Страница 19 из 77
- Ух ты! Словно из сказки удалой молодец!
Федя и сам чувствовал, как ладно выглядит, но от слов Ильи покраснел, не привык, чтобы мужчина вот так, восторженно, хвалил.
- Пойдем обедать, Илья, ждут нас. Им навстречу вышел в черной сатиновой рубахе дядя Дмитрий, родной брат Фединой мамы.
- Но, здравствуйте. Вчера не застал вас, рано легли с устатку, уж сегодня поздороваемся,- и он пожал им обоим руки,
За столом все были одеты празднично, и взрослые и дети. Светло-зелёное, ярко красное, малиновое, голубое, ослепительно-желтое, с вышивкой, с оборками, нарочитыми складками, - все краски праздника светились в большой комнате, где вокруг громадного стола, на скамьях, венских стульях и широком деревянном диване сидела Федина родня.
Дядя Дмитрий из старинной медной ендовы с носиком налил полный стакан светло-коричневого солодового пива и подал с поклоном бабушке:
- Отведай, матушка, да скажи, годится ли младшим кушать.
Бабушка поднесла стакан к губам, бережно отпила чуток, склонив голову набок, почмокала, пробуя первый вкус, потом отпила полстакана.
- С богом, детушки, съедобно. Сама ставила, своего хулить не станешь… И улыбнулась смущенно, возвращая стакан сыну. Тот наполнил еще раз и подал тете Насте.
- Что ты скажешь, Настена? Настя только-только пригубила:
- То же скажу: мама варила, невкусно не бывает.
- Теперь мой черед,- серьезно сказал дядя Дмитрий и опустошил стакан, крякнул, вытер усы и бороду:- Славно, славно.
Затем он протянул стакан Илье:
- Пожалуй, Илья, не знаю вот по отчеству…
- Яковлевич,- подсказал Федя.
- Илья Яковлевич, отведай нашего пива, дальний гость.
Илья отведал и похвалил. Федя отказался:
- Не стану сейчас и пробовать, опьянею, боюсь. А мне надо к Якову Андреичу идти, отец две шкурки дал, куньих, продать нужно.
- Но, в праздничный-то день? А может, на завтра отложишь?
- Завтра обратно надо, домой. Дел много, отец ждет.
- Да и что ж что праздник,- рассудительно сказал дядя Дмитрий.- Купец своего барыша и в праздник не упустит. Яков допьяна не напивается, а и выпьет - ума не пропивает. Но ведь обманет, прохвост. Тем более летом. За бесценок возьмет.
- А я ему не поддамся,- пообещал Федя.
- Сходи, сходи, коль невтерпеж, наш Яков всем хорош, и много у Якова товару всякого, но боле всего хитрости да жадности, обманет, да еще и руку пожмет, благодетель наш, бог ему судья…- рассмеялся дядя Дмитрий.
Илья промолчал, хотя Федя ждал с его стороны каких-то слов. Обедали. Жирный мясной суп, кулебяки, пшенная каша с маслом, да еще шаньги с творогом, со сметаной, с крупой. Вроде сыт уже, сыт, дальше некуда, а тут еще кисель! Федя украдкой посматривал на Илью, тот отказался от второго стакана пива, но в остальном безотказно дошел до киселя и каждое блюдо похваливал или спрашивал, как такое готовят, и, видно было, вопросы его и похвалы приятны бабушке. Уф, кончили есть. Илья встал и поклонился бабушке отдельно и тете Насте отдельно:
- Спасибо вам, хозяюшки, все вкусно было очень. Но - не перекрестился. Даже на иконы не глянул. И Федя увидел, как поразило это бабушку: как это может быть, чтобы человек благодарил с поклонами, а перекреститься не догадался. Все ведь от бога, все от него, ему и благодарность главная, душевная. Она ничего не сказала, только губы сжала плотнее. Поэтому Федя, когда встал, сначала один раз перекрестился и поклонился - за себя, потом второй раз перекрестился и поклонился иконе - как бы за Илью. Чтобы бабушке не обидно было за бога…Вышли охладиться на вольный воздух. Дядя Дмитрий сказал:
- Мне бы и самому надо к Якову, ой как надо. Старое ружье спортилось, новое придется покупать. Но без денег вот как не хочется к купцу идти, на должника он пуще других жмет… Так и тяну со дня на день. А осенью деваться некуда, придется кланяться.
- А что с ружьем?- спросил Илья.
