Рождение империи

– Нет. Такое возможно лишь после сухого лета, но это бывает редко.

– Плутократы не станут ждать наступления лета? – спросил Гос у Поломы.

– Не думаю, – ответил Мэддин, опередив Мальвару. – Сигни не слишком уверен в своем влиянии на новых союзников и не знает, насколько ему хватит власти над ними. Деньги покупают верность лишь на очень короткий срок. Он также опасается того, что Хамилай усилит свои позиции в Кидане. Если Сигни собрался идти на нас войной, то он выступит в поход сразу, как только соберет воедино свое разношерстное войско. В таком случае мы получаем два преимущества. Во-первых, противник не знает точную численность нашей армии; во-вторых, мы уже заняли оборону и готовы к наступлению врага, поэтому ему не удастся захватить нас врасплох.

Гак что мы победим, – добавил принц решительным тоном.

– А насколько отдалены друг от друга племена и небольшие города, которые ему удалось подкупить? – спросила Гэлис у Поломы.

– Все находятся на расстояния десятидневного перехода, – ответил тот.

– А где сам Сигни?

– Семья его матери родом из Леассы. Это примерно в ста милях от нас вверх по реке. Там у него сих пор живут родственники. Сигни со своими приспешниками скорее всего скрываются именно там.

Гэлис и Гос одновременно сделали в уме кое-какие подсчеты. Первым заговорил Линседд:

– Если Полома прав, то у нас в запасе примерно двадцать дней – если, конечно, Сигни не осмелится выступить с малочисленным войском. Раз так, то он может оказаться у стен Цитадели еще раньше, дней через одиннадцать-двенадцать. – Гос посмотрел в сторону Кидана. – При условии, что они приплывут по реке.

– Я согласен с Поломой, – высказался Мэддин.

– Нам следует оставить «Англаф» в бухте, – посоветовала Гэлис.

– А я бы предпочел увести корабль в устье реки, к востоку от крепости, – высказал свое мнение Гос.

– Корабельные пушки могут оказаться единственным нашим преимуществом, – возразила Гэлис. – Неразумно ограничивать маневренность судна, оставляя его в водах реки.

– В любом случае «Англаф» необходимо спрятать от чужих глаз, – заявил принц. – Армия Сигни явится сюда еще не скоро, но ведь ему ничто не помешает наводнить город своими шпионами. Я прикажу капитану Авьеру выйти в море и вернуться через десять дней. – С этим словами Мэддин положил руку на плечо Поломы. – На какое количество ваших людей мы можем рассчитывать?

– На весьма значительное, – решительно ответил префект. – Плутократы были не самыми добросердечными правителями, и моим соотечественникам вряд ли понравится, если они попытаются захватить Кидан при помощи наших извечных врагов.

– Но ведь есть еще и колонисты, – вступил в разговор молчавший до этого момента Кадберн.

– Они не в лучшей форме, – отозвался Гос. – Долгое морское путешествие здорово потрепало их, лишило последних остатков сил, а некоторых и воли.

– Эти люди будут драться не на жизнь, а на смерть, – произнес Мэддин. Окинув взглядом своих собеседников, он добавил: – Через два дня представьте мне план обороны крепости. И еще я хочу, чтобы ваши разведчики отправились вверх по реке и убедились, что Майра Сигни действительно находится у родственников в этой, как ее?..

– Леассе, – напомнил Полома.

– Да, Леассе. Мне бы не хотелось проснуться завтра утром и увидеть плывущие в нашу сторону вражеские корабли.

Увидев, как к нему приближаются Эриот и Арден, пекарь недовольно застонал.

Он только что освободился – помогал сложить четвертую печь. Конечно, даже четырех печей было мало для того, чтобы накормить хлебом такое количество колонистов, но главное – начать заниматься делом. Вот поэтому пекарь сегодня жутко устал.

– Это опять вы, – вырвалось у него.

– Хотим тебе кое-что показать, – бесстрастным тоном произнес Арден.

– А подождать это дело не может? У меня сегодня был трудный день.

– Не может.

Пекарь на мгновение задумался.

– Это далеко отсюда?

– Не очень, – ответила Эриот, показывая рукой, куда надо идти.

Пекарь посмотрел в этом направлении, но ничего не понял, потому что там было много колонистов. Он чертыхнулся себе под нос, кивнул и последовал за девушкой и великаном.

