Сиреневые ивы

Но потребовались столетия, чтобы слова эти приобрели тот смысл, который мы вкладываем в них сегодня. Нужны были плавания Беринга и Чирикова, Федорова и Гвоздева, нужен был подвиг сотен русских первопроходцев, чтобы Камчатка окончательно и навечно вписалась в карту России. А когда это произошло, когда кресты над русскими могилами усеяли суровое пространство от Чукотки до мыса Лопатки, Камчатка вдруг показалась особенно желанной для заморских пиратов, охочих до чужого добра. Они хищнически били китов в водах Охотского моря, рубили леса, беззастенчиво грабили местное население, спаивая его и отбирая пушнину. Иностранцы, писал в то время лейтенант Збышевский, "оставляют на Камчатке... следы, напоминающие если не древних варваров, то по крайней мере татарские пожоги". Лишь Советская власть упразднила иностранные концессии и положила конец беззастенчивому грабежу природных богатств края.

В 1854 году, в разгар Крымской войны, противники России решились на открытый захват Петропавловска...

Никольская сопка. Эту зеленую возвышенность над Авачинской губой жители города зовут Сопкой любви. Скорее всего, второе название сопке дала молодежь, ибо в погожие вечера нет лучшего места для сердечного разговора, чем эта возвышенность, поросшая витой ольхой и кряжистыми камчатскими березами, с которой открывается красивейшая в мире бухта, осыпанная и пронизанная до дна тысячами огней. Но, глядя на памятники, стоящие на склонах Никольской сопки, на живые цветы у их подножия, понимаешь, что в название "Сопка любви" камчатцы вкладывают и другой, особенный смысл,

Со старинного редута сурово смотрят на залив чугунные пушки. Это они в августе 1854 года на вызывающий грохот якорей многочисленной вражеской эскадры ответили громом залпов, свистом бомб и картечи. Здесь, на Никольской сопке, гарнизон Петропавловска, насчитывавший менее тысячи воинов при шестидесяти одной пушке, дал отпор англо-французским интервентам, у которых было более двух тысяч шестисот человек войска и двести шестнадцать орудий.

"Я пребываю в твердой решимости, - писал в своем приказе перед боем губернатор Камчатки генерал-майор Завойко, - как бы ни многочислен был враг, сделать для защиты порта и чести русского оружия все, что в силах человеческих возможно, и драться до последней капли крови..." Вместе с солдатами и матросами жители города, ближайших стойбищ и селений поднялись на защиту родной земли. Из добровольцев был сформирован отдельный отряд, в составе которого находилось тридцать шесть стрелков-камчадалов.

Два жесточайших штурма, которым предшествовали двух- и трехдневные бомбардировки города, предприняли интервенты, и оба были отбиты, а десанты сброшены в море с тяжелыми для неприятеля потерями.

Английская газета тех лет назвала поражение интервентов самой позорной страницей в истории британского военного флота. Колониальный хищник, нападая на Камчатку, видимо, полагал, что нападает на российскую колонию, а оказалось - напал на саму Россию.

Жители Камчатки бережно хранят в памяти имена героев Петропавловской обороны - лейтенантов Александра и Дмитрия Максутовых, Петра Гаврилова, унтер-офицера Якова Тимофеева, солдата Петра Белокопытова, матросов Халитова и Абубекерова, всех, кто стоял насмерть на склонах Никольской сопки, нередко сражаясь один против десяти и - побеждая.

И так естественно, что сегодня молодые камчатцы клянутся друг другу в вечной любви именно здесь, где предки их пролитой кровью своей доказали беззаветную любовь и преданность родной земле.

А близ памятников уже седой истории - памятники дедам и отцам молодых камчатцев, памятники солдатам Великой Отечественной войны, воинам социалистической Родины, проявившим героизм невиданный, ибо защищали они не только родную землю, но и мир на планете, мир в Азии, растоптанный самурайской кликой, а с ним - и справедливое дело народов, порабощенных японскими милитаристами.

