Под счастливой звездой

В тенистом парке Звездного городка. В фойе Парижской Оперы. На улицах Москвы.

И сколько бы ни вспоминал, не мог представить ее неподвижной. Стоящей, сидящей. Она существовала только в движении, всегда в движении стремительная, порывистая, нацеленная вперед. Наверное, аэродинамические качества ее были безукоризненны. Острый профиль, устремленный вдаль, - и волосы, развевающиеся, как огненный хвост кометы.

Еще в юности, на первом курсе училища, он был зачарован этим зрелищем. Три дня их учебный корабль шел параллельным курсом с кометой И три дня они не отрывались от иллюминаторов, по очереди выходили в открытый космос - и смотрели, смотрели, впитывая эту неземную красоту, проникаясь ею. Она и впрямь незабываема, комета. Много разного повидал Руно с тех пор, но комету помнит, как... как Нору.

Ядро кометы воспринималось иссиня-черной бусинкой в бархатистом ореоле. Пронизывая пространство, вырывалась из ядра узкая огненная струя, раскаленная игла льдистого, какого-то сине-зелено-фиолетового цвета, вобравшего в себя все оттенки холодного, мертвого, замерзшего навеки. Но это холодное, замороженное казалось все-таки раскаленным до предела, потому что потом, расширяясь на черно-звездном фоне, завихряясь и спутываясь, распускалось всеми возможными на Земле соцветиями: голубыми, оранжевыми, розовыми, сиреневыми, багровыми. А отгорев, цветы вытягивались длинными рыжими лентами-языками пламени, лисьими хвостами, снопами мерцающих искр. И весь этот заполнивший полнеба след так разительно напоминал разметавшиеся девичьи волосы, рыжие с золотинкой, что рука невольно тянулась коснуться их. Из всего обилия красок, из всего буйства вселенской пиротехники Руно особенно поразили живые, колышущиеся волосы кометы. В них нельзя было не влюбиться.

И когда потом он встретил девушку с такими же волосами, постоянно реющими в стремительном движении, девушку-комету, он понял, что это судьба. Ее звали Нора.

Да, она была похожа на комету. Не только внешне - и внутренне тоже. Он с самого начала сознавал, как нелегко быть спутником кометы, всю жизнь идти с нею параллельным курсом. Но ему нравилось это, ему не хотелось ничего другого. И только здесь, на бакене, пришло в голову: бывают ведь кометы и с ледяным ядром.

С ледяным сердцем.

Руно Гай изо всех сил сдерживал себя, однако с каждым днем это становилось труднее. И он уже начал жалеть, что напросился на бакен. Одиночество не излечило его от Норы.

Наоборот! И вообще одиночество оказалось не по нему. Он ждал совсем другого. Конечно, в отделе движения его еще и надули слегка, наговорив всяческих страстей о "Золотом петушке". Старый знакомый Никондр удружил. "Это, - говорит,- не просто бакен, это своего рода пекло, представляешь, в центре такого потока. И нам нужен на этом бакене не просто оператор, а сам дьявол, смелый, изобретательный, изворотливый. И всего на год. Сейчас интенсивное движение в связи с исследованиями системы Сатурна, и если бакен замолкнет хоть на час... Чуешь, чем это пахнет?" Да этому бакену сам господь бог, если бы он вдруг объявился на свете, не заткнет глотку, не то что какой-то затюканный "Золотой петушок". Правда, несколько раз ударяли метеориты, бакен подбрасывало этак легонько, как яхту на волне. Но ничего не произошло, первичная оболочка поглощала метеориты, как губка - воду. Один даже оставил пробоину, ну и что? У этой посудины чрезмерный запас прочности. Вот и сиди здесь, Руно Гай, как птичка в клетке, карауль аппаратуру да опустошай кладовку. Можно мемуары писать. Можно даже сначала изучить язык папуасов, а уж потом на этом языке мемуары писать. "Я и Нора". "В поисках Норы". "В погоне за Норой". Или еще лучше: "Жизнь без Норы". Вот именно, самое точное название.

Далеко-далеко проносятся мимо корабли, по его позывным прокладывают курс... Сквозь циклопические кольца Сатурна, то и дело дающие о себе знать проплывающими за иллюминатором причудливыми золотыми глыбами-миражами: старинным замком, башенкой, колесницей, вздыбившимся медведем, пастухом со стадом овечек... К синему-синему Титану, где в ледяных полостях играют сочные радуги... К обманчиво-приветливому Нептуну, точно сплошь покрытому изумрудной травкой... К мрачному, до сих пор не разгаданному Плутону, приемышу солнечной семьи... А иные возвращаются домой, на Марс, и всем пассажирам, сходящим с трапа, загорелые девушки вручают подснежники... Марс, база космонавтики, далекий, желанный, почти недосягаемый старина Марс... А ведь еще дальше, совсем далеко, мерно кружится вокруг Солнца теплая праздничная Земля. А по Земле стремительно кружится Нора, огненная комета с ледяным сердцем.

Нора...

А он уже почти год один-одинешенек болтается здесь, на дальней орбите Япета, восьмого спутника Сатурна. Этот Япет ему-как бельмо на глазу. В жизни не видывал более скучной планеты. То ли дело - Луна, Фобос, Деймос! Впрочем, Япет - вполне под стать бакену. Хорошенькую же рабoту нашел ты себе, Руно Гай, - караулить бакен. Бакенавтомат. Сторож при автомате. Черт бы побрал тебя вместе с твоим другом Никандром! Тоже мне, доброволец! Вызвался на опасную работу. В детстве в пионерском лагере вожатый, бывало, шугал: "А ну, кто добровольцем... холодненький компот рубать?" Вот так-то, Руно Гай, доброволец...

Сверху, из радиоотсека, послышался басовитый сигнaл вызова на связь. Руно двумя прыжками преодолел десяток ступеней, хотя знал, что это наверняка сосед с 343-го бакена--кому больше? Поболтает минуту, как обычно, потом даст пятидневной давности последние известия из Москвы - пятнадцать минут обшения с цивилизованным миром. Послушает Руно известия, отфильтрует от помех и передаст дальше, на 345-й бакен. Связь у них - как в древности, когда ездили на лошадках, от яма до яма, от бакена к бакену. А навалится "Золотой Петушок" - и эта нарушается. Лишь изредка присылал весточку с Марса Никандр, непосредственное начальство, инструктировал, спрашивал про настроение.

А что про него спрашивать, настроение у нас, как водится, отличное. Да и ответа на свой праздный вопрос Никандр не ждал, какие уж ответы при таких расстояниях... И больше никто. Никогда. Ни разу.

И все-таки на каждый сигнал связи Руно Гай мчался сломя голову, как ошпаренный. Все еще надеялся. Жаждал. Заклинал. А вдруг: "Соскучилась, простила, возвращайся скорей, целую, твоя Нора"?! Бред, конечно, чепуха, фантазерство. Ледяная комета не может растаять... Конечно же, это сосед с 343-го. Но вдруг все же?..