Страница 16 из 18
- Вы же когда-то любили его, - тихо заметила она. - Почему же теперь...
Он так резко повернулся к ней, как будто его ужалила оса.
- Зачем я вам все это говорю! Теперь вы думаете, что я его ненавижу, не так ли? Так вот, это не так, я всегда готов умереть за него и сегодня, и завтра. Боже мой, только бы мне представился случай! Если бы он позволил нам, бургундцам из старой Бургундии, служить ему, сражаться за него, а не отсиживаться в наших замках, как дряхлым старцам. Он же допускает к себе лишь этих жирных и тщеславных фламандцев! В Кале мы видели, к чему это может привести.
- В Кале? - спросила Катрин, которая из-за собственных неурядиц была далека от бургундской политики. Жак гневно посмотрел на нее:
- Ваши овернские горы, видимо, слишком высоки, госпожа де Монсальви, если вы не знаете о нашем позоре. Герцог Филипп решил отобрать у англичан Кале. Купцы Гента и Брюгге подтолкнули его к этому, ибо со времени Аррасского мира торговля сукном сократилась. Он пошел на эту авантюру с жителями Гента и Брюгге, которые самонадеянно рассчитывали легко управиться с англичанами. Мужчины Пикардии и Бургундии не должны были вмешиваться. Ни при каких обстоятельствах. Только "монсеньеры Гента и Брюгге", как эти болваны себя называли. Все объяснимо: они надеялись хорошо поживиться, ни с кем не делясь. Результат был плачевным. Поняв, что им не осилить противника, они пошли на попятный, отказавшись слушать мольбы, Да мольбы, вы слышите меня, Катрин, - крикнул Жак в приливе ярости, - их сеньора и вернулись домой! За ними следовал безутешный герцог, которому они даже не позволили подождать герцога де Глусестра, вызванного на подмогу. Вот что с нами приключилось! Вот к чему приводят неоправданные знаки внимания Филиппа Доброго! В Бургундии не найдется ни одного рыцаря, который бы до крови не кусал себе кулаки при упоминании о Кале. А мне, капитану сотни молодцов, не остается в это время ничего другого, как охранять короля, весь день напролет сочиняющего стихи, рисующего картинки или наблюдающего за полетом птиц. Охранять его... и пить!
В заключение своей яростной речи Руссе налил себе еще вина. Катрин подождала, пока он поставит кубок, затем нежно прошептала:
- За короля Рене дают такой большой выкуп, что он - настоящее сокровище, мой друг Жак. Охранять сокровище - это почетно. По крайней мере, это доказывает, что герцог вам доверяет. Я думаю, вы превосходно справляетесь с возложенной на вас обязанностью.
- О, что касается охраны, то она действительно надежна. Его стерегут, как преступника, с той лишь разницей, что он не в подземелье и может видеть солнце. Уж вы мне поверьте, что, кроме добротной солдатской пищи, писания поэм и марания бумаги, ему здесь ничего больше не позволено. Для меня пленник есть пленник, независимо от титула.
- Но ведь он король! - возмущенно воскликнула молодая женщина. - Вы не можете обращаться с ним как с преступником!
- Хотели, чтобы я сделался надсмотрщиком, я им стал! ударив кулаком по столу, сказал Жак. - Я исполняю приказ.
- И вы никого к нему не пускаете?
- Никого, даже служанку, хотя он жалуется на вынужденное воздержание. Да, но в декабре я пустил к нему посланника могущественного сеньора Филиппо-Мариа Висконти герцога Миланского, который хотел узнать от короля тайные желания герцога Филиппа.
- Тайные желания? - удивилась Катрин. - Разве выкуп в миллион золотых его не устраивает?
- Если бы только Анжу мог его заплатить, - усмехнулся Руссе, - но это ему никогда не удастся, и наш "добрый" герцог согласится на его графство Бар, которое ему не очень-то нужно, так как он теперь король Неаполитанский сицилийский и других земель на побережье!
Катрин не верила своим ушам. На самом деле, бургундцы сильно изменились. Ей давно известна алчность герцога Филиппа и отсутствие у него угрызений совести в политике, но такие способы лишить пленного его исконной земли были недопустимы, как и то, что милый юноша Жак де Руссе превратился в злобного ключника. Позволив хозяину в третий раз освежиться вином, Катрин села у камина на лавку с красными подушками, расправив складки коричневого бархатного платья так, что они подчеркнули стройность ее фигуры. Подняв свою изящную головку, она спокойно посмотрела фиалковыми глазами в покрасневшие глаза своего друга..
- Жак, - начала она решительно, - я хочу увидеть короля!
Ее слова с трудом проникли сквозь легкий туман в опьяненное сознание капитана.
- Кого вы хотите видеть? - произнес он недоверчиво.
- Вы правильно поняли: я хочу видеть короля Рене, узника Новой башни, если вам так понятнее.
- Но это невозможно!
- Если я правильно поняла, это возможно для посланника. Так я и есть посланник. Жак расхохотался.
- Вы - посланник? Боже, не смешите меня! И чей?
Без тени волнения Катрин вытянула левую руку, на указательном пальце которой сверкал большой квадратный изумруд, который она никогда не снимала.
- Мудрейшей и благороднейшей госпожи Иоланды, по воле Бога графини д'Анжу, королевы Сицилийской, Неаполитанской, Арагонской и Иерусалимской, Вот кольцо, на котором изображен ее герб. Я служу ей. Она прислала меня к своему сыну с письмом. Вот оно, - добавила она, расстегивая корсаж своего платья, чтобы достать послание. - Я даю вам слово, что в этом письме нет плана побега, а лишь выражена материнская нежность и беспокойство.
Серьезный тон посетительницы впечатлял Руссе. Ничего не ответив, он поставил кубок на место. По всей видимости, он не мог решить, чью сторону ему принять. Но Катрин не дала ему времени на размышление.
- Так что? - спросила она спустя минуту. Жак беспомощно развел руками.
- Я не знаю, что и ответить, Катрин. Я охотно признаю в вас посла, но у посла герцога Миланского было перед вами одно преимущество: специальное разрешение бургундского канцлера, монсеньора Николя Роллена...который когда-то был моим другом и, конечно, не отказал бы мне в этом. Жак, у меня нет ни времени, ни желания ехать за этим разрешением во Фландрию. И потом, вы тоже мой друг, мы давно знакомы, и вы знаете, что я не способна причинить вам зло, Вы знаете, что я никогда не сделаю ничего, что могло бы хоть немного повредить вам. Во имя нашей старой дружбы, отведите меня к королю, я вас умоляю! Необходимо, чтобы я его увидела своими глазами. хотя бы для того, чтобы убедиться, что он жив,