Страница 82 из 133
* * *
В выработке своей дипломатической линии по отношению к СССР Рузвельт в начале 1943 года немало советовался с прежним послом США в СССР У. Буллитом. Особо нужно отметить письмо Буллита от 29 января 1943 года. В последовавшей беседе он убеждал президента, что Сталин постарается воспользоваться занятостью Америки Японией и приложит усилия, чтобы получить доминирующие позиции в Европе после поражения Германии. Чтобы предотвратить такой ход событий, Буллит рекомендовал президенту встретиться со Сталиным в июне 1943 года в Вашингтоне или на Аляске. Буллит предлагал Рузвельту предупредить Сталина, что если СССР не даст обещание начать воину против Японии сразу же после поражения Германии, не пообещает воздержаться от аннексий европейских стран, не распустит Коминтерн, то Соединенные Штаты должны будут сместить фокус своего внимания с Европы и, оставив СССР в практически единоличном противоборстве с Германией, обратиться к Тихому океану. Следует тогда уменьшить помощь Советскому Союзу и не упоминать о послевоенных займах на востановление. Как запасной, Буллит рассматривал вариант вторжения на Балканы, чтобы преградить русским путь в Центральную Европу. Взгляды Буллита, видимо, оказали определенное влияние на Рузвельта.
Рузвельт обсуждал подобные соображения с министром иностранных дел Англии А. Иденом во время его визита в Вашингтон в марте 1943 года. Иден выразил мнение, что окончательное суждение в данном случае невозможно, но, если даже Буллит прав, попытки найти общую почву с советским руководством имеют смысл. По крайней мере, у министра сложилось впечатление, что договор с Англией СССР намерен выполнять. В целом Иден пришел к выводу, что президент питает самые серьезные надежды на разрешение противоречий с СССР, в том числе и по польскому вопросу. Иден и сам считал амбиции "лондонских поляков" чрезмерными. Рузвельт видел путь к решению противоречий в передаче Польше Восточной Пруссии в обмен на установление советско-польской границы по "линии Керзона".
Чтобы выяснить взаимные отношения (и подгоняемый кризисом в отношениях "лондонских поляков" и Советского правительства из-за Катыни), Рузвельт 5 мая 1943 года направил в Москву бывшего посла Дж. Дэвиса с целью договориться о встрече со Сталиным предположительно в районе Берингова пролива летом 1943 года. Дэвис должен был привезти в Москву личное письмо президента. Рузвельт с большим тщанием составлял послание Сталину. Главной идеей его явилось предложение о встрече на высшем уровне, причем такой, которая лишена была бы парадности и этикета, способствовала бы близкому знакомству двух руководителей. Лучшее время для такой встречи - лето текущего, 1943 года. Место встречи Рузвельт хотел назначить где-нибудь посредине между Москвой и Вашингтоном. Но в Хартуме летом жарко, а в Рейкьявик не пригласить Черчилля было бы неудобно. Наиболее подходящим местом виделись окрестности Берингова пролива, причем Рузвельт был согласен и на Аляску, и на Чукотку. И поскольку встреча произойдет близ советско-американских границ, отпадает нужда в приглашении Черчилля. Встреча должна подготовить (сообщал Дэвис Сталину) союзников к возможному кризису Германии предстоящей зимой. Она предполагает "характер простого визита, она будет неформальной". Рузвельт возьмет с собой лишь Гарри Гопкинса, переводчика и стенографиста. Это будет то, что американцы называют "встречей умов". Ее участники не имеют обязательств выработать какой-либо итоговый документ.
Позже Рузвельт объяснял Черчиллю, что хотел таким образом избежать "коллизий" по поводу отложенного в критической обстановке "второго фронта", хотел добиться обязательств СССР вступить в войну с Японией, выяснить характер советско-китайских отношений, советские планы относительно Польши, Финляндии и Балкан. Рузвельт надеялся узнать мысли Сталина "о послевоенном будущем, его надежды и амбиции настолько полно, насколько это возможно". Разумеется, самой тяжелой психологической задачей для Рузвельта было бы сообщить Сталину о том, что высадка в Европе откладывалась на неопределенное время.