Отсюда, бросив прощальный взгляд на Никольскую сопку, уходили освобождать Курилы десантники первого броска, и в их числе - рулевой катера МО-253 краснофлотец Петр Ильичев и боцман плавбазы "Север" старшина 1-й статьи Николай Вилков. Они знали одно: их ждут крутые, каменистые острова, превращенные захватчиками в неприступные крепости. О том, что их ждет бессмертие, они, конечно, не думали. Просто знали: бессмертна советская Родина и бессмертно дело, во имя которого надо идти на вражеские батареи и пулеметные гнезда.

...Нам посчастливилось встретить на Камчатке бывшего заместителя командира батальона морской пехоты по политчасти подполковника в отставке Аполлона Павловича Перма. Командование Тихоокеанского флота пригласило его, как и многих других участников освобождения Курил, в Петропавловск на празднование годовщины разгрома милитаристской Японии. На кораблях и в воинских подразделениях ветеран рассказывал о том, как в августе сорок пятого батальон первого броска высаживался на скалистый берег острова Шумшу под огнем самурайских пушек и пулеметов, как первыми бросались в огонь коммунисты, увлекая товарищей. Это коммунист Вилков перед боем произнес слова, которые ныне знает каждый моряк-тихоокеанец: "Родина и командование возложили на нас... задачу... - добить фашистского зверя на Востоке. У каждого человека есть чувство страха, но каждый в силах побороть его, ибо выше всех человеческих чувств является любовь к Родине". Когда путь наступающей роте преградил огонь вражеского дота, коммунист Николай Вилков закрыл амбразуру собственным телом.

То же самое сделал в тяжелом бою краснофлотец Петр Ильичев.

Освобождая Курилы - исконно русскую землю, отторгнутую от России в начале века японскими империалистами, воины-камчатцы умножили славу героев, насмерть стоявших под Сталинградом и Курском, штурмовавших Берлин и освобождавших Прагу. Массовый героизм десантников венчают подвиги, которые никогда не сотрутся в памяти народа. Младший сержант Баландин поджег в бою два японских танка, а когда вышло из строя противотанковое ружье, кинулся с гранатами навстречу третьему и подорвал его вместе с собой. Подвиг пяти моряков-черноморцев повторили техник-лейтенант Водынин, краснофлотец Власенко и сержант Рында, бросившиеся со связками гранат под вражеские боевые машины.

После разгрома японских милитаристов у подошвы Никольской сопки, в сквере Свободы, вырос еще один строгий обелиск - в память о воинах, отдавших жизнь за родную дальневосточную землю. Здесь часто звенят детские голоса: юные ленинцы клянутся в сквере Свободы любить свою Родину так, как любили ее деды и отцы, выметавшие с советской земли в двадцатые годы белогвардейских бандитов, а в сорок пятом - иностранных захватчиков. "...Память о вас, - начертано на обелиске, - вернувших Родине Курильские острова, переживет века".

Мало сказать - камчатцы неравнодушны к истории родного края. Они ревниво берегут все, что составляет былую и нынешнюю славу этой земли. Высаживают "десанты" на океанские острова, чтобы разыскать могилы героев, в зимнюю пору привозят с юга живые цветы (они здесь поистине драгоценны), чтобы положить их к памятникам. В камчатских названиях то и дело встречаются имена первопроходцев и героев битв за свободу дальневосточной земли. Берингово море, Командорские острова и остров Атласова, городок Елизово - в честь героя гражданской войны Г.М. Елизова, рыболовецкий поселок Сероглазка - в память сероглазой героини Петропавловской обороны, повторившей подвиг знаменитой Даши Севастопольской, совхоз "Пограничный", сейнер "Николай Вилков"... Невозможно перечислить все "военные" наименования, встречающиеся на полуострове. И в названии самого Петропавловска живут имена двух русских военных кораблей, исследовавших эту далекую землю.

Подвиг не рождается на голом месте. Всем образом жизни своей старшее поколение передает его младшему как завещание, как опыт, как необходимость, ибо путь в лучшее завтра всегда лежит через подвиг ратный или трудовой. Люди неласковой камчатской земли особенно хорошо это знают. Потому-то они так бережливы к каждой героической страничке в ее истории, потому-то каждый, кто въезжает в камчатские города и поселки, прежде всего замечает на их улицах и площадях портреты героев войны и героев труда.