Страница 22 из 46
- На днях ее встретила. Она была какая-то не своя. Помоему, ждала, что ты придешь мириться. Не сердись, Левой, но ты ведешь себя по-свински. Говорю это тебе по-родственному и по-товарищески. Честное слово, нельзя так.
- Спасибо! - сказал я и надел пальто.- Пойду. Уже поздно. Спокойной ночи.
- Когда будешь свободен, заходи. У меня к тебе дело. Благо, теперь не далеко ходить.
- Зайду,- пообещал я.
И, не оглядываясь, спустился по темной лестнице.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Собираясь перейти улицу, я вдруг заметил Симоняна.
Он был еще далеко, и я решил притвориться, что не вижу его. Но тут же услышал:
- Левой!
Пришлось остановиться. Симонян, прибавив шаг, нагнал меня.
- Привет!
- Здравствуйте,- ответил я и, чтобы хоть что-то сказать, спросил: - Как поживаете?
Симонян, не отвечая, сказал: - Ты далеко живешь?
- Далеко.
- Очень?
- Пойдемте пешковд, - предложил я.
- Пошли,- обрадовался он.- Очень люблю ходить пешком.
На удице было безлюдно. Мы шли. мимо парка. Ветви деревьев поникли. Обещали, что зима в этом году и настоящие холода еще впереди, ждать их надо дней через десять - пятнадцать.
Мы долго шагали молча. Я начал злиться. И наконец не выдержал, спросил:
- Зачем вы меня окликнули?
- Люблю общество приятных людей,- ответил он.
- Это я-то приятный человек? С каких пор?
- С первого же дня, как знаю тебя. Я быстро распознаю людей.
Дошли до цирка. У киоска он остановился.
- Подожди, сигарет куплю. Ты какие куришь?
- У меля есть,- сказал, я.
Но он все-таки купил две пачки "Шипки" и одну протянул мне. Я попробовал отказаться, но он заставил взять, вдруг, говорит, пригодятся, ужасно ведь, если у.курящего человека нет ничего про запас и приходится маяться, скажем, целую ночь...
- Ведь уже тюд, как ты работаешь в институте? - спросил он.
- Чуть больше.
- А я уж пятнадцать лет на заводе,- сказал он.
- И столько же лет секретарем парткома?
Симонян засмеялся:
- Первый год я секретарем. А раньше был монтажником. Помню, вернулся с фронта, пришел на завод - пятый цех тогда строили. Тот, что возле котельной. В том цеху я и получил трудовое крещение.
- Вы долго были на войне? - спросил я.
Симонян цочему-то не ответил. И через минуту-другую задумчиво произнес:
- Странный ты какой-то, Левой!..
- Чем?
- Не знаю. Только вижу, чувствую - странный. Чудной малость.
- Это плохо?
- Нет. Сейчас нам таких очень даже недостает. Особенно среди молодежи. В голове у них все больше развлечения и ерунда. Не знаю, может, я ошибаюсь. Но так мне кажется. А может, я чуть от времени поотстал. Не знаю.
- Я тоже не очень вникаю и не знаю, что делается вокруг.
- А должен бы. Но это, наверно, потому, что ты сам себя еще не очень знаешь.
Я не стал возражать.
- У вас в институте там что-то не очень ладится, - переменил он тему разговора.
- Не знаю...
- Я все не могу понять, что происходит. Почему не дают людям работать во всю силу. В ком и в чем помеха.
- Не знаю.
- А может, никто никому ни в чем вовсе и не мешает?..
- Не могу сказать...
- Может, у вас просто маловато чудаков? - спросил Симонян.- Ты что, сегодня не в-духе?
- Есть малость.
Он не уточнял, отчего я не в духе. А если бы поинтересовался, я бы рассказал ему, как сегодня в полдень Джуля без лишних слов вдруг заявила мне: "Я хочу дать тебе добрый совет": "Слушаю тебя".
"Ты работаешь над какой-то темой".
"Да".
"И один".
"Один".
"Говорят, тема серьезная".
"Не знаю, возможно".
"Не скромничай,- сказала Джуля.- Наверно, и папа тебе помогает?" "Конечно, помогает".
"И ты один будешь работать над серьезной темой?" - с укором сказала она.
"Предпочел бы один. Если нельзя, не стану".
"Работай. До разве плохо, если, скажем, силами коллектива... Совместно... Ты понимаешь меня? У нас говорят: веник по прутику переломаешь, а весь, целиком, надвое не сломишь".
