Допущение

— Брось. Иваныч, подтыривать, — Витька оживился, будто совершил крайне полезную работу, глаза у него заблестели. — Слушай, будь другом, возьми к себе хоть лаборантом, пропадаю же. Разговорчики всякие надоели, да и тоска смертная, никакого размаха. Вот те техпроцесс — и вкалывай. Как по рельсам… Да, на цех нового начальника определили. Интеллигэ-энт. При дамах матом лается. Скучно, Иваныч.

— Производство. — вздохнул Иван. — А вы его воспитывайте помаленьку. Это же безобразие — матом. Чего терпеть-то? Кстати, что за разговорчики?

Понизив голос (в километровом радиусе кроме них никого не было), Витька сообщил, что бродят слушки, будто он, Булкин, любимчик самого Иванова. Оттого и служит мастером, хотя какой из него, Булкина, мастер, если этот мастер через день закладывает за воротник и бьет жену смертным боем.

— Уже в парткоме песочили, — добавил шепотом Витька. — По анонимке.

"Та же рука", — подумал Иван и спросил:

— А ты бьешь? Закладываешь?

— Верку-то? Попробуй тронь — сразу сковородником промеж ушей словишь. Кроме того, я ее люблю и уважаю. А насчет закладывать — это они про «Якорь» в писульке пишут Может, помнишь? Страшные люди, я тебе скажу. У них все на крючке.

"Определенно та же рука. Нет, как копают, а? Именно — что страшные люди. Раздувают из мухи слона, а потом обгладывают косточки. А Витька — парень заводной… Да что я, собственно, думаю? Руки у мужика золотые, голова на месте".

— Ты, Николаич, когда в городе будешь?

— Да хоть сейчас поеду, — отозвался Витька. — Обрыдло уже зеленое хозяйство. Мозги, чую, сохнут.

— Мозги лучше не запускать, — согласился Иван. — Через пару недель брякни по этому телефону. Это мой подпольный.

"Бобик" обнаружил аномалию, мигом вычислил координаты и сразу развил крейсерскую скорость, потому что контрагент должен был приземлиться в зоне Ивана. Одновременно по рации он оповестил о ЧП правление совхоза «Первомайский». Председатель поднял всех свободных от сельхозработ на ноги…

Иван правой рукой удил себе рыбку, а левой изредка, наощупь поглаживал спящего толстого Жулика. Кот, свернувшись клубком, мурлыкал во сне. Ему снилась лихая беспризорная юность, милая сердцу кошка Маруська, безвременно испустившая дух под колесами грохочущего самосвала, надежный и быстрый «Бобик»…

Что-то заставило насторожиться, и Жулик проснулся. Принюхался, обрыскал немигающими глазами горизонт, небо, зафиксировал в небе темную точку и принялся за ней наблюдать Точка, вырастая в размерах, стремительно приближалась и очень скоро стала похожа на «Бобика», но это явно был не он. От «этого» исходил запах угрозы.

Противник еще не успел коснуться земли, когда Жулик, сипло спросонья мяукнув, помчался навстречу.

Иван обернулся на мяв.

Полутораметровая фигура, отдаленно напоминающая человеческую, задрав шупальцы, пыталась сорвать ошалевшего кота с объективов. На этот раз контрагент предстал в своем настоящем, незакамуфлированном обличии. Похоже, на Кольце не сомневались в успехе.

"Кто-то наводит", — подумал Иван и кинулся спасать Жулика, хотя в душе понимал, что это неразумно. Охота была не на кота.

Жулик не сдавался. Носясь кругами вокруг белкового, он то и дело прыгал на объективы, лишая контрагента обзора.

Иван успел добежать и отбросить кота в сторону.

Громоподобный голос приказал:

— Ложись!

Этому голосу он подчинился, это был многократно усиленный голос «Бобика». Он рухнул на землю, но в это время левый бок словно ожгло кипятком…

Очнулся он от деловитого посапывания и непонятных прикосновений. Открыв глаза, Иван увидел над собой сосредоточенную мордочку Жулика, который облизывал его лицо. Поймав взгляд хозяина, Жулик отошел и принялся нервно чистить свою взъерошенную шерстку. Приподняв голову, Иван осмотрелся.

"Бобик" отогнал контрагента, и теперь метрах в ста происходило что-то бесшумное и ужасное. Там высились груды выброшенной породы, пахло жженым, мелькали бесформенные тени; застревая в песке, полыхали взблески ослепительных молний. Все пространство от Ивана до места боя было изрыто оплавленными канавами.