Через несколько минут они приблизились к группе колонистов, занятых разной работой. Кто-то таскал ведрами воду из реки, кто-то насекал ножом солому, кто-то засыпал смешанную с соломой глину в формы для кирпичей и выкладывали их на земле ровными рядами.

– Разрази меня гром!.. – пробормотал пекарь. – Как вам удалось?..

– Это и есть гильдия колонистов, – ответил Арден. – Все эти люди прибыли на корабле «Ханнема». Главная трудность состояла в том, что хорошая глина находилась далеко от воды. Гильдия разрешила эту проблему.

– Гильдия и тебе поможет, – сказала Эриот. – Видишь, как работа ладится, когда все работают вместе?

Пекарь искоса взглянул на нее. Он все еще не привык к странному голосу девушки, такому уверенному и взрослому.

– Мы сложим тебе хорошую печь, – добавила жестянщица. – Пусть только кирпичи высохнут. Печник говорит, что при такой жаре они будут готовы через пару дней.

– Через пару дней? – удивился пекарь. – Если так, то считайте, что я вступаю в вашу гильдию.

– Не забудь о своем обещании, – ответила Эриот, и пекарь понял, что верит ей.

ГЛАВА 24

– Я близка к тому, чтобы согласиться, – сказала Юнара, поглаживая перышки бесстрашно устроившейся у нее на колене канарейки, крохотной и желтой, как кусочек солнца.

Нетаргер промолчал.

Он только что просмотрел последнюю группу Акскевлеренов. Большинству детей не было и пяти лет, некоторые достались по наследству от Улии Кевлерен, представительницы одной из старейших и самых дальних ветвей семейного древа. Улия неожиданно скончалась на прошлой неделе, оставив после себя долги, рассчитываться по которым предстояло императрице, и особняк, заполненный Акскевлеренами, почти столь же старыми, как и покойная госпожа. Акскевлеренов предстояло распределить между членами семьи, которые возьмут их на содержание.

Когда-то и Нетаргер думал о них и себе как о части Кевлеренов, чем-то вроде младшей ветви. Однако став Избранным, он смог лучше понять прекрасную и загадочную природу Сефида и теперь воспринимал Акскевлеренов лишь как потенциальных жертв.

Нетаргер знал, что большинство из них будет вести нормальную жизнь, свободную от тягот и лишений, связанных с пребыванием вне родовых замков. Однако в любой момент любой Акскевлерен может быть принесен в жертву…

Он посмотрел на вольер, где содержался семейный зверинец. Птицы и собаки, кошки и насекомые пользовались всеми привилегиями домашних любимцев, жизнь которых могла оборвать человеческая прихоть или каприз.

– Теперь я понимаю, что из меня вряд ли получилась бы хорошая императрица, – сказала Юнара. Птичка на ее колене встрепенулась, и женщина помогла ей взлететь. Крохотное живое пятнышко унеслось прочь, под купол стеклянной темницы.

Нетаргер посмотрел на свою госпожу.

– Почему вы так говорите, ваша светлость?

Юнара грустно вздохнула.

– Я слишком глубоко чувствую боль. Люблю с великой страстью, а печалюсь с большей горестью, чем моя сестра. Она такая уравновешенная, такая здравомыслящая. Я – весна и осень, она – лето и зима.

Нетаргер кивнул, сделав вид, что понял, о чем речь.

В некотором смысле он действительно уяснил для себя, что Юнара до сих пор не свыклась с тем фактом, что при всех своих способностях не она управляет империей. И с этим ей придется бороться всю жизнь, потому что истинную причину – неспособность держать свои страсти в узде – она никогда не примет из-за того, что сердце герцогини исполнено гордыни.

Несколько секунд Нетаргер пристально всматривался в прекрасное лицо герцогини.

Как же я люблю вас.

Он закрыл глаза.

И как же ненавижу.

– Да, – сказала Юнара. – Думаю, я приму отведенную мне роль.

Ощущение было такое, словно что-то рвалось из груди, терзая ее днем и ночью едва ли не физической болью. Правда, замаскированная под сомнение и неуверенность, таилась глубоко в душе, словно забытый в ножнах клинок. Только Ганиморо, милая Ганиморо, любила ее по-настоящему, но и она не в полной мере понимала, что такое быть императрицей, что значит управлять и нести на своих плечах горькое и гнетущее бремя ответственности.