Допущение

— Ага, попался, — сказал кто-то кровожадно. — Хамелеон!

Между тем мужичок выбрался на параллельную улицу, где было поменьше народу, и резко увеличил скорость.

— Эк, чешет, — восхищались в публике. Неизвестный шустро перебирал ногами, но «Жучка» не отставала.

— "Жучка", ату его на пустырь, — сказал Иван в микрофон. — Но чтобы без «моргаликов»!

Команды кодировал Прынц. Это он назвал ПКУ «Жучкой» — отсюда автоматически последовали собачьи команды. Под «моргаликами» подразумевалось все, что хлопает глазами, то есть живое. Ребята вволю поиздевались над прынцевскими кодами, но в целом одобрили.

— Есть без "моргаликов", — по-боевому ответила «Жучка».

Загнать контрагента на пустырь не составило труда. Похоже, тот сам туда рвался.

Пустырь зарос жесткой пыльной травой, которая щетинилась на буграх. В траве мелькали изогнутые причудливым образом ржавые трубы, прутья, консервные банки, драные башмаки и прочее иссохшее рванье.

Мужичок воровато огляделся. Изображение на Экране задрожало.

— Клиент применил силовое поле, — доложила «Жучке». — Прием.

— Фас его, — приказал Иван.

В следующую секунду экран заволокло пылью. В крутящейся пыли образовался узкий туннель, и слепящий луч ударил в глаза. Параллельно ему рыжую пелену прошила белая нить.

— Молоток, "Жучка", — прокомментировали в публике. — Жри его с потрохами… А вы, Пьер, будьте добры, прижмите уши, чай, не стеклянные.

Серый молча и внушительно показал круглый веснушчатый кулак.

Пыль рассеялась. Маленькая фигурка стремительно уносилась к реденьким облакам. «Жучка» стегала ее крест-накрест ослепительно ярким бичом. Вокруг фигурки потусторонне мерцали искры; она огрызалась.

— Подбавь маслица, — сказал Иван в микрофон. Это значило — увеличить мощность поражения.

— Есть маслица.

"Жучка" преследовала контрагента по пятам и понемногу приближалась к нему.

Солнце то било в глаза, то исчезало за экран, мелькали квадраты полей, и снова виднелось голубое небо. Андроид, набирая высоту, все время менял направление. Вокруг него постепенно образовывался ореол, и скоро на экране остался пульсирующий багровый пузырь.

Этот пузырь разбухал, шевелился, как пчелиный рой, по нему пробегали желтые молнии — и вдруг лопнул, заставив людей на мгновение ослепнуть. Экран погас, но еще какое-то время перед глазами плавал черный прямоугольник с белой безжизненной, неестественно вывернутой фигуркой.

— Порядочек, — кто-то злорадно и дробно захихикал в полной тишине, но быстро умолк.

— "Жучка", «Жучка», что с камерой? — по инерции спросил Иван.

Впрочем, он догадывался, что произошло. Силовая защита, очевидно, не выдержала слишком близкого взрыва, резервные конденсаторы переполнились, и где-то в схеме произошло короткое замыкание. Могло быть и другое: могло нарушиться теплозащитное покрытие. Так или иначе, что-то пагубно повлияло на работу бортовой ЭВМ. Установка превратилась в опасное слепое оружие.

— Я за пределами атмосферы. Скорость увеличивается, погасить не могу…

Ровный голос слабел, угасал, пока не остался струящийся, как песок, шорох.

Так, так, скорость увеличивается… Она будет увеличиваться до тех пор, пока хватит энергии, а энергии хватит надолго.

Все подавленно молчали.

— Ладно, — сказал Иван. — Держать хвост морковкой. «Жучка» свое отработала. А теперь поехали за ее жертвой. Не пропадать же добру.

…Что он особенно ценил в своих сотрудниках, так это умение не задавать лишних вопросов. Сам бы он наверняка не удержался и спросил, что это за карась такой — контрагент, которого необходимо было скушать.

Новый вариант ПКУ изготовить было проще, так как остался приличный задел от предыдущей установки. Эта модель была лучше защищена, имела тормозные двигатели, чтобы гасить скорость в безвоздушном пространстве, и манипуляторы, что крайне пригодилось бы при ремонте космических станций и всякой мелочи вроде искусственных спутников.

