Страница 81 из 93
Этот разнобой не мог не смущать слушателей курсов. Ведь ни одно из приведенных наименований не раскрывало истинную природу и назначение армии Советской республики. А разнобой, отсутствие единства во взглядах на новую армию только запутывали дело ее строительства.
...Когда на следующий день после Н. В. Крыленко к нам на занятия пришел Я. М. Свердлов, группа слушателей окружила его и наперебой стала высказывать ему свои сомнения. Якову Михайловичу, видно, наша горячность пришлась по душе. Чувствовалось, для себя председатель ВЦИК этот трудный вопрос уже решил.
- Нет, товарищи, - сказал он твердо, - милиция вряд ли заменит нам армию.
Несколько дней спустя состоялось очередное (третье) занятие, которое проводил В. И. Ленин.
Тема примерно та же, что у Подвойского: организация вооруженных сил социалистического государства. Если предыдущие занятия Ильича больше походили на семинар, то это по форме вылилось в лекцию с элементами инструктивного доклада.
- Мы, - говорил Владимир Ильич, - стоим перед фактом гражданской войны, навязываемой нам контрреволюцией, классами эксплуататоров. Против Советской власти выступают кайзеровская Германия, империалисты Антанты. Только регулярная, хорошо организованная, дисциплинированная армия, социалистическая Красная Армия рабочих и крестьян может защитить социалистическое государство. Старая армия должна быть полностью распущена. Но все то, что было в ней полезного с точки зрения технической и сугубо военной, следует смело перенимать, не надо бояться использовать и старые военные кадры.
Ленин особенно подчеркивал необходимость утверждения в армии строгой дисциплины, организованности и революционного порядка.
А между тем назревали события, надолго приковавшие к себе внимание всей партии, подтверждающие точность и своевременность ленинских прогнозов.
8 января в Малом зале Смольного мы в 19.00 ждали Я. М. Свердлова. Ждем час, другой. Никогда раньше у нас на курсах ничего подобного не случалось. Тут прибегает посыльный от Якова Михайловича с просьбой не расходиться. Вскоре появился он сам. Смоляная копна волос. Лицо исхудавшее. Из-под пенсне смотрят на нас глаза смертельно уставшего человека. Таким я никогда его раньше не видел. Всегда бодрый, этакий неистощимый аккумулятор энергии, воли, он поражал своим оптимизмом, решительностью, силой.
На этот раз он обратился к нам тихим, глухим, совсем не свойственным ему голосом. Извинился за опоздание. Сказал, что пришел на курсы прямо с расширенного совещания ЦК. Обсуждался один вопрос: составленные накануне В. И. Лениным "Тезисы по вопросу о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира".
- Вопрос Лениным ставится так, - кратко изложил суть тезисов Яков Михайлович, - быть или не быть миру значит быть или не быть Советской власти.
Конечно, многое было нам известно. Вопрос о мирных переговорах в Бресте неоднократно обсуждался на заседаниях ВЦИК. В печати почти регулярно появлялись сообщения о ходе переговоров с германским правительством. 17 декабря в Петрограде, Москве, по всей республике с большим подъемом прошли массовые демонстрации поддержки мирной политики Советского правительства. Мир, казалось многим, совсем близок. Но, как информировал нас Яков Михайлович, в конце декабря положение резко изменилось к худшему.
В кайзеровской Германии постепенно брали верх ярые милитаристы. Германскую делегацию в Бресте фактически возглавил генерал Гофман. Отбросив в сторону свои недавние заявления о согласии с предложениями, выдвинутыми советской делегацией, Гофман от имени своего правительства заговорил языком диктата и ультиматумов. На карте, предъявленной Гофманом советской делегации, территории Польши, Литвы, часть Латвии, Эстонии и Белоруссии были обозначены как земли Германской империи. Гофман требовал вывода русских войск с Украины и с не оккупированных немцами районов Прибалтики.
- Положение крайне серьезное. Кайзеровские войска в трех-четырех переходах от Петрограда. Над республикой, - заключил свое сообщение Я. М. Свердлов, - нависла смертельная опасность.
