Комбыгхатор

Утром он сделал мне комплимент. Когда я выходила из ванной, на ходу вытирая волосы, он сказал:

— У вас волосы цвета лисичек.

Я удивилась:

— Да? А мне казались, что они рыжие. Они всегда рыжие, когда мокрые. А когда высохнут, становятся каштановыми, а к вечеру совсем чёрные.

— Но сегодня они цвета лисичек. А вы знаете, что у вас и глаза меняются в течение дня. Утром они карие, к вечеру зелёные, а ночью какие-то белёсые.

— Да, я знаю. Вот поэтому ночью я сплю с закрытыми глазами. Чтобы никого не испугать.

Он рассмеялся:

— У вас раса ведьм.

— Да, — сказала я. — Мы все принадлежим к одному виду.

Он расхохотался, и мы снова стали много разговаривать.

Потом наступил тот день, когда мы сели на его трактор и поехали на свалку за новыми вещами. Трактор громко тарахтел, сзади тряслась и гремела железными бортами телега. Пока мы ехали, мы молчали. Это было даже удивительно. Оказывается, за последнее время мы молчали только в двух случаях: когда ночью спали и вот сейчас, когда ехали на тракторе.

Пока мы так ехали и молчали, я вдруг подумала, а зачем? А зачем я тут? И даже в широком смысле, зачем я на Земле? Вероятно, случайность. Вероятно, кто-то прилетел, вырыл подземную пещеру, выстроил соты, отложил туда будущую меня, а потом этот несчастный случай, но я, к счастью, выжила и вот теперь хожу по Земле… Но зачем?

Меня настолько растревожил этот вопрос, что на свалке просто всё валилось из рук. И — больно падало на ногу. Сначала на одну ногу, а потом на другую. Левой ноге было очень больно, правой даже меньше, но на ней появилась кровавая ссадина. Магний очень испугался и сказал, что это опасно, потому что тут всякие микробы, и он быстро вывел меня со свалки.

Я села под дерево на сухие тёплые листья. Ствол тоже был тёплый, нагревшийся на слабом осеннем солнце. Солнце светило мне в глаза и улыбалось. Я чувствовала, что сегодня у солнца особенно хорошее лицо. У солнца оно такое же, как и у луны. У них одинаковые глаза, нос и рот, но луна всегда грустная, а солнце ещё может и улыбаться. Это потому что луна из серебра, а солнце — из золота. Так нам говорили в детстве.

В детстве нам кто-то из старших ребят говорил, что луна и солнце — это две монеты. Золотая всегда улыбается, а серебряная нет, потому что она дешевле. Только я почему-то не соглашалась. Я говорила, что солнце улыбается не поэтому, что оно золотое, а потому что горячее. Вот луна, почему она грустная? Потому что её уже отлили и бросили на землю. Чтобы она остывала, и она уже остыла. А солнце ещё только отливают. Но там уже тоже есть нос и рот, и глаза. И они двигаются, потому что золото ещё не остыло и не застыло, вот и лицо ещё как будто живое. И оно всё чувствует. Солнце улыбается, когда тебе холодно, и своей улыбкой оно тебя согревает. Но может показывать и сердитость, когда тебе слишком жарко, и тогда ты хочешь забраться от него в тень. Всё это происходит потому, что солнце ещё не бросили на землю. А вот когда его бросят и оно остынет, тогда на земле будут просто лежать две грустные монеты, и меж ними не будет никакой разницы.

Со мной спорили и доказывали, что какая-то разница всё равно будет, потому что монеты из разного металла, но я всё равно говорила, что нет, совершенно никакой разницы. Обе грустные, когда упадут на землю. Потому что жизнь тоже грустная штука. Я так громко спорила и так настаивала на своём, что мой младший брат в конце концов начинал реветь. Он хотел, чтобы солнце не застывало с таким же грустным лицом, как луна, а чтобы только с улыбкой. И я ему обещала. В детстве мы с ним… В детстве?

Когда Магний загрузил трактор и сказал, что мы можем садиться и ехать, я уже знала, что не поеду. Я не знала, куда я пойду и зачем и что делать дальше, но возвращаться назад я уже точно не хотела.

— Вы не заболели? — участливо спросил он.

— Нет. Но, кажется, да.

— Тогда вам надо в больницу.

— В больницу? Наверное, мне не надо в больницу.

— Нет, надо в больницу. Это лучший способ понять, что с вами происходит.

И тут я внезапно согласилась.

— Хорошо, я согласна на больницу. А где больница?

— Совсем рядом. Пойдёмте, я вас провожу.

— Спасибо, я дойду сама.

— Тогда я вам просто покажу.

От просёлка наискосок отходила прямая, как стрела, просека, и посередине неё тянулась такая же прямая серебристая труба.

— Идите вдоль этой трубы по тропинке, — показал Магний. — Через двести метров труба повернёт налево, и ещё через двести метров вы увидите большой белый резервуар. Смело проходите мимо него. Не бойтесь. Это бак-накопитель ожижителя биологических отходов. А здание, которое рядом, это морг. От морга, вернее, к моргу идёт подземный тоннель, но там есть дорога и поверху. Она выведет вас к главному корпусу больницы.

— Вы меня не проводите? — спросила я.

 

Дневниковые записи Раздо. Свидетельство #21

Вчера Шесси из-за чего-то обиделась на меня и начала ко всему придираться:

— Зачем ты передвигаешь стиральную машину включённой? Она может тебя стукнуть током!

— Ну, стукнет, так и я её стукну. Могу даже пнуть.

Она обиделась.

 

Вакцина для цикад. Свидетельство #22

Комбыгхатора пятого уровня, человека, обладавшего сразу пятью именами, я встретила в приёмном покое, когда сидела и дожидалась своей очереди. Он заглянул в помещение, будто разыскивая кого-то, а, увидев меня, сразу начал рассматривать с нескрываемым бесцеремонным интересом. Потом он ушёл куда-то внутрь здания, а, вернувшись, сразу подошёл ко мне.