Страница 10 из 30
Шарль Нодье воплотил этот образ в своем Уде[94] — обаятельном человеке, чей портрет написан подлинным мастером. Впрочем, лишь тот, кто не только читал очерк Нодье, но и слышал его устные рассказы об Уде, может судить о поразительном воздействии, которое оказывают на окружающих эти избранники судьбы...
Подобное магнетическое воздействие и является великой целью элегантной жизни. Мы все должны стремиться к нему, но добиться успеха крайне трудно, потому что для этого потребна прекрасная душа. Счастливы те, кому она дарована! как радостно им видеть, что всё: и природа, и люди — благоволит к ним!..
Теперь все самое важное сказано; нам осталось лишь уточнить подробности.
Часть третья
О предметах личного обихода
— Как вы полагаете, можно ли стать гением безо всех этих пустяков?
— Да, сударь, но от них зависит, насколько любезным и воспитанным гением вы будете.
Глава V
О костюме и его деталях
Один молодой писатель, чей философский ум подвергает серьезнейшему рассмотрению вопросы самые легкомысленные, высказал, говоря о моде, мысль, которую мы примем за аксиому:
XL. Костюм есть выражение общества.[95]
Эта максима так полно воплощает в себе все наши теории, что все дальнейшее явится не чем иным, как более или менее удачным развитием этой мудрой мысли.
Ученый муж или светский щеголь, который занялся бы изучением костюма того или иного народа в различные эпохи, написал бы в результате живописнейшую и правдивейшую историю наций. Разве длинные волосы франков, тонзура монахов, бритые головы сервов[96], парики короля Попокамбу[97], аристократическая пудра и прически а-ля Тит[98] не воплощают для нас основные этапы нашей истории? Исследовать причины популярности башмаков с острым, загнутым кверху носком, кошельков на поясе, капюшонов, бантов, фижм, перчаток, масок, бархата — значит пуститься в странствие по запутанному лабиринту законов против роскоши и обойти все поля сражений, где цивилизация одержала победу над грубыми нравами, которые занесли в Европу средневековые варвары. Если Церковь постоянно отлучала священников, надевших короткие штаны или панталоны, если парики каноников из Бове[99] целых полвека служили предметом дебатов в парижском парламенте, — значит, эти по видимости пустяковые вещи выражали взгляды и интересы определенных лиц. Возьмите что угодно: обувь, одежду, головные уборы, и вы увидите, что предметы эти неизменно служили символами для прогрессистов или ретроградов, становились для враждующих сторон предметом ожесточенной борьбы. Нередко обувь свидетельствует о привилегированном положении, нередко капюшон, чепец или шляпа возвещают переворот в обществе, узор или перевязь, желтая лента или орнамент являются эмблемой той или иной политической партии, обличают принадлежность к крестоносцам или протестантам, к сторонникам Гизов и Лиги, Генриха IV или Фронды[100].
Вы носите зеленый колпак[101]? Вы человек бесчестный.
У вас на платье желтый лоскут[102] взамен плевка? Прочь отсюда, иудей, пария христианского мира!.. Сиди в своей конуре и не смей выходить после комендантского часа, иначе заплатишь штраф!
А ты, девушка, ты ходишь, звеня запястьями, у тебя на шее дивные ожерелья, а в ушах серьги, сверкающие, как твои глаза!.. Берегись, не попадайся на глаза страже — она схватит тебя и посадит в тюрьму, чтобы тебе неповадно было разгуливать по улицам, играя бедрами, чтобы при взгляде на тебя у стариков не разгорались глаза и они не истощали бы для тебя свою мошну...
У вас белые руки?.. Вас душат с криками: «Да здравствует Жак-Простак! Смерть господам!»
Вашу грудь украшает бургиньонский крест святого Андрея[103]?.. Смело входите в Париж: там правит Иоанн Бесстрашный.
Вы носите трехцветную кокарду[104]?.. Бегите! В Марселе вас могут убить, потому что пушки Ватерлоо изрыгнули на нас смерть и ветхих Бурбонов.
Отчего же костюм — самая красноречивая характеристика человека, как не оттого, что он — своего рода иероглиф, выражающий человека сполна, со всеми его политическими убеждениями и каждодневными привычками? «Вестигномика»[105] достойна считаться составной частью науки, созданной Галлем и Лафатером. Хотя нынче все мы одеваемся почти одинаково, в уличной толпе, в парламенте, в театре или на прогулке можно без труда отличить жителей квартала Маре от обитателей Сен-Жерменского предместья, владельцев особняков в квартале Шоссе-д'Антен от выходцев из Латинского квартала[106], пролетариев от домовладельцев, производителей от потребителей, адвокатов от военных, тех, кто разглагольствует, от тех, кто действует.
Подобно тому как индендант мгновенно распознает мундиры различных полков, физиолог сразу же поймет[107], что скрывается за вашим платьем: роскошь, труд или нищета.
