Под счастливой звездой

Борис Федорович Лапин

Под счастливой звездой

ПОВЕСТЬ

1

Исследовательский планетолет "Профессор Толчинский" возвращался с Титана, шестого спутника Сатурна, на базу, в марсианский порт Подснежники. Маршрут был освоен еще в прошлом веке, Ларри Ларк, капитан "Толчинского", уже не один десяток раз ходил этой трассой и знал ее наизусть. Корабль, выгрузив припасы и оборудование на станции "Титан-4", домой возвращался налегке, всего с двумя зимовщиками на борту, так что рейс предстоял не из веселых - обычный трехнедельный рейс, достаточно заполненный работой по стандартной исследовательской программе, чтобы не помереть со скуки, и достаточно нудный, чтобы не считать его прогулочным.

Единственным развлечением между шахматными баталиями и старыми фильмами были споры пассажиров, отработавших свою смену на Титане, - геолога Бентхауза и океанолога Церра. В спорах этих принимали посильное участие и сам Ларри Ларк, и бортинженер Другоевич, и штурман Мелин - разумеется, в свободное от вахты время. Да и то, теперь уж и дискуссии эти о жизни на Титане приелись, не так щекотали нервы, как два-три года назад. В прежние времена таких крупных специалистов, только что посетивших преисподние Титана, слушали бы с раскрытыми ртами, а теперь даже стажер Мелин, впервые выпорхнувший в космос, мог сколько угодно разглагольствовать о загадках Титана-. Впрочем, пассажиры, хотя и позволяли высказываться непосвященным, дебатировали в основном между собой.

Оба они были специалисты что надо, однако выступали явно в разных весовых категориях, и маленький, сутулый, ссохшийся Церр, похожий на краба, нередко посылал в нокдаун тяжеловеса Бентхауза. В этих жарких схватках глубинные разломы в коре Титана громоздились на ледовые полости, теплые водоемы внутри многокилометровой толщи льда схлестывались с магматическими потоками, а проблематичные "споры" - то ли зародыши будущей жизни, то ли остатки прежней - тонули в питательном бульоне, и не было никакой возможности не только установить некое подобие истины, но и выяснить позиции сторон: оба ученых мужа излагали свое кредо столь полемично, такими пугающе научными словесами, будто бы изо всех сил старались окончательно запутать проблему.

Сразу после завтрака. Ларри Ларк направился в рубку, по пути окинув взглядом шахматную баталию, которую разыгрывали между собой Мелин и Бентхауз. Церр, как всегда, подавал довольно ядовитые реплики, "болел" он по обыкновению не за кого-нибудь, а против Бентхауза. "Дети, чисто дети,усаживаясь за пульт, подумал Ларри Ларк.- И не надоело им это ежеминутное подкусывание? В добрые старые времена, когда корабли годами бороздили пространство, с таких безобидных шуточек начинались трагедии. А еще друзья и коллеги! Или уж так надоели друг другу за время сидения в ледяных пещерах Титана?" Вошел Друтоевич.

- Я, пожалуй, разберу блок питания подсветки. Что-то он не того. Барахлит.

- Давай. Все хоть занятие.

- Как вам этот Церр, капитан?

- А что? Пассажир как пассажир, бывали и хуже.

- Оно верно, что бывали. Не нравится он мне. Слишком много желчи для такого тщедушного тела. Тоску навевает.

Ларри Ларк пожал плечами, дескать, нам-то что до этого.

Он прикинул координаты и нанес маршрут. На звездной карте значилось: метеоритный поток "Золотой петушок".

Когда-то грозные тайфуны, стиравшие с лица земли целые города, называли ласковыми женскими именами: Алиса, Глория, Флора,- словно задобрить хотели. Потом и метеоритным потокам стали давать имена детских сказок: только бы проскочить, не наткнуться на небесный камушек. А теперь, когда метеоритная мелочь кораблям не страшна, как-то странно звучит: "Золотой пегушок". Не подобострастие - полное пренебрежение! И действительно, как ни старайся, не поймаешь в ловушку добрый осколок, одна пыль.

Он раскрыл корабельный журнал и записал: "4 сентября. Все системы судна работают нормально. Самочувствие экипажа и пассажиров хорошее". Глянул на записи выше: 3 сентября, 2 сентября, 1 сентября, 31 августа - одно и то же: "нормально... хорошее", "нормально... хорошее". Скучным становится когда-то грозный Ближний Космос.

- Пойду запущу пару "корзинок",- сказал, потягиваясь, Ларри Ларк. Как-никак "Золотой петушок". Авось да и поймаем чего, не для науки, так для отчета.

- Добро, капитан, - отозвался Другоевич. - Все хоть занятие.

В исследовательском отсеке Ларри Ларк не спеша опустился в кресло, нажал педаль, отпирающую затвор катапульты, и протянул руку за автономной метеоритной ловушкой, именуемой в быту корзинкой...

В этот самый момент его обожгло, стиснуло, оглушило грохотом. Словно гигантских размеров скала, тяжелая и раскаленная, рухнула на капитана. Теряя сознание, он еще успел услышать треск. Треск, от которого вмиг седеют космонавты. Но Ларри Ларку это не грозило - он и без того давно был сед. "Профессор Толчинский" трещал, как орех, сжатый щипцами, - если только кто-нибудь когда-нибудь слышал этот треск изнутри ореха.

Как маятник, туда-назад, туда-назад метался Руно Гай по операционному отсеку. Стиснув зубы, сцепив пальцы за спиной, сдерживая себя изо всех сил, - шесть шагов туда, шесть назад, шесть туда, шесть назад. Вот уже месяц, наверное, как начал он метаться по отсеку. Хотел успокоиться вдали от людей, привести в порядок нервишки - и вот на тебе, совсем распустился. Мало того, познакомился с галлюцинациями. Все чаще казалось, что стоит ему резко перейти в одну сторону отсека - и весь бакен клонится в ту же сторону, пусть немного, но явно клонится, а потом так же и в другую. Руно Гай знал, что это чушь, дичь и чертовщина, что трехсоттонную громадину бакена не в состоянии раскачать его восемьдесят килограммов, но ощущение было сильнее доводов разума.

Так он шагал по отсеку, исподтишка наблюдая, как уходят вниз под его тяжестью пол, стены, пульты, плафоны, и думал свою неотвязную думу. Вот уже месяц, наверное, ни на минуту не мог от этой думы отделаться.

Нора.

Как она там, на Земле, Нора?

Эх, Нора, Нора! Молчит!

Что же все-таки произошло, Нора?

Он и с закрытыми глазами видел ее как наяву. В аллеях института. На террасе гостиницы в Жиганске. На Адриатическом пляже. На паруснике, пересекающем Ленское водохранилище. На космодроме. В тайге на охотничьей тропе.