Страница 12 из 22
"Сопьется, чего доброго", - подумал Иван. Невидимый оркестр заиграл "Цыганские напевы" Сарасате. Иван, не поворачивая головы, покосился на Миклоша. Тот ел, сосредоточенно глядя в тарелку. Под болезненно серой кожей на скулах отчетливо проступали желваки. "Хотел бы я знать, о чем ты сейчягдумаешь, - тоскливо посетовал Иван и, спохватившись, мы ленно замурлыкал:
"Подари мне, сокол, на прощанье саблю,
Вместе с саблей остру пику подари".
Слова были из песни и принадлежали девушке-казачке, провожающей любимого на войну, "в путь-дорожку дальнюю". Иван повторил их несколько раз, прежде чем до него дошел смысл припева.
"А казачка-то себе на уме, - усмехнулся он. - За перевооружение ратует. И то сказать, с пикой да саблей против "тигров" не повоюешь". Он представил себе выражение лица комманданте, пытающего осмыслить всю эту галиматью, и прыснул.
- Иштвану весело? - холодно осведомился венгр. - Расскажите, посмеемся вместе.
- Потом, Миклош. Не обижайтесь. - Он ощутил на себе чей-то взгляд и, не оглядываясь, встретился глазами с Рупертом. Тот одобрительно кивнул. Иван подмигнул и вернулся к венгру. - В следующий раз, хорошо?
- Дело ваше. - Миклош оставил тарелку. - Не получается у нас с вами разговор последнее время, вы не находите?
"Подари мне, со-о-кол", - затянул Иван.
- Нахожу, Миклош...
"на прощанье са-а-аблю",
- Не обращайте внимания...
"вместе с саблей остру пику подари!"
- ...это пройдет.
- Возможно. - Венгр взял из рук официанта блюдо с дольмой. Это были небольшие шарики из виноградных листьев с мясной начинкой. Иван разделал один шарик вилкой и с наслаждением потянул носом. Аромат у дольмы был потрясающий.
Миклош оценил блюдо по достоинству.
- В ваших краях вкусно готовят, Иштван.
- В наших? - изумился Иван.
- Дольма - узбекское блюдо, - хмуро пояснил Миклош.
- А! - Иван мог поклясться, что видит дольму впервые.
- Тогда чему вы удивляетесь? Разве вы не из тех краев?
- Из тех. - Иван прикончил и еще один шарик. - Точнее из Каракалпакии.
- Каракалпакия, - с трудом повторил венгр. - Это город?
- Автономная республика.
- И большая?
- По площади - да. Около 160 тысяч квадратных километров.
- О, - Миклош удивленно покачал головой. - Больше Венгрии.
- Зато по населению наверняка меньше. Полмиллиона человек.
- Так мало?
- Пески, - пояснил Иван. - Кызылкумы, Устюрт. Приаралье в общем. Необжитые места.
Они говорили по-русски, и монах молча поглядывал то на одного, то на другого. Миклош, спохватившись, объяснил ему, о чем идет разговор. Итальянец улыбнулся и пожал плечами.
- Никогда бы не подумал, что русские так вкусно готовят.
- Азиаты, - уточнил венгр.
- А разве русские не азиаты? - искренне изумился монах.
- В основном нет, - усмехнулся Миклош и выразительно взглянул на Ивана. - Разве что за редким исключением.
Иван доел дольму и принялся за компот.
- Пусть будет по-вашему, Миклош. Азиат так азиат. Потомок кровожадного Чингизхана. Кстати, ваш Аттила тоже родом откуда-то из наших краев.
- Иожеф? - вытаращился венгр.
- Предводитель гуннов. Только не торопитесь с выводами.
- В отношении Аттилы?
- В отношении меня.
- Я попробую, - пообещал Миклош. - Попытка не пытка.
- Вот именно. - У Ивана отлегло от сердца. - Постарайтесь, Миклош.
Сад ходуном ходил от птичьего гомона. Самих возмутителей спокойствия не было видно, но чириканье, свист, рулады, взрывающийся шорох крыльев доносились со всех сторон. И еще в саду стояла весна. Трудно сказать, из чего складывалось это ощущение, - птичий ли гвалт был тому виною или тонкий аромат цветущих деревьев, но было оно настолько реальным, что перерастало в уверенность, и от этого захватывало дух и сладко кружилась голова. Такое Иван наблюдал впервые, обычно сад был сонно спокойным царством вечного лета и никаких особых эмоций не вызывал.
Иван глубоко вздохнул, огляделся и только теперь увидел отца Мефодия. Это тоже было необычно. Всякий раз поп появлялся незаметно и заставал его врасплох. Теперь роли поменялись: отец Мефодий стоял к нему спиной и явно не догадывался о его присутствии.
"Неужто и на святейшего весна действует?" - мысленно усмехнулся Иван и неслышно подошел поближе. Пои глядел кудато вниз, и, проследив его взгляд, Иван увидел стайку серебристых рыбешек, весело резвящихся в прозрачной воде бассейна.
- Благоденствуете, ваше нреосвещенство?
Поп взбрыкнулся как ужаленный и ошалело вытаращил глаза.
- Однако и манеры у вас!
- Пролетарские, батюшка, - Иван достал спичку и демонстративно принялся ковырять ею в зубах. - Пролетариат он кто?
- Кто? - машинально повторил поп.
- Гегемон!
- Гегемон? - изумился поп.
- Гегемон, - заверил Иван. - Можете не сумлеваться.
Поп продолжал оторопело моргать. "Неужели притворяется?" - Иван спохватился и мысленно забубнил:"Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой", - не сводя глаз со священника. Тот оправился от первого потрясения и возмущенно хрюкнул. Продолжая наблюдать за своим визави, Иван вывел Катюшу "на высокий берег на крутой", дал ей спеть "про степного сизого орла", выразил уверенность, что орел ее вспомнит и услышит, пожелал ему беречь землю родную, заверил, что "любовь Катюша сбережет, - и все без видимого результата: отец Мефодий не выказывал ни удивления, ни беспокойства. Окончательно пришел в себя и сварливо упрекнул Ивана в отсутствии уважения если не к духовному (ох уж эти мне безбожники!) сану, то по крайней мере к преклонному возрасту.
- Не прибедняйтесь, батюшка! - возразил Иван. - Не так уж вы и стары. Сколько вам набежало? Сорок? Сорок пять? Тоже мне старец!
Поп оскорбился и, не теряя достоинства, величественно покинул поле боя. "Неисповедимы пути господни! - иронически усмехнулся Иван вслед ретирующемуся отцу Мефодию. - Второе фиаско подряд. Это при его-то гордыне! А с чтением мыслей у попа, видать, не того. - И без перехода. - Искупаться, что ли?" Вошел в раздевалку, снял и аккуратно сложил одежду, разулся и в одних трусах направился к бассейну, оставляя на песке четкие следы босых ног. Песок был теплый, чуть сыроватый, приятно щекотал ступни. Неистовый пернатый народец продолжал буйствовать в кустах и кронах деревьев.