Страница 80 из 93
Разве не подтверждается это всем тем, что с тех пор происходило и происходит в мире?
Уроки Ильича
Вечерние курсы в Смольном. Разбор письма. Матрос Богун. В смольненской столовой. Народная милиция или регулярная армия? Рождается название. Быть или не быть? Условия одной задачи. Интересный вопрос. "Не надо бояться человека с ружьем..." Совещание "на равных".
С 15 ноября (по старому стилю) 1917 года по март 1918 года я учился на курсах агитаторов - организаторов совдепов и отрядов Красной гвардии при ЦК партии в Смольном.
Курсы были вечерними. Днем мы выполняли свои обязанности (я тогда был командиром 2-го отряда Красной гвардии и работал уполномоченным 1-го отдела Петроградской чрезвычайной комиссии), а в 16.00 мы собирались в одной из классных комнат Смольного, иногда - в Малом зале.
Среди слушателей - партийные и советские работники, чекисты, организаторы и командиры отрядов Красной гвардии. Всего нас было человек 60. Моим близким товарищем вскоре стал Леонид Николаевич Старк, член партии с 1905 года. Сын царского адмирала, активный участник всех трех революций, он неоднократно сидел в тюрьмах, отбывал ссылку, познал эмиграцию. После гражданской войны партия направила Старка на дипломатическую работу. И встретились мы с ним после долгого перерыва в Кабуле, куда Л. Н. Старк прибыл послом, а я - военным атташе. Хотя после Афганистана мы виделись редко, но поддерживали добрые отношения до самой его смерти.
Вместе с нами учились и другие товарищи, оставившие заметный след в истории революции, молодой Страны Советов. Такие, как А. Артузов заместитель Ф. Дзержинского, один из первых руководителей советской контрразведки, хорошо известный по операции "Трест" и захвату Б. Савинкова. Член Петросовета С. Корчагин, заместитель наркома по военным делам К. Мехоношин, В. Волокушин - в годы гражданской войны комиссар полка, бригады. А заведовал курсами работник аппарата ЦК А. Смирнов. Среди преподавателей В. И. Ленин, Я. М. Свердлов, Ф. Э. Дзержинский, Н. И. Подвойский, Н. Б. Крыленко и А. М. Коллонтай.
Помню, с каким нетерпением мы ожидали первую лекцию В. И. Ленина. Состоялась она 14 или 15 декабря 1917 года в Малом зале Смольного.
Легкой, стремительной походкой Владимир Ильич подошел к столу, поздоровался с нами, положил на стол папку, вынул из нее несколько листиков бумаги, внимательно просмотрел и сказал:
- Товарищи, я получил замечательное письмо от одного учителя Вологодской губернии. Давайте на сегодняшнем занятии займемся им, обсудим. Но сначала необходимо это письмо прочитать. Нет возражений против такого порядка?
Мы дружно ответили:
- Нет!
Владимир Ильич, выступая, обычно говорил очень быстро, но письмо стал читать неторопливо, пункт за пунктом, останавливаясь на отдельных местах, как бы давая нам время поразмыслить.
Письмо действительно оказалось интересным и сразу! овладело нашим вниманием. Учитель-большевик писал об организации Советской власти на селе, о борьбе с кулачеством, о том, как активисты объединяют вокруг себя бедноту и батраков.
Письмо заканчивалось так: "Дорогой Владимир Ильич, если Вам трудно в борьбе с буржуазией, со всякого рода контрреволюцией, напишите нам. Мы пошлем отборную сотню красногвардейцев, даже на своих конях".
Порядок обсуждения был такой. Брался конкретный вопрос из письма, выступало 5-6 человек; каждый излагал свое мнение. Затем переходили к следующему вопросу, и все повторялось. Владимир Ильич обычно высказывался последним. У каждого выступающего он спрашивал фамилию, откуда родом, с какого завода, из какой части, губернии.
Письмо вологодца обсуждалось при активнейшем участии всех слушателей. Время пролетело незаметно. Владимир Ильич положил письмо в папку: "На этом мы наше занятие заканчиваем".
Мы чуть ли не хором закричали: "А лекция?" Ильич, несколько озадаченный нашим вопросом, улыбнулся: "Я думаю, такая форма занятий полезней лекции". И это действительно было так. Такие занятия, когда по одному и тому же вопросу излагались разные точки зрения, когда истина не навязывалась, а как бы рождалась в споре, все чаще, с легкой руки Владимира Ильича, стали практиковаться на курсах.
