается, что завтра твоя секира станет сиротой.

— Ее имя будет знать тот, кто останется в живых. И мне думается, что тебе не придется рассказывать об этой битве. Вот тебе мой первый дар!

И Эгвальд метнул копье в корабль Торварда. Бросок был так силен, что копье пролетело над кораблем и попало в кормчего, пробив его насквозь, и застряло в спинке сиденья. Крики ярости взлетели над морем — в дружине Торварда любили кормчего Ульва. Тут же над волнами взметнулись копья, полетели стрелы. Корабли стали сближаться.

На Зорком Мысу виднелась одинокая фигура высокой женщины. Этот мыс прозвали Зорким оттого, что все море перед горловиной Аскрфьорда было видно с него как на ладони. Женщиной этой была кюна Хёрдис. Не сводя глаз с кораблей, она подняла руки над головой и стала быстро двигать пальцами, как будто плела что-то и завязывала множество невидимых узелков. Ветер дул от мыса к морю. И кюна выкрикивала на ветер: