Страница 11 из 38
Не утихала здесь жизнь, лишь краткую передышку разрешала себе - вот и сейчас, из тумана предрассветных грёз проступала обычная деловитая толкотня столицы поистине великого княжества: ползли от застав подводы с товарами, курился над пекарнями дымок, служки шебуршались в храмах, скрипели в купеческих домах ставни да бренчали в лавках ключи под протяжные зевки приказчиков.
Ласточка сделала ещё один виток над пробуждающимся Подолом, заодно подкрепившись кстати попавшейся мошкой - позади всё чисто, а часовым и подавно не до шныряющей по своим делам птицы.
Она ринулась вниз, по широкой дуге обогнула юго-западную башню и на бреющем полёте пересекла мощёный булыжником двор. Шмыгнула за конюшню, пролетела по галерее крепостной стены к главному храму крепости. По пути уловила сладкий дух свежей выпечки из дворцовой кухни, наметив себе потом непременно тут поживиться, и устремилась к белёному зданию, расположившемуся во дворе с типичными для местных строений широтой и основательностью.
Ласточка выплела ещё две изящные петли вокруг - над крышей и вдоль окон. На общем светлом фоне дома заметно выделялось приоткрытое слуховое окошко - туда-то птица и влетела.
На чердаке царили сумерки, тишина и прохлада. Ласточка устроилась на стропиле: отдышаться, оглядеться, прислушаться: ход на чердак так же предусмотрительно открыт, из него тянет чуть влажным теплом и уютным ароматом кофе - в доме либо уже проснулись, либо так и не ложились ещё. Впрочем, если хоть немного знать ту, к кому спешила вестница, последнее всё же вернее. Ну что ж, за дело?
О, да тут неизвестно чем больше пахнет - тайной или нервной бессонницей! Но чернокрылая птица в полном соответствии со служебным уставом и здравым смыслом не совала клюв в секреты хозяев слишком глубоко: надо будет, сами попросят! По-прежнему не выпуская из внимания всё окружающее пространство, ласточка пронеслась по узкому коридору в самый дальний его конец, где виднелась приотворенная дверь.
Птица знала - там, у изящного бюро из драгоценной полярной берёзы сидит удивительной красоты женщина - великая княгиня Алиса. Сидит и при ломком свете двух свечей аккуратно пишет что-то, иногда поднося к глазам крохотный белый платок.
- Диль-тиль-трррррри!
Хоть и ждала этого приветствия женщина, но вздрогнула: сказалось напряжение, в котором жила с рождения второй дочери.
Впрочем, почти тут же нетерпение её оказалось задавлено - и простая аристократка не имеет права на такую роскошь, как прилюдная демонстрация чувств, а уж супруга государя и подавно. Неторопливо качнулся клакспапир, промокая излишки чернил с недавних строчек, закрылись рукопись и чернильница, перо опустилось в изысканной работы фарфоровую подставку. Только после этого Алиса величаво поднялась из-за бюро и посмотрела на вестницу.
Всё дальнейшее также происходило в полной тишине. Ласточка пошуровала клювом в грудном оперении, выдернула оттуда пушинку и бережно опустила её на узкую, в предательских блёстках пота ладонь повелительницы. Та медленно закрыла кулачок, прижала его к сердцу и словно в молитвенном благоговении опустила веки.
Это был единственный момент в работе, который ласточка не то, чтобы не любила, а попросту не выносила - да не даст соврать пресветлый Эрмий: лучше десять раз без передышки слетать из конца в конец и обратно, чем присутствовать при распечатке секретного послания. Но имперская почтовая служба - занятие не для слабонервных болтунов. Да, в любом случае, ласточка оставила бы своё мнение при себе даже под пыткой: на гонцах лежало заклинание, помогавшее им в случае чего быстро и безболезненно умереть, но не выдать хозяйских тайн и не запятнать ни одного имени, своего в том числе.
Человек - не единственный зверь, которому дано притворяться: ведь иной раз попросту не выжить, если не замаскироваться хорошенько... да хотя бы и осе под тигра! Однако на сей момент за крылатой посланницей никто не следил, и она могла позволить телу вести себя так, как тому хотелось. Вонзились в обивку кресла коготки, встопорщились перья - на дать ни взять, ёж в птичьем обличье. Хвала милостивым небесам, единственная, кто могла бы видеть это жалкое зрелище, пребывала в жемчужно-сером мареве транса и под столь тягостные для ласточки вибрации магии одну за другой снимала с зачарованного письма печати заклятий.
Если бы не тренированная выносливость и природное умение терпеть, ласточка уже давно сошла бы с дистанции, уступив место более крепким коллегам. Но ни первого ей было не занимать, ни второго - хотя те, кто знал эту ласточку в иной обстановке, никогда бы даже не заподозрили, что весёлый, душа нараспашку и слегка рассеянный господин Тинген-старший на самом деле - один из лучших агентов личной курьерской службы его императорского величества.
Новости, похоже, оказались недурными - завершив чтение, получательница оных глубоко вздохнула и милостиво разрешила гонцу удалиться на заслуженный, пусть и недолгий отдых. Ведь любое письмо предполагает ответ?
*
Уснуть.
И видеть сны.
Сильный, выразительный мужской голос произнёс это, казалось, прямо в сознании.
Мастер привычно пробудился в иной реальности, огляделся методично, но аккуратно: без крайней необходимости не следует тревожить варианты бытия своим присутствием.
Всё правильно: Земля, Москва, горький двадцатый век близится к последней четверти.
Сам - десятилетний, в постели, спину подпирает толстенная подушка выше головы, горло болит, тело ломит. "Снова ангина". Маг вслушался в шаркающие шаги за дверью. "Бабушка идёт, сейчас кормить будет" - ощутилась и такая мысль. И следом - взрослая: "Пора пробуждаться".