Оружие скальда

«Ворон» с треском ударился в грудь «Ясеневого Козла», его железный клюв сильно поранил резную козлиную морду. Несколько фьяллей мгновенно перепрыгнули на корабль Эгвальда вынуждая его защищаться. Второй корабль слэттов в это же время подходил к корме «Козла». Эгвальд рубил своей Великаншей направо и налево, сбросил фьяллей со своего корабля и уже готов был шагнуть на «Козла», как вдруг замер с занесенной секирой. Баульв метнул в него копье, и оно пронзило бы Эгвальда насквозь, не качнись корабль на волне. Копье пролетело мимо плеча Эгвальда и словно разбудило его, разрубило невидимые узы, сковавшие его к собственному его изумлению. Встряхнувшись, он бросил взгляд назад: многие из его хирдманов, только что наступавшие, падали на днище корабля, пронзенные и зарубленные.

— Вперед, племя Воронов! — во весь голос закричал Эгвальд. К нему бросился какой-то фьялль, он секирой отбил удар его меча.

Кюна Хёрдис выхватила с пояса нож и перерезала горло козе, лежащей связанной возле ее ног. Торопливо ловя горстями горячую кровь, вдова великана бросала ее вниз, в морские волны, и кричала все громче и громче:

Кровь темно-красным дождем падала и пропадала в серых волнах. И вода вокруг шести кораблей, бьющихся перед горловиной фьорда, на глазах краснела от крови.

Ормкель Неспящий Глаз, старший на втором корабле фьяллей, метнул крюк на ближайший к нему борт. Здесь предводительствовал крепкий слэтт с красным лицом и белыми от седины волосами. Он был на носу и не сразу заметил крюк. А Ормкель немедля перепрыгнул на корабль слэттов и с ходу зарубил мечом первого, кто бросился к нему. С другого корабля метнули копье; Ормкель даже не видел его и вдруг ощутил сильный удар в спину. Обернувшись, он увидел возле себя лежащее на скамье копье с широким наконечником. Не задумавшись даже, каким же образом не оказался он сам пробит насквозь, Ормкель схватил копье левой рукой и метнул назад, на тот корабль. Оттуда послышался короткий вскрик — приветствие смерти.

Торвард метнул сразу два копья двумя руками, и сразу два слэтта полетели в воду — один был пронзен, а второго, успевшего прикрыться обухом секиры, отбросила сила удара. Почему-то они даже не пытались увернуться, хотя видели его. Эйнар Дерзкий выпрыгнул вперед и скосил мечом одного из слэттов, словно травяной куст. Другой слэтт вскинул ему навстречу щит, но Эйнар расколол его одним ударом, как глиняный. За спиной Эйнара вскочил еще один противник, рубанул его мечом по колену… Торвард уже видел красавца Эйнара хромым на всю жизнь, но тот только обернулся и мгновенным взмахом снес слэтту полголовы. Незаметно было, чтобы Эйнар почувствовал боль от удара. Может, становится понемногу берсерком? Этого Торвард мог ожидать от кого угодно, но только не от Эйнара. Впрочем, сейчас было не время рассуждать об этом.

— Хугин и Мунин! — кричал где-то впереди Эгвальд ярл. Торвард то выхватывал его взглядом из гущи схватки, то снова терял. Волна качала корабли, прикованные друг к другу железными крюками, на всех шести, превращенных в единое поле битвы, кипела общая яростная схватка. То отступая, то наступая снова, фьялли сражались отчаянно и не без успеха, особенно если помнить, что в начале битвы на каждого из них приходилось не меньше пятерых противников. А сейчас уже явно меньше. Торвард дивился, замечая, как легко поддаются противники их ударам. Он считал слэттов за лучших бойцов. А те рубили мимо, как пьяные, оружие их казалось тупым. Не раз слэтты шагали за борт и пропадали в воде, как будто забыли, что бьются не на земле.

Звонкий удар раздался перед самой грудью Торварда. Он успел заметить вспышку света, яркая звезда пронеслась над его головой. Регинлейв отбила чье-то копье, летевшее ему в грудь.

— Смелее, Торвард! — услышал он где-то в вышине ее звонкий голос. — Вы победите! Их все меньше! Их духи собрались стаями! Ты победишь!

Ладони кюны Хёрдис, высоко поднятые и обращенные к морю, были темны от засохшей крови. Кровь усеяла брызгами ее грудь, даже лицо, а глаза ее горели, как у голодной волчицы зимней ночью. Над морем поднялся ветер, разбуженный воем духов-двойников, и в гудение ветра вплетался пронзительный голос колдуньи:

Взор Эгвальда застилал кровавый туман, он не знал, куда и сколько раз был ранен. Корабль под его ногами качало и бросало из стороны в сторону, как в сильнейшую бурю, но он не видел бортов и при каждом шаге ждал, что нога его провалится в пустоту и он сорвется в воду. Веки его опускались, как два тяжелых щита, у него болел лоб и брови от напрасных усилий удержать глаза открытыми, они закрывались, как будто он не спал пять дней и пять ночей. Руки его казались мягкими, словно лишенными костей, и он не мог как следует поднять свою Великаншу. Каждый вдох давался ему с огромным трудом, в ушах стоял непрерывный звон. Такое бывало только в самых страшных снах, когда знаешь, что вокруг опасность, но невидимые чары сковывают, наваливаются тяжестью. Тот, кто пробовал бежать по горло в морской воде, поймет его. Ноги Эгвальда наливались холодом, как будто он врастал в лед. Остатками сознания Эгвальд понимал, что это неспроста, что это колдовство — не так уж он был слаб, чтобы так быстро и позорно обессилеть! Единственное, что он слышал ясно, — предсмертные крики и стоны своих товарищей и хирдманов.

Кто-то прыгнул к нему. Эгвальд отмахнулся секирой, почти не видя противника. В глаза ему огнем ударил блеск золоченого шлема, того самого, к которому он стремился всю эту бесконечно долгую битву. Эгвальд шагнул, но секира выпала из его рук, и сам он без сознания покатился по скользкой от крови скамье к ногам Торварда конунга.