Страница 3 из 38
Войдя в возраст, младшая из сестёр Ламендор стала держаться так замкнуто, что даже родные звали её нелюдимой, между тем сама девушка просто пыталась быть достойной ученицей своей наставницы. Дичилась старшей сестры - та не скупясь, каждому встречному дарила ласку, улыбку, а то и кусачее словечко... да разве ж такой должна быть истинная знахарка?
Сама-то юная София вряд ли усомнилась бы в праве старшей сестрицы поступать так: егоза и фантазёрка Анна верховодила во всех играх сызмала. Но вот госпожа настоятельница - та, что углядела в малышках Ламендор целительский дар и взяла обеих в шонбергскую школу знахарок при братстве Милосердия - госпожа настоятельница очень печалилась над непутёвой Анной. И в частых задушевных беседах с Софией - лучшая, любимая ученица! - предрекала её сестре немалые беды, если та не одумается и не станет вести себя так, как и подобает той, которая носит чёрное, но несёт белое.
Такова уж доля знахаря - таиться в ледяной тени смерти, чтобы не гасло в горячих ладонях светлое пламя жизни. Коли одарили тебя свыше умением врачевать - пестуй дар, как цветок драгоценный. Сторонись страстей - не то покинет тебя небесная благодать, и кем станешь ты после? Пустым, не нужным никому сосудом скорби. Такова назначенная знахарям стезя - и не нам отменять обычай.
- Правильная ты, Зосенька, ой, правильная, - веселилась Анна, изо всех сил стискивая в объятиях обиженно бубнившую нотации младшенькую, - без вас никуда. Но нужны и вроде меня, чтобы покоя никому не было! Вы храните память. Мы обретаем воспоминания.
И старшую Ламендор терпели - та сходу бралась за такие сложные хвори, к которым даже настоятельница приступала не раньше, чем после дня полного отказа от пищи - только вода, живительная вода и ничего более! Приют для страждущих, построенный братством вблизи их шумного, пропахшего рыбой Шонберга, прославился на всю округу. И всё благодаря Анне, этой строптивице Анне, которая встречала приходивших к ней если не смехом, то ядрёной шуткой - но уходили от неё люди, скинув лет десять вместе с нажитыми за этот срок болячками.
Словом, прощалось Анне чуждое знахаркам поведение - ведь если сила при ней, значит, не запятнала себя - а что глазки горазда строить и позубоскалить никогда не прочь... ладно, в стаде не без паршивой овцы. Да и с такой человек разумный сумеет состричь толк - то есть, неплохой (очень неплохой!) клок.
Но ждущий беды непременно её накличет - на ту голову, на которую ждёт... как же больно, до сих пор больно вспоминать! София порывисто схватила миниатюру, прижала к сердцу и откинулась на спинку стула, баюкая портрет у груди.
- Ничего, маленькая моя, ничего. Мы справились. Справились же?
Портрет, конечно, молчал - но так хотелось услышать на этот вопрос единственно нужный ответ!
Да, память коварна - не обойтись без неё даже самой мелкой твари, если хочет она жить чуть дольше, чем от зари до зари, но когда механизм сей хорош настолько, что хранит и то, о чём стоило бы забыть - ноша гнёт... Ах, отправиться бы в квартал к торговцам подпольным товаром, да и отдать всё жалование за флакон рубинового стекла с каплями Леты в нём! Наполнить до краёв бокал сладостным небытием. Поддаться чарам мнимого спасения.
Но нет - жгуче страшно повторить участь принцессы Изабеллы... в школе знахарей рассказывали страшное про смерть её и посмертие. Вестимо, с душой убийцы случается то же, что сделал он, уничтожая жизнь. Но Изабеллу это не остановило - убилась, бросившись со стены замка. И сколько теперь, и где скитаться осколкам её души, кто ведает...
*
Каждому - своё, конечно, но пробудиться в одном из любимых снов - может ли быть лучший отдых душе? Труженица, устаёт она побольше тела... с другой стороны, нет и материала прочнее, чем тот, из которого души.
В сон о годах ученичества мастер уходил вкусить воспоминаний - энергия там если не кипела, то бушевала точно. После ощущал себя словно искупавшимся в живительной прохладе лесного ручья.
Кроме наук, занимался он в Университете и боевыми искусствами. Ежеутренние тренировки с мечом ещё в домашней юности шли в охотку, но у студента добавилось знаний. Поэтому меч свой вращал он не просто ради удаль потешить или мышцы накачать.
Однажды заметил - прежде чем движение совершится в действительности, совершается оно в его мыслях. Стало интересно - а что, если заранее продумать рисунок движений, а затем воплотить?
Эффект оказался ошеломительным: а попробуйте-ка сами - ощутите себя одновременно и мастером, и инструментом, и материалом, над которым те трудятся! Вездесущность... Божественно.
С тех пор именно так и тренировал себя студент Валентин фон Бринн: не идти на поводу у текущей реальности, но торить свой путь, самому эту реальность создавая. Сосредоточенно, в мыслях, на тонких планах - а там и более плотная материя подтянется.
Дорога ляжет, где проложишь направление, прочитал Валентин в одной древней книге. "А ведь, я это всегда откуда-то знал...", - подумалось тогда ему.
Что ж... не идти на поводу у событий - но действовать настолько осознанно, чтобы они возникали по твоей воле? Звучит лакомо, да только это ж какая ответственность за каждый - каж-дый - шаг... готов ли я всё это взвалить на себя и ни на кого, кроме?
На губы чуть солоно и горько легло пленительное слово "свобода"... пленительное. Ведь у всего есть оборотная сторона, за всё приходится платить. Но юноша понял - потянет, готов.
Однако отныне, сколько ни живи - учись!
Получается, где-то в глубине души всегда останется пульсировать наивный младенческий родничок? И ныне, и присно пусть резвится себе вездесущий конопушистый почемучка, с которым вроде бы в пятнадцать лет попрощался... н-не без помощи одной весёлой и ласковой матушкиной фрейлины?