Когда все было готово, Прынц обошел вокруг ПКУ, дыхнув на линзу, рукавом протер просветленную оптику телекамеры и, пожимая установке манипулятор, провозгласил: "Нарекаю тебя «Бобиком».

Принимая во внимание, что нового контрагента наверняка потянет к даче Ивановых, «Бобику» вменили в обязанность сторожить ее.

В один из дней он честно стоял на посту, когда из дальнего переулка появилась быстро приближающаяся пара — впереди бойцовый кот Жулик, за ним крупная лайка Муза.

В отличие от суматошной, обладающей отвратительным характером Музы, Жулик не любил торопиться. Опытный проныра, весь в шрамах от чердачных и подвальных боев, свои дела он обычно обстряпывал не торопясь, как и подобает уважающему себя коту. Но в описываемый момент Жулик потерял бдительность и потому вынужден был спасать шкуру, забыл о чувстве собственного достоинства. Удирая, он зорко высматривал лазейки: дырку в заборе, подвальную отдушину — что-нибудь такое узкое, чтобы он, Жулик, туда проскользнул, а эта дурная псина хряснулась о кирпичи или доски своим глупым носом. Знала чтоб, с кем связываться.

Издалека приметив «Бобика», Жулик, поравнявшись, внезапно метнулся к нему, махнул на манипулятор, а оттуда на «бобикову» маковку. Там он тормознул, выгнув спину дугой, и презрительно, хрипло сказал в сторону Музы «фэ-э».

Муза с размаху врезалась в защиту и отлетела в сторону. Она тут же заскакала вдоль силового поля, наполнив окружающую среду звонким лаем. «Бобик» невозмутимо крутился вокруг собственной оси, направив на нее телекамеру.

С этого момента Жулик встал на довольствие в доме Ивановых.

Предместкома Жиздриков ничего не желал слушать.

— Я не хочу из-за вас идти под суд, Иван Иваныч, — говорил он, пряча глаза. — Четыре года без отпуска — за это по головке не погладят.

Стоял жаркий июль. Отпуск в городе в самый разгар жары — это духота, пыль и скука, и Наташе удалось уговорить Ивана съездить вместе в деревню к ее деду.

Было странно и диковато жить без привычного городского шума, без уличной толчеи, среди куриного кудахтанья и коровьего мыка. Потом Иван привык.

На рассвете они с Жуликом (тот независимо трусил в стороне, но не отставал) уходили на заросшую ивняком старицу поудить рыбку. В это время «Бобик» рыскал по окрестным полям, выявляя гравитационные аномалии и пугая коров. Иногда к нему присоединялся Жулик. Он полюбил кататься на большой скорости, водрузившись на «бобикову» макушку, обозревая непроницаемым взором буйно цветущий ландшафт. Когда они пролетали мимо зазевавшейся птицы, Жулик норовил подцепить ее вороватой лапой, но «Бобик» вовремя замечал и деликатно пресекал. Накатавшись, они возвращались к Ивану, где кота уже поджидала пара рыбин.

Как-то в середине отпуска, возвращаясь домой с лещами в корзине, переложенными мокрой осокой, с обленившимся на отдыхе Жуликом, который возлежал, свесив лапы, на «Бобике», Иван лицом к лицу столкнулся с Булкиным. Витька пару раз хлопнул глазами.

— Вот те на, — обрадовался он. — И чего, думаю, мужик пропал? Зазнался, что ли? Не должен. Наш, вроде, кадр.

— А ты как здесь, Николаич? — спросил Иван.

— А вот так! Теща у меня здесь.

— Надо же! У меня тоже.

— Так есть предложение, — сказал Витька.

— Не потребляем, — кратко отозвался Иван.

— Трудно с тобой разговаривать, Иваныч, — обиделся Булкин. — Как на стенку натыкаешься. Ей-ей, зазнался!

Посопев, он спросил:

— А это, никак, ПКУ-два? Можно?

— Давай. Только что — можно?

— Тс-с, — сказал Витька и поманил «Бобика» пальцем.

Тот приблизился. Тогда Булкин ладонью вверх потолкал воздух, приговаривая «вира» — и «Бобик» плавно взмыл метра на два, «майна» — опустился. Жулик приоткрыл щелочки глаз, но сохранил прежнюю позу.

— Вот так, — торжествующе сказал Витька, потирая руки. — Помнит, сукин сын… Не то, что некоторые. Как я его гонял по техусловиям, как гонял!

— Не стыдно издеваться над бедной машиной?