Для дискуссий по этому и многим другим вопросам Рузвельту на данный момент хотелось видеть не англичан, а именно советское руководство. Делясь планами с ближайшим окружением, президент объяснял: он стремится получить непосредственное представление о Сталине, найти возможности личного контакта, объяснить советскому руководству американский подход к проблемам, как они виделись из Вашингтона. По глубокому убеждению Рузвельта, ему удалось бы нащупать подводные камни двусторонних отношений, найти верный путь в лабиринте накопившихся противоречий. Это было отражением и личных особенностей характера Рузвельта, и укрепившейся у него за месяцы войны веры, что возможности Америки настолько грандиозны, что позволяют использовать новые мощные инструменты в решении проблем вместе с наиболее весомым союзником. Рузвельт, помимо прочего, говорил о практичности как доминирующей черте у него и у Сталина. В этом плане сравнение с "Черчиллем (с которым у Сталина уже сложились определенные рабочие отношения) было, по мнению президента, не в пользу британского премьера. Характерно, что тогда, весной 1943 года, Рузвельт не мог удержаться, чтобы вслух не опровергнуть мнений английских газет о том, что Черчилль - идеальный посредник в отношениях между США и СССР. Лучшим посредником является он, Рузвельт.
И Рузвельт начинает этап "конструктивной" дипломатии в отношении СССР.
Мы видим, что в мышлении Рузвельта происходит заметный поворот. Он начинает осознавать, что две крупнейшие величины - сейчас и до конца века это США и СССР. Он желает беседовать с советским руководством без блестящего, но представляющего ослабленную державу Черчилля. У Рузвельта явно большие планы, он хотел бы сугубо конфиденциальных разговоров. И у него нет намерений подписывать очередную декларацию, речь должна идти по существу и о самых ключевых мировых вопросах. Ему важно достичь хотя бы общего понимания.
Черчилль был достаточно проницателен для того, чтобы видеть происходящее в верном свете: два главных члена коалиции могут согласовать свои военные и послевоенные планы в его отсутствие. Темперамент не позволял премьер-министру сидеть сложа руки. Лайнер "Куин Мэри" был загружен германскими военнопленными (пусть капитаны немецких подводных лодок подумают, прежде чем топить такую цель), а на верхней палубе устремившегося к американским берегам огромного корабля Черчилль ежедневно обсуждал стратегические вопросы со своими лучшими военными и дипломатами. Черчилль посоветовал им не выказывать в беседах с американскими партнерами излишней проницательности и эрудиции - это вызывает "естественное противодействие".
Со своей стороны, американцы, ожидая "Куин Мэри", были полны решимости занять более жесткую, чем в Касабланке, позицию. Англичанам не удастся навязать им своей стратегии, как это было в Северной Африке, - так думали в Белом доме и Пентагоне накануне встречи 12 мая 1943 года. Сразу после ее начала президент Рузвельт отметил прогресс, имевший место за последний год и, приступая к главному, сказал, что бросать все силы против Италии на текущем этапе было бы несоразмерным в общем распределении сил, необходимо концентрировать войска для десанта через Ла-Манш.
В ответном слове Черчилль мобилизовал свои ораторские способности. Он был трогательно благодарен за исключительное великодушие американцев, пришедших на выручку англичанам в Африке. Он предпочел уйти от конфронтации и сразу же согласился концентрировать войска в Англии для высадки на континенте весной 1944 года. Но до этой высадки остается год. Стоит ли проводить его в безделье, зная, что русские с востока начинают наступление на германскую империю? У союзников превосходные позиции в средиземноморском бассейне, и Италия выглядит уязвимой для внешнего давления. Лучшей помощью русским на текущем этапе была бы нейтрализация первого союзника Германии. Это заставит Рим вывести свои войска с Балкан, вынудит Турцию вступить в войну на стороне союзников, откроет многочисленные порты Балканского полуострова для десанта союзных войск - все это послужит достижению определяющего влияния в потенциально спорном регионе.