На следующее занятие Ильич снова принес какое-то письмо и жалобу - тоже из провинции. Мы опять занялись обсуждением. На этот раз всех поразило то, что Ильич почти каждого из нас называл по фамилии и даже кто откуда. За одно занятие почти всех запомнить! А ведь среди курсантов было не больше 8-10 человек, которых он знал раньше.
Моим соседом оказался Петр Богун - матрос 2-го гвардейского экипажа этакий великан двухметрового роста. Когда Владимир Ильич обращался то к одному, то к другому курсанту, Богун тихо пробасил: "Меня не вызовет, мою фамилию не запомнит". И тут Ильич обращается прямо к нему:
- А какие, товарищ Богун, настроения у вас, во втором экипаже, и как вообще смотрят балтийцы на этот вопрос?
Богун от неожиданности настолько растерялся, что не смог вымолвить ни слова. Владимир Ильич подошел к нему, спросил, что с ним. Матрос на это ответил: "Я не думал, товарищ Ленин, что вы запомните мою фамилию". Ильич, улыбнувшись, сказал, что Богун - распространенная на Украине фамилия и даже очень хорошо запоминается: ведь ее носили с честью и предки матроса запорожские казаки. Вполне возможно, что вот он, матрос Богун, потомок народного героя - полковника Ивана Богуна.
...Каждое занятие Ильич посвящал небольшому кругу вопросов, которые разбирались при нашем активнейшем участии тщательно, по косточкам. Мы спорили до хрипоты, порой забывая о присутствии лектора, а он в это время, наклонившись над столиком, что-то быстро писал, слушал наши выступления, улыбался.
Часто вспыхивали дискуссии. Отсутствие теоретических знаний мы возмещали, подкрепляя свои доводы примерами из живой, повседневной революционной практики. Все было ново. Все делалось впервые. Выводы, заключения, к которым мы приходили на занятиях, проверяли в действии, в гуще революционных дел.
В Смольный мы приходили в 15.00. Тут же обедали в смольненской столовой. В Петрограде с продуктами тогда было туго: осьмушка хлеба пополам с опилками, жиденький суп с редкими перловыми крупинками, заправленный брюквой или селедочной головой. На второе - та же селедка, ржавая-прержавая, иногда перловка с какой-то фантастической приправой. Часто вместо второго кипяток, настоянный на моркови или свекле. Иногда к чаю выдавалась какая-то бурая, горько-сладкая масса, именуемая повидлом. Почти всегда полуголодные, мы испытывали еще больший голод на книги и знания. Преподаватели, как правило, и тут примером служил Владимир Ильич, являлись на занятия без опозданий. Помню первое занятие по вопросу организации вооруженных сил социалистического государства. С нашей группой беседу проводил Н. И. Подвойский, со второй - Н. В. Крыленко. Шла решительная ломка старой армии, а вот какой должна быть и должна ли вообще быть регулярная армия в социалистическом государстве - было тогда неясно.
Ясность пришла позже.
"Вопрос о строении Красной Армии был совершенно новый, он совершенно не ставился даже теоретически, - с присущей ему прямотой, подводя итоги спорам, поискам, экспериментам последних месяцев, говорил делегатам VIII съезда партии Владимир Ильич. - ...Мы шли от опыта к опыту, мы пробовали создать добровольческую армию, идя ощупью, нащупывая, пробуя, каким путем при данной обстановке может быть решена задача. А задача стояла ясно. Без вооруженной защиты социалистической республики мы существовать не могли"{158}.
Так говорил Владимир Ильич на VIII съезде партии в марте 1919 года. Тогда, после горького опыта Бреста и тяжелых уроков гражданской войны, для подавляющего большинства стало ясным то, что сразу после Октября казалось спорным даже видным военным руководителям.
Какой должна быть новая армия?
Разные взгляды, разные подходы к этому вопросу отразились даже в наименовании уже сформированных отрядов и частей.
Так, Наркомвоен, бюро фронтовых и тыловых организаций при ЦК партии и Общеармейский съезд называли новую армию Социалистической гвардией. Управление Западного фронта - Народно-революционной гвардией. Управление Северного фронта - Красной народной гвардией. А Центральный комитет действующей армии и флота - Интернационально-социалистической армией{159}.