"Верно говорят".
"Я примерно о том же... Почему ты отказываешься работать с Рубеном? Если тема серьезная, в перспективе полезная делу, так надо по возможности быстрее довести ее и сдать производственникам!" "Я же сказал, дто предпочитаю пока работать один".
"Напрасно, Левой. Говорю тебе по-дружески,- Джуля нервно вертела в руках толстый синий карандаш.- Ты стремишься отколоться от коллектива".
"Ну разве у меня нет права самому заинтересоваться и заняться тойили иной темой?" "Дело твое! - сухо сказала Джуля.- Но если ты станешь упорствовать, мы будем вынуждены принять меры".
"Угрожаешь?" " П ре дупреждаю ".
"Спасибо, Джуля. Но знай, с Рубеном я никаких дел иметь не буду. И никто меня не заставит".
"Комсомол заставит".
"Не спекулируй. Ты, во всяком случае, не есть комсомол".
"Смотри какой философ!" "Может, ты потрудилась бы переменить, тон? А то некрасиво получится! Придется мне грубить двоюродной сестрице".
"Перед тобой не сестрица, а секретарь комитета комсомола!" - повысив голос, отчеканила Джуля.
Я опешил.
"Буду разговаривать с Айказяном". Джуля поднялась, давая понять, что разговор окончен.
"Не буду с ним работать",- сказал я.
" Будешь!" "Пристроила хахаля, да еще хочешь, чтоб с ним цацкались!" процедил я и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты...
Если бы Симонян спросил, я бы непременно рассказал ему, отчего я не в духе.
Мы подошли к остановке девятого троллейбуса.
- Дальше поеду,- сказал я.- Иначе до утра не доберусь домой.
- А я уже почти дошел. Сейчас придется давать жене объяснения за такое опоздание. Без этого она у меня не может. Ты женат?
- Даже успел развестись,- ответил я.
- Давно? - удивился он.
- Да уж недели две-три.
- Чепуха. Помиритесь. Прощай.
Он свернул направо, а я бросился к уже трогавшемуся троллейбусу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
- Мы решили сегодня съездить в Цахкадзор,- сказал Рубен.- Поедешь с нами?
- Зимой в Цахкадзор?..
- Конечно, дорогой. Неужто не слыхал, что в Цахкадзоре зимой прекрасно можно кататься на лыжах?
- И все же я не поеду.
- Ты, брат, консервативный мужчина... Тьфу, не то сказал! - Рубен усмехнулся и полушепотом добавил мне на ухо: - Если точнее, то ты сейчас вообще никакой не мужчина.
Я искоса глянул на него и, скрипнув зубами, проговорил:
- Человек я не агрессивный,, но в некоторых случаях не упускаю возможности расквасить рожу хаму.
Рубен попятился назад, отчего я предположил, что вид у меня был довольно грозный, а тон решительный.
- Бог с тобой, да ты совсем шуток не понимаешь! - пробормотал Рубен.Хоть бы выслушал до конца...
Я скрестил руки на груди.
- Говори.
- Не мужчина ты...
- Что?..
- Погоди... Дело есть. Обезьяна превратилась в человека не только для того, чтобы на ногах стоять, но и чтобы на лыжах тоже ходить,- скороговоркой выпалил Рубен.- Шучу, конечно. Такая привычка. Я постараюсь впредь, Левон-джан, раз обижаешься...
- Ладно, значит, отправляетесь походить на лыжах,уже спокойнее сказал я.- На меня не рассчитывайте. Я не охотник ноги ломать.
- Как знаешь...
- С понедельника начнем параллельные опыты,- входя в лабораторию, объявил Айказян.
Девушки и Рубен сделали вид, что поглощены процессами, происходящими в пробирках.
- Будем работать с двумя инициаторами,- Айказян взял листок бумаги и извлек из нагрудного кармана свои знаменитые авторучки.
Их было три. Красная, синяя и черная. И в каждой были чернила соответствующего цвета.
Он начертил на бумаге два круга, затем вписал в них красными чернилами химические формулы и начал пояснять. Точнее, он не объяснял, а давал указания. В завершение между прочим сказал:
- Напрасно ты мучаешься с жидким азотом. Мне кажется, и в простой воде можно дробить молекулы мономера. По-твоему, при температуре ниже нуля внутренние напряжения слабее? Подумай-ка над этим.