Щит Королевы

И с тех пор потерял Драг покой. Не сдержать слова он не мог – не эльф все-таки. Как придет ему королева на ум, так и гонит он от себя эти мысли прочь. Утром гонит, днем гонит… До того довел себя, что ни о чем другом уж и думать не мог.

Болтают, правда, что тогда-то Драг и сдвинулся. Вернулся живым из похода, дан жизнь еще двум сыновьям, а потом и их порешил, и с собой покончил. Вот и я что-то в последнее время чувствую себя этаким Драгом Шило на новый лад. Чем больше гоню от себя мысли о Фионе, тем больше схожу с ума.

Я запутался. Вижу одно, а верю совсем другому. Вернее, не знаю, чему верить.

Буквально со всех сторон получается, что Фиона – совсем не та обаятельная и задорная человеческая девчонка, какой старательно хочет казаться. На поверхности все чинно и прилично: и короля любит, и спасти его не прочь, и жизни своей за Хорверк не пожалеет. А на деле выходит, что к ней-то и стекаются ниточки заговора.

Лимбит, конечно, настоящий друг. Как он меня! Глаза завязая, раскрутил да и спрашивает: в какой стороне Ольтания? Ткнул я пальцем, а он и рад по плечу похлопать: правильно, говорит, угадал. Я, дурак, и обрадовался.

Это я к тому, что Лимбит не просто так со мной болтая – в нужную сторону подталкивал. А как я стал в правильном направлении носом тыкаться, он тихонечко так в сторонку отступил и громко зааплодировал: «Сметлив да умен ты, Мэтт, лучше многих других соображаешь, не обмануть тебя злым ворогам!» Тут я и успокоился. И, как выяснилось, рановато.

Да и с Фионой – сплошная глупость получилась. Ну не могу я любимого человека в предательстве подозревать! Хоть рубите меня, не могу!

Любимого человека? А что – любимого! Такой уж я есть – и друзей своих люблю, и к королеве, хоть и недолго ее знаю, привязаться успел. Влюбчивый, наверно… Да и можно ли всерьез защищать то, что не любишь?

Нет, не так.

Кого я хочу обмануть? Ее? Себя?

А вот она меня обманула. Переиграна. Только такой круглый идиот, как я, мог потребовать почитать дневник. Лимбит бы хохотал надо мной до упаду.

Ну, кто, кто станет записывать в дневник тайные планы – при том что про Фионину тетрадочку только ленивый не знает?! Выходит, я ее обидел на пустом месте. А она правильно сделала, что чуть не запустила в меня этим самым дневником – все равно я бы ничего не узнал, только расписался бы в собственной глупости.

Если мне не удастся выяснить, виновна ли Фиона, я сойду с ума. Внутри будто что-то ворочается – противное, мерзкое, выгрызающее внутренности, сладко покусывающее сердце. Пока Фиона рядом, я верю каждому ее слову. Как уходит, перед глазами встает Кабад. И шепчет с ехидной такой ухмылкой:

– А вот что ты ему ни слова не говорила про свою интрижку со Стради – уверен!

И внутри эхом: «Уверен, уверен, уверен…»

Да ни в чем я уже не уверен!

Только вернулся от Фионы, забежала Чинтах. Нарядная, сияющая, удивительно очаровательная. Косы она отстригла и с мягкими завивающимися локонами стала еще прелестнее.

Да, мое отсутствие определенно пошло ей на пользу.

Чмокнув в щеку, Чинтах пригласила позавтракать с ней на следующее утро… в «Лопоухом гепарде». Отказать я не смог – если обидел одну женщину, это не повод обижать еще и вторую.

Свет, что ли, клином сошелся на этом «Лопоухом гепарде»?..

Согласился и сразу вспомнил, как Фиона расспрашивала меня про брайгенские таверны – где мы обедаем, где вечера проводим. А я никак не мог взять в толк, что значит «престижное местечко» – у нас-то народ ходит не туда, куда «нужно», а туда, где вкусно. Умеешь готовить, так за посетителями дело не станет, а не умеешь – значит есть повод призадуматься, правильно ли разгадал свое призвание и не стоит ли лишний раз посетить Храм Дара.

Впрочем, с призванием у Прада все было в порядке. Жена его и раньше славилась своим грибным студнем, а после того как Прад вернулся из Иратака (есть такой городок неподалеку от ольтанской столицы, ежели кто не знает) с рецептом оленины под соусом бешамель, в «Лопоухом гепарде» стало не протолкнуться…

Спал плохо, беспокойно. Хорошо, хоть на этот раз обошлось без кошмаров про запертую в клетке Чинтах.

