Оружие скальда

— Твой вопрос мог бы показаться странным, — сказал Рагнар. — Разве ты не думаешь, кюн-флинна, что спрашиваешь почти о покойнике?

— Вот как! — в удивлении воскликнула Вальборг. — Ты так плохо думаешь о твоем конунге?

— Я думаю о нем вовсе не так плохо, — спокойно ответил Рагнар. — Но разве ты думаешь иначе?

— Я составляю суждения не на пустом месте, — немного надменно ответила Вальборг. — Чтобы судить человека, надо о нем хоть что-то знать. А я ничего не знаю о конунге фьяллей.

— О, ты мудра не по годам, кюн-флинна! — почтительно протянул Рагнар. — И не сочти это за пустую лесть. Если бы все люди думали, прежде чем судить других, и старались хоть что-то о них узнать, то в мире было бы гораздо меньше ссор.

— Ингитора, иди сюда, послушай! — позвала кюна Аста. — Здесь говорят о Торварде конунге. Тебе будет любопытно послушать!

Вальборг на миг сжала губы — ей не хотелось,чтобы Ингитора присутствовала при их беседе. От Девы-Скальда она не ждала разумных суждений о конунге фьяллей.

— Мне будет любопытно посмотреть на его голову — отдельно от тела! — крикнула из своего угла Ингитора. — А если уж премудрый старец рассказывает о его подвигах, пусть расскажет о том, как славный Бальдр секиры проглотил стрелу!

— Как — проглотил стрелу? — воскликнуло разом несколько голосов. Кто-то из девушек засмеялся, кто-то недоверчиво покачал головой.

— Ой, а это правда? — без тени насмешки, с простодушным любопытством воскликнула кюна Аста. — Расскажи об этом!

Седые брови Рагнара дрогнули, взгляд, устремленный на Ингитору, был суров. Но, посмотрев на кюну, он смягчился. Ее детское простодушие не могло не тронуть его сердца. Этой женщине было за сорок, но при взгляде на нее Рагнару почему-то вспоминалась его дочь, Стейнвер, умершая восьмилетней. Очень много лет назад.

— Это неправда, кюна, — мягко сказал он. — Но правда, что у Торварда конунга шрам на правой щеке. Если вам любопытно, я расскажу, откуда он взялся. Этот шрам Торвард конунг вынес из своего первого самостоятельного похода…

— И это, должно быть, была вся его добыча! — опять крикнула Ингитора. Кто-то из девушек фыркнул от смеха.

Рагнар снова посмотрел на Ингитору. В груди его закипал гнев. Если бы ему не приходилось притворяться купцом, то он не преминул бы ответить.

— Ингитора, замолчи! — возмущенно крикнула Вальборг, и Рагнар был благодарен ей за это. — Если тебе не нравится наша беседа, иди в гридницу! Там ты найдешь достойных собеседников для тебя! Тебе всегда было намного веселей с мужчинами!

— Да, они реже говорят глупости! — с готовностью дала отпор Ингитора. — А если ты, кюн-флинна, хотела сначала послать меня не в гридницу, а прямо в дружинный дом, то так прямо и скажи!

— Тебе лучше знать, где больше придется по нраву! А я бы хотела, чтобы ты отправилась в этот поход вместе с Эгвальдом! Раз ты послала его в битву, то тебе стоило бы разделить с ним всю опасность!

— Не ссорьтесь! — с беспокойством воскликнула кюна Аста. Она не очень вникала в чувства, наполнявшие обеих девушек, но очень хотела, чтобы все вокруг были дружелюбны и веселы. — Не ссорьтесь, не надо! Нам всем так грустно без Эгвальда, не будем же огорчать друг друга еще больше! Подумай, Вальборг, Эгвальд был бы вовсе не рад услышать то, что ты говоришь!

— Спасибо тебе за защиту, кюна! — отозвалась Ингитора. — Эгвальд ярл и правда был бы не рад. Но я и сама сумею постоять за себя! Рассказывай, Рагнар! Я не буду тебе мешать. Хотя я надеюсь, что ты говоришь о покойнике.

Рагнар помолчал, унимая гнев. Кюна Хёрдис предупреждала его, что в Ингиторе он найдет недруга. Но он, умудренный опытом долгих прожитых лет, видел, что в Деве-Скальде говорит не одна язвительность, но и глубоко скрытая боль. Она потеряла отца в той злосчастной битве на Квиттинге. Даже если рассказать ей, что в той битве был повинен не столько Торвард конунг, сколько духи четырех колдунов, ей едва ли станет легче.

— Торвард конунг пережил тогда свою пятнадцатую зиму! — начал рассказывать Рагнар. — Торбранд конунг решил, что сын его уже достаточно взрослый, чтобы попытать свою удачу. Торбранд конунг дал ему корабль на пятнадцать скамей и сорок хирдманов. Тот корабль звался «Зеленый Козел», потому что нос у него был выкрашен в зеленый цвет. Такой корабль у Торварда конунга есть и сейчас, только в нем тридцать шесть скамей. А в тот раз они поплыли на север.Торварду очень хотелось узнать, что за люди живут еще севернее вандров.

— А разве там еще есть люди? — изумленно воскликнула Ведис. — Там же одни инеистые великаны!

— Вот и Торвард подумал так! — не сердясь, что его опять перебили, ответил Рагнар. — Когда сыну конунга пятнадцать зим, ему кажется, что только инеистые великаны и могут быть ему достойными противниками. Но на деле вышло не так. Когда они плыли мимо леса — это очень большой лес, хотя, мне помнится,у него нет никакого названия, — на них напали оринги.

— Бергвид Черная Шкура? — спросила кюна Аста.

— Нет, ведь это было семнадцать зим назад. Бергвид Черная Шкура тогда был почти ребенком и жил в рабах где-то на западе. Про него тогда еще не знали даже ясновидящие. Но и тогда было немало злых людей и свирепых орингов. А возле того леса была стоянка Атли Собачьего. Его так прозвали, потому что он был объявлен вне закона, скитался один в пустынных местах и ел даже собак, украденных в бедных усадьбах, если не мог раздобыть ничего получше. Но сам он, конечно, не любил, когда его так называли. Кто-то — должно быть, тролли того леса — рассказал ему о «Зеленом Козле», да наплел небылиц, как будто корабль загружен одним золотом. Собачье мясо сослужило Атли дурную службу. Он стал таким подлым, что честному человеку было бы стыдно с ним сражаться. Он напал на стоянку Торварда ночью. Конечно, они выставляли дозор, но у Атли было намного больше людей. К нему ведь стекались всякие беглые рабы и объявленные вне закона. Потом, когда Атли уже не стало на свете, остатки его ватаги ушли к Бергвиду. Но об этом потом…

— Долог путь к подвигам Торварда конунга! — пробормотала Ингитора.

Вальборг бросила на нее сердитый взгляд.