Страница 11 из 30
§ 1. Умение одеваться. Общие принципы.
§ 2. О чистоте и ее роли в процессе одевания.
§ 3. О мужских нарядах.
§ 4. О женских нарядах.
§ 5. О разнообразии в костюмах; заключение.
§ 1. Умение одеваться. Общие принципы
Многие люди смотрят на одежду, как чернорабочие на свои грязные смрадные обноски, и совершенно спокойно прячутся ежедневно в одну и ту же ветхую скорлупу; люди эти подобны тем простакам, что живут, не замечая ничего вокруг себя, и умирают, так и не пожив в свое удовольствие, не отведав вкусных блюд, не познав женских ласк, не сказав ничего глупого, но и не произнеся ничего умного. Но «прости им, Господи, их прегрешения, ибо не знают, что делают!»[108]
Можно, конечно, попытаться обратить их в элегантную веру, но поймут ли они когда-нибудь основополагающие принципы нашей науки?
XLII. Чернь прикрывает наготу, богач и глупец разряжаются в пух и прах, элегантный человек одевается.
XLIII. Умение одеваться — это наука и искусство, плод привычки и чувства меры.
В самом деле, какая сорокалетняя женщина не согласится, что костюм — результат подлинно научных изысканий?
И разве не всякому ясно, что до тех пор, пока вы не привыкнете к новому костюму, он не будет сидеть на вас по-настоящему элегантно? Что может быть смешнее гризетки в бальном платье? А если говорить о чувстве меры, то кому не случалось видеть в гостиных ханжей мужского и женского пола, разодетых по-царски, сверкающих золотом и брильянтами и больше всего напоминающих японских божков! Отсюда следует мораль, о которой нелишне напомнить даже завзятым кокеткам и многоопытным соблазнителям:
XLIV. Дело не в костюме, а в умении его носить.
Следовательно, главное не купить ткань подороже, а уловить дух той или иной ткани. В провинции, да и в Париже немало людей, не сведущих в новых модах и способных повторить ошибку одной испанской герцогини, которая, обзаведясь драгоценным сосудом необычной формы, по некотором размышлении сочла, что он достоин украсить праздничный стол, и приказала подать в нем тушеное мясо с трюфелями — ей и в голову не пришло, что сей позолоченный фарфоровый сосуд является предметом личной гигиены.
Нынешние нравы практически уничтожили костюм. Вся Европа носит сукно, поскольку и аристократы, и народ инстинктивно почувствовали великую истину: лучше одеваться в тонкое сукно и иметь лошадей, чем блистать драгоценностями, как средневековые сеньоры и придворная знать времен абсолютной монархии. Элегантность нынче зависит от тщательного отбора деталей туалета: простота роскоши сменилась роскошью простоты. Есть, конечно, и другой вид элегантности... но это всего лишь разновидность тщеславия. Так иные женщины шьют себе наряды, которые бросаются в глаза, они закалывают волосы брильянтовыми пряжками, пришпиливают банты сверкающими булавками, а иные мужчины, мученики моды, живущие на мизерную ренту, ютятся в мансардах, дабы иметь возможность одеваться по последней моде, щеголять в запонках с драгоценными камнями, ходить в панталонах с золотыми пуговицами, подносить к глазам шикарные лорнеты на цепочке и обедать у Табара[109]!.. Сколько их, этих парижских танталов, по неведению или по глупости пренебрегают аксиомой:
XLV. Костюм — не предмет роскоши.
Множество людей, даже более или менее искушенных, образованных и возвышенных, очень плохо понимают разницу между костюмом пешехода и костюмом человека, ездящего в карете!..
Какое несказанное наслаждение доставляет знатоку, прогуливающемуся по улицам и бульварам Парижа, вид тех гениальных женщин, которые запечатлевают свое имя, положение, состояние, образ мыслей и чувств в своем наряде и кажутся художнику или светскому наблюдателю подлинными произведениями искусства, меж тем как пошлая толпа их даже не замечает! Их наряд — это идеальная гармония цвета и форм, это завершенность в мелочах, которой красавицы обязаны изобретательности ловких горничных.
Парижские богини великолепно умеют ходить по улицам пешком, ибо многажды вкушали рискованные удовольствия, к каким располагает экипаж: лишь тот, кто привык ездить в карете, умеет одеться для пешей прогулки.
