Дань прошлому

Фракция, как и ЦК партии, строили свою стратегию в уверенности, что борьба за Учредительное Собрание и его прерогативы будет длительной и упорной. Допускали и даже предвидели, что его разгонят. Но неведомы были ни день, ни час, ни условия, в которых Учредительное Собрание вынуждено будет прекратить свою деятельность. Поэтому приходилось подготовиться к различным вариантам. Чтобы их разработать, бюро выделило из себя специальную "Комиссию первого дня", как бы главный штаб, который должен был, в меру возможного, предусмотреть пути и средства, как наиболее плодотворно провести первое заседание.

Убеждать и спорить с большевиками в самом заседании представлялось совершенно никчёмным. Важнее провести заседание так, чтобы оно, если бы даже оказалось последним, укрепило позиции для последующей борьбы с большевиками. Опасности подстерегали на каждом шагу. Собрание могло быть распущено до того, как оно будет открыто.

Собрание могло и не открыться за отсутствием установленного кворума в 400 человек: за фактическим отсутствием достаточного числа избранных и зарегистрированных депутатов или вследствие умышленной неявки большевиков и левых эс-эров. Собранию могли не дать "конституироваться" и выбрать свой президиум. Могли Собрание "занять" выборами и убить на это всё заседание. Его могли взорвать и сорвать на любой мелочи: на споре о порядке дня так же легко, как и на личной вспышке отдельного депутата. Собрание могло перестать жить до официального его открытия. Еще хуже было бы, если начавшаяся жизнь оказалась столь краткотечной и бессодержательной, что от нее ничего не осталось бы для будущего - для борьбы с большевиками и устроения России. Всячески оберегая Учредительное Собрание, как десятилетием раньше берегли Вторую Думу, нельзя было упускать из виду цель, ради которой Собрание следовало беречь. Приходилось маневрировать между бесплодным доктринёрством и безыдейным оппортунизмом. Надо было уже первое заседание провести и закончить так, чтобы от него нечто осталось.

План, выработанный "Комиссией первого дня", состоял в том, чтобы не принимать боя с противником на невыгодных позициях - по вопросам слишком специальным, тонким или второстепенным, чуждым или недоступным пониманию широких масс. Бой должен быть принят в таких условиях, чтобы непримиримость обоих начал - демократии под лозунгом "Вся власть Учредительному Собранию!" и так называемой диктатуры пролетариата под лозунгом "Вся власть Советам!" проступала возможно отчетливее и резче: чтобы не только в истории, но и в народном сознании, чувствах и воспоминаниях осталась нерушимой связь Учредительного Собрания с народными чаяниями.

Особенно крестьяне настаивали во фракции на том, что одно декларативное выражение задач Учредительного Собрания их не устраивает - недостаточно и непонятно массам. Необходимо наглядно, в форме закона, показать, чего добивается и что предполагает осуществить Учредительное Собрание. Крестьяне требовали выдвинуть в первую очередь законопроект о земле, дабы в случае, если придется разъехаться по домам, они могли бы показать избирателям, чего домогалось Учредительное Собрание и что не дали ему осуществить большевики.

В общих чертах наш план был тот же, что у Первой Думы, распущенной по выигрышному, для закрепления в народном сознании идеи народоправства, земельному вопросу. Разница - и не в пользу Учредительного Собрания - была в том, что Первая Дума, отбивавшаяся, но тоже не отбившаяся, от натиска справа, всё-таки уже существовала 72 дня, сконструировалась и начала действовать, тогда как Учредительное Собрание, желая стать всем, не обладало против своих врагов слева ничем - даже тем, чем располагала Первая Дума. Первая Дума по преимуществу оборонялась, тогда как Учредительному Собранию предстояло вместе с обороной идти штурмом - быть одновременно и знаменем и знаменосцем.

Пред "Комиссией первого дня "встал вопрос, кого наметить председателем и секретарем Учредительного Собрания. Не знаю, каковы были возражения против моей кандидатуры в секретари, если они были. Моя кандидатура обсуждалась, конечно, в моем отсутствии, и представлялась естественной после того, как я благополучно отбыл стаж секретаря Предпарламента. Кандидатура в председатели В. М. Чернова была одобрена после длительного обсуждения, многих возражений и колебаний, - по необходимости, за отсутствием лучшей, без всякого воодушевления.