Предположим, перед нами вешалка. На ней висит мужское верхнее платье. Прекрасно. Стоит взглянуть повнимательнее, и вы легко опознаете сюртук чиновника по потертым рукавам и широкой поперечной полосе на спине, оставленной спинкой стула, на которую обладатель этого одеяния так часто опирается, закладывая в нос понюшку табаку или отдыхая от утомительного безделья. По набитым карманам вы без труда определите, что владелец сюртука — человек деловой, по оттопыренным — поймете, что хозяин его — праздношатающийся бездельник, часто разгуливающий руки в брюки, по карманам, зияющим, словно бездонная пасть, готовая проглотить очередную пачку банкнот, сразу догадаетесь, что принадлежит он лавочнику.
Одним словом, чистый или засаленный воротник, обтрепанные петлицы, следы пудры и помады, длина фалд, дырявая или целая подкладка — все недвусмысленно указывает на профессию, нрав и склонности обладателя платья. Вот модный фрак денди, а вот украшенный золотыми пуговицами фрак старомодного жителя Лиона; вот тонкое сукно, в которое облачен рантье, вот короткий коричневый сюртук маклера, а вот засаленная куртка скупца...
Итак, глубоко прав был Браммел, считавший костюм краеугольным камнем элегантной жизни: ведь одежда владычествует над убеждениями, определяет их, повелевает ими!.. Быть может, это дурно, но так уж устроен свет. Где много глупцов, там глупостям несть числа, так что нельзя не принять за аксиому следующую мысль:
XLI. Небрежность в одежде равносильна нравственному самоубийству.
Если утверждение, что костюм — это человек, верно, то к женщинам оно применимо еще больше, чем к мужчинам. Малейшая погрешность в выборе украшений может отбросить безвестную герцогиню на низшую ступень салонной иерархии.
Размышляя о совокупности важных проблем, связанных с наукой об одежде, мы были поражены общностью законов, которым подчиняются как женские, так и мужские костюмы в разных странах; затем мы пришли к выводу, что разумнее всего знакомить читателя с этими законами в том порядке, в каком мы облачаемся в одежды. Начать же придется с некоторых важных предварительных замечаний, имеющих отношение к внешнему облику в целом: ведь подобно тому, как, прежде чем начать говорить и действовать, человек одевается, так же прежде, чем одеться, он принимает ванну. Итак, нижеследующие параграфы суть результаты тщательных наблюдений, подсказавших нам порядок их расположения:
94
Шарль Нодье воплотил этот образ в своем Уде... — В апреле 1830 г. французский писатель Шарль Нодье (1780—1844) опубликовал в журнале «Ревю де Пари» очерк из цикла «Воспоминания об эпохе Империи. Портреты», посвященный Жаку Жозефу Уде ( 1773—1809) — блестящему офицеру наполеоновской армии, погибшему в 1809 году в сражении при Ваграме. «В высшей степени мягкий, любезный, учтивый, хладнокровно выслушивавший лживые или глупые речи, которые не вызывали в нем ничего, кроме жалости, глубоко почтительный ко всем искренним заблуждениям, он за всю жизнь дрался на дуэли не более трех раз, и каждая из дуэлей принесла ему преданного поклонника. Он прекрасно знал, как сильна его власть над людьми, и не без кокетства проверял ее на самых хладнокровных и неподатливых натурах. Я видел, как он простаивал часы напролет в Зоологическом саду перед клетками, в которых содержались хищные звери. Когда мы уводили нашего льва, другой рычал от тоски: он признал в этом человеке ровню и владыку» (Nodier Ch. Portraits de la Révolution et de l'Empire. P., 1988. T. 2. P. 39). Нодье писал о полковнике Уде и до 1829г., в вышедшей анонимно в 1815 году брошюре «Филадельфы. История тайных обществ в армии и военных заговоров, имевших целью свержение Бонапарта», где — не вполне основательно — изобразил Уде активным участником одного из таких обществ (от которого полковник в реальности очень быстро отошел), однако представляется несомненным, что Бальзак ссылается в «Трактате» не на эту давнишнюю брошюру, автором которой Нодье, вдобавок, не желал себя признавать, но на совсем «свежий» очерк 1830 года.
95
Костюм есть выражение общества. — Фраза, заимствованная Бальзаком из опубликованного на страницах «Моды» (1830, т. 2) очерка Ипполита Оже (1796—1881), более известного своими не слишком удачными попытками сделать карьеру в России и тесным знакомством с декабристом М. С. Луниным (см.: Cadot M. La Russie dans la vie intellectuelle française. P., 1967. P. 120—124). В свою очередь, афоризм Оже скорее всего представляет собою парафразу популярного в первой трети XIX века тезиса «Литература есть выражение общества», выдвинутого философом Луи де Бональдом в статье «О стиле и литературе» (1806).
96
...длинные волосы франков... бритые головы сервов... — У древних германцев и кельтов распущенные волосы были символом свободы и власти; напротив, сервы (крестьяне, находившиеся в личной и поземельной зависимости от феодала), а равно их жены и дочери были обязаны стричь волосы очень коротко.