- Курок не взводится. Видать, пружина сломалась. Починить у нас некому. Если что по дереву - тут умельцев пруд пруди. А по железу - никого нету. Лесная сторона…
Дядя Дмитрий вздохнул.
- Вы принесите, я посмотрю,- сказал Илья. У дяди Дмитрия глаза зажглись надеждой:
- Может, когда имел дело? А правда, посмотри, мил человек.- Он быстро поднялся в сени и вынес оттуда длинноствольную пистонку.- Вот видишь, курок болтается. А пистонка что надо, хорошо попадал…
Илья взял ружье, потрогал курок, приложив ухо к замку.
- Надо замок разобрать и взглянуть. Есть ли у вас какие инструменты? - обратился он к Дмитрию. Тот развел руками:
- По дереву если- всё есть. А по железу… Пойду, поищу.
Вернулся дядя Дмитрий с берестяной коробкой.
- Вот всё, что есть.
Илья порылся в коробке, вытащил оттуда молоток, клещи, напильник, несколько крупных гвоздей. Затем попросил топор и чурку. Топор он с силой вогнал в чурку, получилось подобие наковальни. Илья сел на лавку и установил чурку промеж ног. Выбрал самый большой гвоздь. Сначала загнул шляпку, затем стал орудовать напильником.
- Вот, сделаем отвертку из гвоздя, потом будем смотреть что там стряслось.
- Но, конечно,- взволнованно сказал дядя Дмитрий.- Схожу за ендовой, коли такое дело…
- Не надо, спасибо,- отказался Илья.- От пива голова моя угорает, так уж устроена.
- Квасу, может?- Очень хотелось Дмитрию чем-нибудь угодить мастеру: а вдруг да сделает годной старую пистонку - это ж от какого расхода избавит! Да что от расхода, главное, от унижения избавит перед купцом, перед Яковом Андреичем, у которого ружье купить Дмитрий может только в долг.
- Кваску хорошо бы, день-то какой жаркий,- согласился Илья.
А Федя взял свой узелок, и с Гришей, двоюродным братом, пошли они к Якову Андреичу. Как-то примет…
Двухэтажный дом главного кыръядинского купца стоял недалеко от церкви, прямо у большака, главной улицы, делящей Кыръядин на две части: прибрежную, ряд домов по берегу, и второй ряд - возлецерковную. Напротив дома купца, через дорогу, стояла земская школа, возле которой, на широком лугу, и собирались местные жители на праздники, на гулянья. И прибрежные, и возлецерковные, и зареченские… Сегодня народу на лугу было уже порядочно, но так, проходом: придут, постоят, поглядят- принаряженные все,- да и дальше пойдут, поискать, где веселее. Время еще не сборное. Это попозже чуток все соберутся именно сюда, на общее место. А пока праздник еще по домам, по улицам, по переулкам, вразбродь.
Хотелось и Феде на луг завернуть, ой как хотелось, но в раскрытом окне второго этажа купеческого дома заметил он солидную фигуру самого Якова Андреича - и сначала свернул к нему, дело сделать.
В доме пили чай. На середине просторного стола громоздился и шумел двухведерный самовар, отливающий золотом. За столом сидело ой много - Федя постеснялся сосчитать - дюжины полторы, и взрослых и маленьких. А сам Яков Андреич в темно-синей жилетке поверх оранжевой рубахи расположился в конце стола у открытого окна да самолично разливал в рюмки русскую водку. «Живут же люди,- подумалось Феде,- перед каждым взрослым своя рюмка на столе…». Лицо у Якова Андреича уже порядком покраснело от выпитого и съеденного, но не уловил Федя в лице купца главного, на что вдруг начал надеяться: праздничной беспечности, добродушия, мягкости. Нет, чего не было, того не стоило и искать. И взглядом своим острым, и осанкой, и поворотом головы смахивал Яков Андреич на туго взведенный курок пристрелянного ружья. «У этого небось пружина не сломится»,- неприязненно отметил Федя.
- Заходите, заходите, милости просим,- прогудел купец низким голосом,- заходите, гостями будете, молодые, длинноногие…
- А мы только из-за стола, благодарствуем,- ответил Федя, не зная, куда девать руки с узелком.
- Никак, с верховьев Ижмы пожаловали на праздник? Вроде бы Федор, а? Сын Михаила Андреевича? Изъядорский? А, молодой удалец, не ошибся я?
- Так бы… да,- совсем смутился Федя.
- То-то, вижу, лицо знакомое. Память у меня на хороших охотников есть, не подводит еще. Дело какое ко мне?