Умение руководить многоголовым собранием не входило в число многих бесспорных дарований Чернова. И когда можно было выбирать, он сам предпочитал амплуа докладчика роли председателя. В данном же случае и политическая линия Чернова не вполне совпадала с линией, которой держалась фракция и ее бюро. Но выбора не было - естественный председатель Авксентьев находился в Петропавловской крепости. Чернова, к тому же, меньше других эс-эровских лидеров коснулась большевистская клевета и напраслина. "Селянский министр", как любил себя называть

Чернов и как с издёвкой именовали его и враги, успешнее других конкурировал в крестьянской среде в популярности и влиянии с победителями-большевиками.

Комиссия уведомила Виктора Михайловича, что на него возложена труднейшая и ответственейшая задача председательствовать в Учредительном Собрании и произнести первую речь после официального избрания председателем. Его ознакомили и с общим планом, выработанным комиссией. Чернов поблагодарил за избрание и обещал свою будущую речь произнести в духе намеченного плана. Кое-кто попробовал было попросить будущего председателя ознакомить членов комиссии с общим содержанием своей речи, но Чернов уклонился от этого - не формально, но фактически.

Наряду с "Комиссией первого дня" созданы были и другие комиссии: по земельному вопросу, по рабочему, по народному образованию, по внешней политике, организационному и др. В государственно-правовой комиссии председательствовал я, товарищами председателя были избраны Виссар. Як. Гуревич и Пит. А. Сорокин, секретарем - С. А. Трупп. В комиссию приглашены были сведующие лица: профессора Лазаревский, Люблинский и Понтович, А. Кулишер, Брамсон, Яшунский, Шаскольский. В первую очередь мы сосредоточились на выработке проекта Наказа (докладчиком был депутат Первой Думы А. А. Булат), на организации власти (докладчики: Сорокин и я) и на вопросе о федерации (докладчики: Шаскольский, Гуревич и Святицкий). Ко дню открытия Учредительного Собрания в портфеле фракции оказались: "Закон о земле", "Обращение к союзным державам", проекты "организации исполнительной власти", "гвардии Учредительного Собрания", "иммунитета членов Учредительного Собрания" и "Постановление о государственном устройстве России". Это "постановление" "Именем народов, государство Российское составляющих, Всеросийское Учредительное Собрание провозглашается Российской Демократической федеративной Республикой, объединяющей в неразрывном союзе народы и области, в установленных федеральной конституцией пределах, суверенные", - явилось результатом долгих и больших трудов. На мой взгляд, оно выдержало испытание времени и, кто знает, быть может сослужит службу и в будущем.

Главной задачей, которую ставила себе эс-эровская фракция, как фракция Учредительного Собрания, было не предотвращение физического разгона Учредительного Собрания, - что явно было вне компетенции и возможностей фракции, бюро и комиссий, а предотвращение делового и, тем самым, морально-политического провала Учредительного Собрания. Не все члены фракции соглашались с такой стратегией. Были и сторонники более решительных действий и немедленной подготовки фракцией вооруженной борьбы против большевиков.

С точки зрения этих активистов, состоявших главным образом из избранных от фронта членов Учредительного Собрания, подготовка законопроектов являлась пустой и никчёмной игрой в парламент и легальность. Сторонники этого взгляда расстрелянные впоследствии большевиками Д. Сургучев и Б. Фортунатов, перводумец Онипко, захваченный большевиками в Праге Сергей Маслов и Борис Федорович Соколов, в будущем беллетрист потом "биолог-эволюционист", как он себя называл, и исследователь рака, - с пренебрежением относились к работе всех наших комиссий и поддерживали ближайший контакт с так называемой военной комиссией эс-эровского Центрального Комитета. Насколько успешной оказалась работа этих активистов, показали последующие события. Но и в историческом аспекте, вспоминая прошлое, один из главных вдохновителей и руководителей "активистов", Борис Соколов, за неудачу Учредительного Собрания винит кого угодно - эс-эровскую фракцию, эс-эровский ЦК, самое Учредительное Собрание, но никак не себя и своих сторонников.