Страница 41 из 48
- А еще не поздно, - хихикнула одна из кикимор.
- Не губите, родимые! - чуть не хором заголосили злоумышленники, бросившись на колени. - Не по своей воле мы тут, но по приказанию князя Григория...
- Это какого-такого князя Григория? - проскрипел леший. - Это того вурдалака поганого, что леса повырубил, всю честную нечисть с веками насиженного места согнал, а своим упырям волю дал?
- Давайте решать, что с ними делать, - прервал излияния корчмаря практичный Кузька.
- Они всего лишь люди служивые, - вздохнул водяной. - Что с таких возьмешь?
- Но проучить не мешало бы, - предложил леший. - В назидание князю Григорию.
- Защекочем! - радостно взвизгнули кикиморы и придвинулись ближе к гробокопателям.
- Да, пожалуй, это будет им самым подходящим наказанием, - согласился Кузька. Так как остальные не возражали, то кикиморы набросились на своих жертв. Над смиренным кладбищем раздались дикие вопли, перемежаемые истерическим хохотом.
В конце концов злоумышленники все-таки вырвались и с неимоверной скоростью побежали прочь со злополучного кладбища. Никто их не преследовал.
- Надо бы могилку-то закопать, - пробурчал леший. - А то непорядок все-таки. - Он нагнулся и вытащил из ямы обе лопаты. - Ух ты, что за хреновина! - вырвалось у корчмаря, когда он копнул рыхлую влажную землю и прямо под лопатой в тусклом свечном освещении что-то блеснуло.
- О, да это же золотое яблочко! - воскликнул Кузька, бережно отряхивая круглый блестящий предмет. - Мне Чумичка сказывал, что это колдовская вещь - по ней можно видеть, что происходит на каком угодно отдалении.
- А как она работает? - залюбопытничали кикиморы.
- Точно не знаю, - признался Кузька. - Надо будет показать боярину Василию, он мужик умный, разберется что к чему.
- Ясно одно, - подытожил леший. - Теперь мы знаем, каким образом все, что происходит здесь, тут же становится ведомо в Белой Пуще.
***
Ковер-самолет неспеша летел над ночными полями Белой Пущи, а его пассажиры вели столь же неспешную беседу.
- Когда я услышал, что боярин Василий убит в корчме, то решил, что поход по черную душу князя Григория отменяется, и потому не стал ждать вас на конюшне, - рассказывал Чумичка. - Разве ж я мог знать, что это неправда?
- Меня действительно пытались убить, - отвечал Дубов. - И тогда я воспользовался случаем и предпринял все необходимое, чтобы меня и впрямь числили среди мертвых.
- Ну вот, а я уже собирался было уходить, - продолжал колдун. - У них имеется особливый амбар, да ты, Василий, его знаешь, там хранится всякая колдовская утварь. Едва я прибыл в Белую Пущу под видом князя Длиннорукого, то в первую же ночь туда наведался и прихватил парочку шапок-невидимок. Такая шапка мне пригодилась, когда в Пуще неожиданно появился настоящий Длиннорукий, а меня заточили в темницу. Сегодня же я мог бы уйти и из кремля, но решил еще задержаться.
- И очень кстати, - подхватил Василий, - иначе бы нам нипочем оттуда не выбраться.
- Холодновато здесь, однако же, - поежился Беовульф. - Я-то всегда думал, что в небе чем выше, тем теплее - поближе к солнышку.
- Так ведь сейчас нет солнышка, - дельно возразил Чумичка. - Видишь, месяц один да звездочки?
- Жаль, одежки потеплее с собой не прихватили, - проворчал доблестный рыцарь, и тут его взор упал на Гренделя, который в волчьем облике продолжал бесчувственно лежать на ковре. - A вот им покамест и укутаюсь, зачем зря добру пропадать. Эй, Грендель! - принялся Беовульф тормошить своего заклятого приятеля, однако тот не подавал никаких признаков жизни. - Да что ты там, помер, что ли?
- A и вправду, - забеспокоился и Дубов, - что-то уж долго он в сознание не приходит.
- Отравился, - мрачно пробурчал Беовульф. - Князем Григорием. - И сам же громогласно захохотал.
Чумичка наклонился к Гренделю:
- Дышит. Сейчас приведем его в чувство. - C этими словами колдун извлек из-за пазухи небольшую скляночку ("Прямо как старина Серапионыч", подумал Василий) и побрызгал из нее на волка. И тот на глазах своих спутников превратился обратно в Гренделя.
- Где это я? - пробормотал он, приоткрыв глаза. - A, понимаю, нас зарубили, и мы на том свете. - И, немного помолчав, вполголоса продекламировал:
- Улетели мы в райские кущи
На коврах на крылатых своих...
- Должен вас огорчить, дорогой друг, - усмехнулся Дубов, - но до райских кущ нам еще ох как далеко. - И, как бы передразнивая Гренделя, нараспев прочитал:
- A помирать нам рановато,
Есть у нас еще дома дела!
- O, боярин Василий, да вы тоже поэт! - восхитился Грендель. - Ну а что до райских кущ, то мне их вовеки не увидать. Ведь я же оборотень...
- Отныне ты уже не оборотень! - торжественно провозгласил Чумичка. - Ты исполнил свое предназначение, и с тебя снято заклятие.
Грендель ничего не ответил и в изнеможении закрыл глаза. Зато Беовульф страшно воодушевился:
- Господа, такое событие всенепременнейше нужно отпраздновать! Полетели ко мне в замок, я выставлю свое лучшее вино, вековой выдержки. Еще мой дедушка говаривал, указывая на этот бочонок: "Внучек, а его ты откроешь в самый знаменательный день своей жизни". И вот этот день наступил! Вернее, ночь, но это уже не суть важно...
- Нет-нет, - возразил Дубов, - вы как хотите, а я должен лететь в замок к Его Величеству Александру. Вернее, к Наде. A утром, еще затемно - домой.
- Вы уж не в первый раз называете ее имя, - хмыкнул Беовульф. - Глянуть бы хоть одним глазком, что это за Надя такая.
- Да хоть обоими, - рассмеялся Василий. C этими словами он достал из внутреннего кармана своего боярского кафтана цветную фотокарточку, где Надя в венке из ромашек и васильков бежала по зеленому лугу.
Беовульф повернул карточку так, чтобы на нее падал лунный свет:
- Красивая девушка. И как нарисована! Боярин Василий, когда увидите художника, то скажите, что я ему хорошо заплачу за свое изображение. C мечом и в золотой цепи.
- Позвольте мне. - Чумичка принял от Беовульфа карточку и провел над нею ладонью. Даже при тусклом свете ущербной луны стало заметно, что краски поблекли, а лицо Нади как бы погрустнело. - Слушай, Василий, - понизил голос Чумичка, - не хочу тебя пугать, но Надежда действительно в опасности.