Наутро я отправился в «Лопоухий гепард». Никаких приготовлений к собранию заговорщиков я не заметил. Прад, конечно, молодец – идея превратить таверну в кусочек Ольтании просто великолепна! Своды он стилизовал под трапезную в каком-нибудь замке, на стенах красовались «охотничьи трофеи», а привычные для нас бочки с элем отлично вписались в интерьер, отчего «Гепард» сразу стал напоминать уютные монастырские подвалы. Огромный камин украшала скалящаяся морда гепарда – и где он только ее раздобыл? Вернее, я так думаю, что это гепард, а на самом деле – кто его знает. Но в итоге получилось очень славно и необычно.

Чинтах весело щебетала, поглощая тарталетки с грушевым повидлом, которое Праду бочками доставляли из Тильяса вместе с пресловутыми оленями и множеством других ольтанских вкусностей, казавшихся Фионе примитивными, а нам – весьма изысканными. Однако о самой Фионе речи, к счастью, не заходило – и то хорошо.

– Тебе не кажется, что нам уже пора что-то делать? – беззаботно проворковала Чинтах в ожидании вишневого шербета. Отличная, кстати, штука, когда стоишь у горна…

– Нам? – на всякий случай уточнил я.

Кто знает, что на уме у этих женщин: может, она о народе Хорверка, а может, о наших с ней отношениях.

– Ну да, – кивнула гномиха. – Какие-то гады вертят нами как хотят – то короля чуть не погубили, то королеву едва не зарезали. А мы? Сидим и ждем, что еще взбредет им в голову?

Эх, рассказать бы про Лимбита и про все наше расследование! Но нельзя: никакой, конечно, Чинтах не враг, но вдруг кому сболтнет – что потом делать?

Пришлось неопределенно помычать в ответ.

– Смотри-смотри, тебе ведь и сказать-то нечего! – Чинтах потянулась щелкнуть меня по носу, но тут же смутилась и неуклюже отдернула руку назад.

Хуже нет этого дурацкого словечка «бывший». Все позади, ничего впереди.

Повисло неловкое молчание.

– Да есть что сказать, – насупился я. – А толку. Вот поймаем кого-нибудь… А так – чего щеки надувать.

– Поймаете, как же, – фыркнула Чинтах. – Мэтт, ну неужели даже ты не понимаешь, что наш дорогой и ненаглядный Хорверк огромен и замшел, как валун над обрывом. Это все равно как жилу искать – один сарг, другой, ты и сам уже чувствуешь, что ничего-то здесь нет, а все долбишь, долбишь – только бы не признать своего поражения! И что, по-твоему, следует сделать с таким рудознатцем?

– Руки оторвать, – буркнул я. – И отправить беднягу в Храм Дара. Только при чем здесь, интересно, жила? Намекаешь, что Вьорк не на своем месте сидит?

– На своем, конечно, – отступила Чинтах. – Что Вьорк, что батюшка, что Хийнм – чудесные стариканы, и я их люблю уж никак не меньше твоего. Это Хорверк уже не тот. Считай, что они выросли в другой стране – и этой страны нынче нет.

Как мы все-таки с ней похожи! Я ведь совсем недавно думал о том же самом, только никак не мог придумать, что с этим делать. А вот Чинтах явно к чему-то клонит…

– И что теперь? Отправить их на покой? И сделать нас с тобой королем и королевой?

Щека у Чинтах дернулась, и только тогда я сообразил, что задел ее не меньше, чем Фиону. И столь же глупо и жестоко.

– А ты веришь в кровь Роракса? – вдруг спросила она.

Эх, знала бы Чинтах, как все на самом деле было! Но не рассказывать же ей о том, как Роракс чуть не стал эльфом. Или о том, что я не просто верю в кровь Роракса – теперь я знаю, что мой дальний предок был одним из его сыновей.

– «Моя кровь – это влага, и станет камень цветущим садом. Моя кровь – это узы, и станет народ единым», – процитировал я, чтобы ответить хоть что-то.

– В жрецы, что ли, готовишься? – хихикнула Чинтах. – Никак славе Дамерта позавидовал? Я же не про завещание Роракса, я по правде?

– Так и объясни толком! – потребовал я, начиная злиться.

Раньше просто было: не успеешь сказать – тебя уже поняли. А теперь куда ни повернешь, везде ухабы с колдобинами. Слова выбираешь, как на допросе: как бы чего лишнего не сболтнуть. И все равно ничего не выходит!