97
...парики короля Попокамбу... — В стернианском романе Шарля Нодье «История богемского короля и его семи замков» (1830) в главе «Экспедиция» выведен король Томбукту по имени Попокамбу-Волосатый, обладавший «самой густой шевелюрой в мире» и по этой причине собравший уникальную коллекцию париков «академических, теоретических, философических, софистических, теологических, докторальных, медицинских, судебных и университетских». Утомленный общением с царедворцами-льстецами, Попокамбу заперся в своем музее, возведя в ранг своих советников парики, после чего выяснилось, что «никогда еще народ не был так счастлив, как когда им правят парики без голов» (Nodier Ch. Histoire du roi de Bohême... P., 1830. P. 230, 232).
98
...прически а-ля Тит... — Эту прическу (коротко стриженные волосы по античному образцу закручиваются по всей голове в кудри или завиваются и начесываются на лоб) ввел в моду в конце XVIII в. знаменитый трагический актер Тальма.
99
...парики каноников из Бове... — Мода на парики, распространившаяся во Франции во второй половине XVI в., вначале решительно осуждалась и католической, и протестантской церковью, представители которой единодушно видели в длинных волосах (как естественных, так и искусственных) дьявольское наваждение. Однако столетие спустя французы настолько привыкли к парикам, что их стали носить даже священники, причем не только в миру, но и во время церковной службы, что, в свою очередь, вызвало решительное осуждение традиционалистов. Ж.-Б. Тьер в книге «История париков» (1690) излагает истории нескольких священников, которых «жажда красоваться в парике даже перед алтарем» довела до жалобы в суд на собственный капитул; одним из таких любителей париков был каноник из кафедрального собора города Бове Рауль Фуа.
100
...к сторонникам Гизов и Лиги, Генриха IV или Фронды. — Приверженцы Священной Лиги — конфедерации католиков, принимавшей активное участие в религиозных войнах второй половины XVI века, — желали свергнуть короля Генриха III и возвести на французский престол своего ставленника Генриха де Гиза (1550—1588); Лига решительно не желала признать французским королем Генриха IV — гугенота, ради короны перешедшего в католичество (1593); борьба Лиги против Генриха IV окончилась в 1594г., когда король и вождь католиков герцог Майеннский заключили мир; Фронда — дворянская смута середины XVII века (когда Людовик XIV еще не достиг совершеннолетия и Францией правил кардинал Мазарини), имевшая целью ослабить абсолютную власть короля.
101
Вы носите зеленый колпак? — Такой колпак должен был надевать человек, уступающий свое имущество в пользу кредиторов, дабы его не объявили банкротом.
102
У вас на платье желтый лоскут... — Имеются в виду законы средневековых европейских государств, вынуждавшие евреев жить в отгороженных кварталах, носить на платье особые знаки и пр.
103
Вашу грудь украшает бургиньонский крест святого Андрея? — В первой половине XV в., когда Францией номинально правил слабоумный король Карл VI, за власть боролись две группировки: «арманьяки» под предводительством графа д'Арманьяка, а затем герцогов Орлеанских, и «бургиньоны» под командой бургундского герцога Иоанна Бесстрашного (1371—1419); а в 1413 г. «бургиньоны» избрали условным знаком своих сторонников зеленую шапочку и крест святого Андрея, который следовало носить на шее.
104
Вы носите трехцветную кокарду? — Трехцветная кокарда была символом революционной Франции и противостояла белым лилиям — символу Бурбонов, вернувшихся во Францию окончательно в 1815 г., после поражения Наполеона в битве при Ватерлоо.
105
«Вестигномика» — наука об определении характера человека по его костюму, придуманная Бальзаком по образцу физиогномики, то есть науки об определении характера человека по его внешнему виду и чертам лица (созданной швейцарским ученым И.-К. Лафатером).
106
Маре — аристократический квартал Парижа, имевший в 1830-х гг. репутацию косного и старомодного; здесь жили дворяне, придерживавшиеся «старинных» правил; в Сен-Жерменском предместье (районе, расположенном на левом берегу Сены, напротив королевского дворца Тюильри) жили аристократы, принятые при дворе и задававшие тон парижской великосветской жизни; квартал Шоссе-д'Антен (по названию улицы, проложенной лишь в начале XVIII в.) был кварталом финансистов, нуворишей и модников, а Латинский квартал — учебным и научным центром Парижа. Ср. в очерке И. Ожэ «О туалете» (Мода. 1830. Т. 2); «Общество, именуемое Сен-Жерменским предместьем, грешит высокомерием знати, но славится своим чувством чести. Общество, именуемое Шоссе-д'Антен, славится своим попечением о развитии промышленности, но грешит эгоизмом, жестокосердием и неумеренностью притязаний. Первое выбирает все, что удовлетворяет требованиям хорошего тона, второе — все, что производит впечатление на окружающих».
107
...физиолог сразу же поймет... — Под «физиологом» Бальзак разумеет, конечно, не естествоиспытателя, а сочинителя «Физиологии», подобной его собственной «Физиологии брака» или книги Брийа-Саварена «Физиология вкуса», послужившей для нее образцом. Физиолог в бальзаковском смысле — это тот, кто умеет угадывать по форме содержание и рассказывать о своих догадках изящно и остроумно.