Именно одной из этих восхитительных парижанок мы обязаны двумя нижеследующими максимами:
XLVI. Карета дает женщине право на любую дерзость.
XLVII. Тот, кто ходит пешком, вынужден постоянно бороться с предрассудками.
В таком случае прозаические пешеходы должны руководствоваться в выборе костюма прежде всего следующей аксиомой:
XLVIII. Все, что делается напоказ, равно как и всякая шумиха, недостойно человека со вкусом.
Впрочем, лучше всех сказал об этом Браммел, и англичане освятили его мысль своими согласием:
XLIX. Если народ глазеет на вас, значит, вы одеты скверно — слишком хорошо, то есть слишком изысканно либо слишком вычурно.
Вняв этому бессмертному афоризму, всякий пешеход постарается выглядеть незаметным. Его цель — казаться разом и заурядным, и изысканным; толпе ни к чему знать, кто он; достаточно, чтобы его узнавали посвященные. Вспомните, что Мюрата прозвали «королем Франкони»[110], и вы поймете, как суров свет к хлыщам! Они навлекают на себя всеобщие насмешки. Тот, кто одевается чересчур роскошно, впадает, быть может, в еще больший грех, чем тот, кто пренебрегает своим внешним видом; без сомнения, не одна претенциозная кокетка содрогнется, услышав нашу аксиому:
L. Опережать моду значит превращаться в карикатуру.
Теперь нам осталось развеять одно из самых прискорбных заблуждений, царящее среди людей, не привыкших размышлять и наблюдать; мы произнесем приговор, который, что бы ни говорили женщины со вкусом и салонные философы, обжалованию не подлежит:
LI. Костюм подобен штукатурке: он все подчеркивает; его цель — не столько скрывать недостатки фигуры, сколько оттенять ее достоинства.
Отсюда вытекает следующая мораль:
LII. Если костюм скрывает, маскирует, утрирует, идет против велений естества и моды, он заслуживает безоговорочного осуждения.
Следственно, всякая мода, основанная на лжи, безвкусна и скоротечна.
Тому, кто усвоил эти принципы, выработанные на основе пристальнейших наблюдений, строжайших расчетов и неумолимой логики, ясно, что хотя дурно сложенная, сутулая, горбатая или хромая женщина не должна, разумеется, хвастать своими недостатками, ей не пристало и вводить окружающих в заблуждение, стараясь полностью замаскировать свои изъяны; обман недостоин женщины. Если вы прихрамываете, делайте это так же грациозно, как мадемуазель де Лавальер, и старайтесь, чтобы очарование вашего ума и ослепительные богатства вашей души заставляли всех забыть о вашей хромоте. Когда же, наконец, женщины поймут, сколько преимуществ таят в себе их недостатки!.. Мужчина или женщина без недостатков — существа ничтожные.
Заключим эти предварительные размышления, верные применительно к любой стране, афоризмом, понятным без комментариев:
LIII. Дыра есть несчастье, пятно есть порок.
1830 г.
ТЕОРИЯ ПОХОДКИ
Чему, как не электрической субстанции, можно приписать магическое действие, с помощью которого воля властно сосредоточивается во взгляде, чтобы по приказу гения испепелить препятствия, звучит в голосе или просачивается, несмотря на лицемерие, сквозь человеческую оболочку?
108
...«прости им Господи...» — Лук., 23, 34.
109
Табар Пьер Франсуа (ок. 1788—1834) — парижский ресторатор.
110
...Мюрата прозвали «королем Франкони»... — Это прозвище Иоахиму Мюрату (1767—1815), маршалу Франции и неаполитанскому королю в 1808—1815 гг., дал сам Наполеон, уподобивший его за талант наездника и страсть к чересчур пышным нарядам цирковому наезднику Антуану Франкони (1738—1836), хозяину весьма популярного в эпоху Империи Олимпийского цирка.
111
«Интеллектуальная история Луи Ламбера» — первое отдельное издание повести «Луи Ламбер» вышло под этим названием незадолго до опубликования «Теории походки», в феврале 1833 года. Это произведение — философская исповедь Бальзака; заглавному герою он придал многие свои черты, от обучения в Вандомском коллеже (там же учился сам писатель) до работы над «Трактатом о воле», весьма похожим на тот «Опыт о человеческих силах», который Бальзак назвал «трудом всей своей жизни» (Balzac H. Correspondance. Textes réunis, classés et a