Иван попытался сесть, не получилось. Надо было снять рубашку. Извиваясь, он содрал ее и, как мог, осмотрел рану. "Не смертельно, — подумал он. Скользящая". Сосредоточившись на ране и вспоминая факультативно изученные постулаты саморегенерации для космодесантника, он очистил ее от пораженных клеток, чтобы не воспалилась, и затянул тонкой защитной пленкой, которая в скором времени должна была стать кожей.

"Легко отделался, — сказал себе Иван. — Ты, брат, везучий". Надевая рубашку, которая уже немного подсохла и неприятно царапала свежий рубец, он припомнил из давних курсантских разговоров, что контрагенты превосходно знают анатомию и обучены поражать жизненно важные центры. Значит, в последний момент что-то его отвлекло, заставило перевести прицел, причем спешно, лишь поэтому ранение оказалось поверхностным, касательным. Собственно, здесь все ясно подоспела на помощь ПКУ-2.

Подошел и сел рядом спокойный Жулик, будто не было ему никакого дела до этой заварухи. Свое дело он сделал — спас хозяина, а с остальным «Бобик» разберется, не маленький. Лев, а не кот. Иван почесал «льва» за ушком. Жулик равнодушно зевнул.

Бой заканчивался. Вскоре с андроидом на плечах подкатил закопченный «Бобик» и отрапортовал: "Задание выполнено".

— Вижу, — Иван встал.

В это время подоспел народ. Чтобы не расхохотаться, Иван наморщил лоб и выпятил губы. С топорами да вилами против универсального средства уничтожения — это, конечно, да-а.

— Не задело? — спросил Булкин, ощупывая его тревожными глазами.

— Ну и комедь, — сказал кто-то. — Прям, как на войне!

— Как же не задело? Костюмчик весь изодран у бедненького.

— Товарищи, — вяло сказал Иван, — оснований для тревоги нет. Результат эксперимента, сами видите, положительный. «Бобик», у тебя все в порядке?

— Так точно, — гаркнул «Бобик».

— Нет, ну ты гляди! Чудеса, да и только, — захмыкали в толпе. — Этак скоро ухват заговорит.

— Японская штука-то, поди. Умеют же!

— А где ж Наташка? Кто последний видел Наталью?

— Да вон бежит!

— Во девка стала. Везет тебе, Ванька!

— А мы и сами не шавырь-шавырь, — отозвался Иван и помахал Наташе рукой…

— Кровь, — сказала сна жалобно.

— Ободрался маленько, — сказал Иван. И тут она заревела…

Под женские причитания Иван внимательно осмотрел поврежденного андроида, после чего буркнул:

— Позарастали стежки-дорожки… Боб, давай домой. Будем паковаться в дорогу. Идем, Ната.

— Ваня, — на ходу сказала Наташа. — Я больше так не могу. Мне Витя Булкин сказал, что оно в тебя стреляло.

— Промазало.

— Ты упал. Я видела.

— Кончай реветь.

— Я не реву, мне страшно за тебя.

— Ревешь, — сварливо сказал Иван.

— Почему оно в тебя стреляло?

— Ладно. Пусть будет сейчас. Идем.

Они спустились к реке, где густой кустарник скрыл их от любопытных глаз, и здесь Иван, криво усмехаясь, снял рубашку.

— Что это? — ужаснулась Наташа.

— Сюда оно в меня попало.

— И молчал. Надо же срочно в больницу! Ложись и не двигайся Я мигом. Потерпи.

— Не надо в больницу. Посмотри внимательно — уже зарастает.

Иван вздохнул и начал говорить. Молчать теперь не имело смысла. Рано или поздно все равно пришлось бы объяснить свое существо, свой стремительный взлет на Олимп… Конечно и здесь были свои допущения, Иван, ничуть не гордясь этим, понимал, что перерос ВК. Атмосфера, быт, человеческое ли самосознание приложило к этому руку — он не знал. Свой безграничный эгоцентризм существа высшего порядка он вытравил по капельке и теперь был, как на ладошке, на прекрасной и любимой Земле. Он перестал быть орудием чужой воли, стремящейся подчинить себе развивающийся разум. Он давно уже понял, что подавить разум дело бессмысленное и невозможное, и понял, для чего человек рождается. Это, оказывается, очень просто — для того, чтобы быть творцом. И в этом теперь был весь смысл его жизни…