То, что мы услышали, буквально нас потрясло, вызвало немалое замешательство{160}. Против предложений В. И. Ленина голосовали Дзержинский, Бокий{161}, Урицкий. Их принципиальность, бесстрашие, кристальная честность, верность ленинскому знамени не вызывали никаких сомнений.
Давно уже ушел Я. М. Свердлов, а дебаты, вспыхнувшие стихийно, разгорались все с большей силой. Не помню, чтобы когда-либо раньше дискуссионные страсти на курсах достигали такого накала.
Только и слышно было:
- Германский солдат не пойдет в наступление. Он тоже хочет мира. Да и в самой Германии вот-вот вспыхнет революция.
- Революции не возникают ни по заказу, ни по желанию...
- Это еще как сказать... Я за революционную войну. Будем драться до последнего. Погибнем с честью и с высоко поднятым знаменем.
Читателя, очевидно, интересует тогдашняя позиция автора этих строк.
Мне в ту ночь было мучительно трудно и больно. С апреля 1917 года Владимир Ильич вошел в мою жизнь не только как вождь партии, с которой я, молодой рабочий с Нарвской заставы, связал свою судьбу, но и как очень дорогой, близкий мне человек. В течение многих недель (и каких недель!) я видел, слушал Ильича почти ежедневно.
Сердце, рассудок буквально разрывались между любовью к Ленину, верой в него, в его разум и моим глубоким тогда убеждением в том, что германскому империализму уступать нельзя. Я вспоминал своих товарищей, путиловских рабочих, солдат, видел их решительные лица, горящие глаза, почти физически ощущал их готовность умереть за правое дело. "Неужели, - думалось, - с такими людьми надо идти на чудовищные уступки, неслыханные унижения?"
Мы разошлись далеко за полночь, каждый оставаясь при своем мнении.
...10 января у нас на курсах должны были состояться занятия по группам. Утром заведующий курсами тов. Смирнов по телефону сообщил старостам групп мне и Старку - об изменениях в расписании. Со слов Смирнова мы узнали, что совместные занятия обеих групп состоятся в Малом зале. Проводить их будет В. И. Ленин. Смирнов просил нас, старост групп, предупредить всех слушателей.
За несколько минут до начала занятий все были уже в сборе.
В декабре Владимир Ильич провел с нами три занятия. Какой будет тема четвертого? Мы все сошлись на том, что самым острым, самым злободневным остается вопрос о Брестском мире.
Положение в партии оставалось очень трудным. Против Брестского мира выступали "левые коммунисты" во главе с Бухариным, Троцкий. Ленинская позиция пока не получила поддержки ни в Петербургском комитете РСДРП (б), ни в Московском областном бюро.
Из воспоминаний Н. К. Крупской мы теперь знаем, как тяжело переживал все это Ильич, и особенно - расхождение с людьми, которых он давно знал и любил.
Ленин в те драматические дни, когда решалась судьба-революции, ночи не спал напролет. Он был, как писала Н. К. Крупская, "человеком очень страстным, принимавшим все, что касалось дела, очень близко к сердцу".
Обо всем этом мы узнали, повторяю, много лет спустя. А тогда решили так: раз Ленин проводит с нами занятия, надо как можно подробнее расспросить его, почему он так решительно выступает против революционной войны, почему предлагает заключить кабальный, унизительный договор с империалистической Германией.
Вопросов оказалось так много, что мы пришли к выводу: всем спрашивать нельзя, время Ильича надо беречь. Сошлись на том, что с вопросами к товарищу Ленину обратятся старосты, предварительно собрав их по своим группам.
Перед самым началом занятий в зале, к нашему удивлению, появились сотрудники ЦК, Совнаркома. Владимир Ильич пришел вовремя. Поздоровался, положил папку на стол.
Мы со Старком сидели в первом ряду. Владимир Ильич показался мне таким же спокойным, сосредоточенным, как всегда.
Несколько секунд длилась пауза. Владимир Ильич внимательно оглядел аудиторию и, словно угадав, что происходило до его прихода, сказал: