Страница 13 из 17
Глава третья
Я трезво шел по трезвым рельсам,
Глядел кругом, и все окрест
Смотрело полным погорельцем
Опять во сне встали перед ним дни его скитаний по охваченной пламенем гражданской войны России.
Товарным поездом добрался Борис до станции Зерново. Дальше — Украина, дальше — Петлюра. Тут — красные, голод, а там — Варя. Он уверил себя, что она там, на юге…
Борис побродил вдоль путей, наткнулся на подозрительного красноармейца и, от греха подальше, пошел на рынок Там он потолкался среди продающих и покупающих, послушал разговоры… Около него остановился кривоносый бородатый мужик.
— Не надобно ли чего панычу? — спросил мужик вполголоса.
— Нет.. — Борис нерешительно огляделся. — Мне ничего не надо покупать… а мне бы…
— Панычу треба до Украины? — мужик перешел совсем на шепот. — Мы это могем… Мы сами с Украины будем…
Борис подошел к мужику вплотную и прошептал:
— Добрый человек, проведешь на Украину? Знаешь, как посты обойти?
— Знамо дело, — мужик радостно осклабился, — каждую ночь, почитай, ходим. Сто рубликов извольте, паныч, — и все будет в лучшем виде.
— Как же — я тебе деньги дам, а ты и сбежишь?
— Не извольте сомневаться, паныч — вечером с местечка в хлеба тикайте, подле дороги ждите, как меня завидите — выходьте. Туточки дадите мне пятьдесят рубликов, а как до места вас доведу — ещё пятьдесят пожалуйте.
Борис прошатался по местечку до сумерек, стараясь не попадаться на глаза красным, а в сумерках спрятался возле дороги в высокой пшенице.
Когда стемнело, послышался скрип колес, и на дороге показалась телега. Борис опасливо выбрался на дорогу, всмотрелся — возле телеги шел тот самый бородатый мужик, а на телеге сидело ещё несколько.
— Здоров, паныч? — вполголоса окликнул Бориса знакомец. — Извольте гроши.
Борис протянул мужику деньги и пошел рядом с телегой Шли молча несколько минут, потом с телеги донесся скрипучий голос:
— Зря ты, Матвей, паныча взял. Из-за него и нас красные постреляют.
— Типун те на язык, Васька! — вполголоса отругался провожатый. — Кажную ночь ходим, ни разу красным не попались!
— Прежде — не попадались, — проскрипел тот же юлос, — а нынче — обязательно попадемся.
— Умолкни ты, окаянный! — Матвей в сердцах повысил голос. — Сглазить ты, что ли, хочешь? Всего-то версты три пройти, и обойдем все посты ихние!
— Умолкнуть? — ядовито проскрипел Васька. — А чтой-то я молчать должен? Ты-то с паныча гроши взял, вот ты и молчи, а мне ни жменечки не перепало, так я хоть покалякаю!
— Сволочь ты, Васька! — со слезой в голосе заговорил Матвей. — Что же ты, сволочь, делаешь? Мы же все через тебя пропадем! Я же тебя на телегу посадил, и мешок твой взял, сам пешком тащусь — и тебе же ещё и деньги плати?
— Не хочешь — не плати! — Васька заговорил нарочно громко, в голосе его зазвучала истерическая нотка. — А только точно тебе говорю — сегодня нас из-за твоего паныча красные постреляют!
Рядом с Васькой на телеге приподнялась чья-то голова, блеснули в темноте яркие белки глаз, женский молодой голос тихо произнес:
— Ты, шкура барабанная, только ещё пикни — я тебе железом нутро-то прополосну!
Борис вгляделся: на телеге рядом с Васькой приподнялась молодая цыганка, в руке её тускло отсвечивал в лунном свете нож.
— У, ведьма! — трусливо взвизгнул Васька, отодвигаясь от цыганки. — Креста на тебе нет, проклятое племя!
И в это мгновение впереди раздался самый страшный звук — звук передергиваемого затвора.
— Вот же ты сволочь какая, — вполголоса произнес Матвей, — накликал же Васька нелегкую!
Васька хотел было что-то сказать, но цыганка прижала нож к его боку и прошептала:
— Только пикнешь, шкура драная, зарежу и глазом не моргну!
Васька покосился на цыганку, поверил в серьезность её слов и окончательно замолчал. Со всех сторон из пшеницы выступили солдаты.
— Кто такие, куда идете? — спросил комиссар-большевик в кожаной куртке.
— На Украину, за мучицей, батюшка товарищ, а то голодно! — быстро ответил за всех Матвей, пока кто-нибудь не ляпнул чего лишнего.
— Все за мукой? — недоверчиво переспросил комиссар.
— Все, батюшка товарищ!
— Ладно, можете идти… кроме тебя, — комиссар ткнул пальцем в Бориса.
— Почему же мне — нельзя? — спросил Борис, по возможности спокойно. — Мы ведь — одна ватага.
— Правду он говорит? — комиссар повернулся к людям на телеге.
— Правду, правду, батюшка товарищ! — торопливо подтвердил Матвей.
— Не тебя спрашиваю, — отмахнулся комиссар.
— Правду! — вразнобой подтвердили попутчики.
Васька покосился на цыганку и промолчал.
— Все равно, вы идите дальше, а этот останется.
Борис безнадежно глядел вслед удаляющейся телеге.
— Почему же мне нельзя, товарищ большевик? — спросил он тоскливо, предчувствуя ответ.
— Личностью не вышел, — коротко ответил комиссар, — морда у тебя белая.
— Какой я белый? — запротестовал Борис. — С голоду за мукой иду…
— А вот в штаб тебя сведу — там и поглядят, какой ты взаправду. Стороженко, Храпцов — а ну, отведите этого в штаб!
Двое солдат вышли из обшей-массы, встали чуть сзади от Бориса и повели его по дороге обратно к станции.
— Братцы, — начал Борис, когда комиссар с остальными солдатами пропал из виду, — вы сами-то откуда будете?
— А тебе-то не все равно? — ответил один. — Я вот, допустим, псковский…
— А из какой же деревни?
— А тебе-то что? Ну, из Надворья…
— Так я ведь в Надворье бывал, у меня там родня… — начал Борис вдохновенно врать, — дядя Ваня, что возле околицы живет, он мне родственник…
— Дядя Ваня? — заинтересовался солдат. — Это хромой, что ли?
— Во-во, он самый, хромой и есть.
— Так он не у околицы, а у пруда…
— Точно, возле пруда, это я запамятовал по малолетству… Мы в этом пруду мальчишками карасей ловили.
— Ха! — развеселился солдат. — Я ведь тоже карасей в том пруду ловил!
— Может, мы с тобой вместе их и ловили-то… То-то я смотрю, вроде человек знакомый!