Страница 27 из 35
Поэтому, если человек перестает стареть…
Прошло немало времени, прежде чем Карев освободился от Костелло и вернулся в тишину своего куполодома. Он принял душ, а потом сделал себе чаекофе, однако уныние, охватившее его во время разговора со старым остывшим, не проходило. "Возможно ли, — продолжал он думать, — что придет день, скажем, лет через сто, когда мне придется заглядывать в дневник, чтобы вспомнить цвет волос Афины? И вообще, существует ли бессмертие с сохранением абсолютной непрерывности личности? Или же это просто означает, что мое бессмертие — ряд незнакомцев, постепенно и незаметно переходящих один в другого по мере того, как время стирает биологические записи?"
Не задумываясь над тем, что делает, он осмотрел ящики и шкафчики и нашел чистый блокнот. На первой странице вверху написал: 28 апреля 2176 года. Он вглядывался в гладкий белый лист, постукивая ручкой по зубам и совершенно не представляя, что написать и как это сформулировать. Может, это должны быть гладкие рассуждения, начинающиеся со слов: "Любимый дневник"? А может, лучше воспользоваться таинственной фразой: "Жена беременна, отец неизвестен", в надежде, что через сто лет будущий Карев сможет на основании этих отрывков воссоздать целое?
Он отодвинул от себя блокнот, подошел к видеофону и приказал провести самоконтроль. Все контуры работали нормально. Недовольный и раздраженный, он обошел весь куполодом, дыша глубоко и размеренно, чтобы проверить, как работает правое легкое. Ему показалось, что хорошо, он не чувствовал даже уколов, которые делал доктор Вести. Он был готов ко всему, только бы Гвинни поскорее позвонил. Ему пришло в голову, что обнаружение каких-либо следов может занять у детектива несколько дней, и он громко застонал. Если так выглядит испытание бессмертием…
Звонок раздался после девяти. Незадолго до этого после долгих усилий Карев погрузился в неглубокий сон и теперь резко сел в темноте, все еще слыша звонок видеофона. Несколько секунд он ничего не мог понять, глядя на яркое изображение головы Гвинни, появившееся на экране, но потом пришел в себя. Быстро подбежав к видеофону, он сказал, что принимает соединение.
Слепо смотревшие глаза Гвинни ожили.
— О, наконец-то. Я вас разбудил?
— Что-то вроде. Я плохо себя чувствую.
— Вы выглядите так, будто в вас стреляли, — сказал Гвинни, глядя исподлобья. — А может соседи нацелились в ваш дом, открывая бутылки шампанского?
— Вы узнали что-нибудь о моей жене? — холодно спросил Карев, гадая, какую профессиональную ловкость проявил этот человек, чтобы заслужить признание Баренбойма.
Гвинни немедленно посерьезнел.
— Это еще не точно, — предупредил он, — но есть явный след.
— Какой?
— Я начал со звонка вашей жене, который якобы был от вас. Звонили с общественного аппарата в магистрате.
— Но ведь это никуда не ведет?
— В моем деле прийти никуда часто означает прийти куда-то. Кроме «Фармы», в районе вашего дома нет других производителей лекарств?
— Нет.
— Итак, я связался с парочкой знакомых, обслуживающих компьютеры в кредитных центрах — разумеется, соблюдая осторожность, — и узнал, что какой-то тип по фамилии Гиман приехал в город на один день. Соолли Гиман родом из Сиэтла, временно работает для агентства Сопер Бюро.
— Ни фамилия, ни название ничего мне не говорят.
— Может и нет, но так получилось, что я знаю, кто содержит это агентство: фирма НорАмБио.
— Теперь понимаю.
Карев почувствовал, как начало колотиться сердце.
НорАмБио была фирмой средних размеров, вкладывающей большие суммы в исследования и производство биостатов.
Гвинни сверкнул белыми зубами.
— Это еще не конец. В прошлом году принадлежащая НорАмБио техническая фирма переняла запущенную компанию "Идеально гладкие подшипники" из Айдахо-Фоллс.
Много месяцев фабрика не работает, но последние два дня, точнее, две ночи, там происходит что-то странное.
— Вы думаете?..
— Уверенности у меня нет.
— Но вы полагаете, что там моя жена?
Гвинни пожал плечами.
— В этом мы скоро убедимся, — ответил он. — Я как раз еду туда. Просто я подумал, что вас интересует, как идет следствие.
— Я еду с вами, — заявил Карев.
Гвинни ответил не сразу, его лицо с большой угловатой челюстью выражало сомнение.
— Не скажу, что пришел от этого в восторг, — заметил он. — Это путешествие может оказаться опасным, а за риск платят мне, а не вам.
— Это не важно, — отрезал Карев. — Скажите только, где вы, и я приеду.
Через несколько минут, когда он уже выходил, снова зазвонил видеофон. Карев нетерпеливо повернулся, ожидая увидеть Гвинни, но в аппарате мигал желтый огонек, означающий дальнее сообщение без видеоизображения. Когда он принял соединение, на экране появился текст. Первая его строка извещала, что отправлено оно с базы Объединенных Наций Нувель Анверс, а содержание было следующим:
ЭКСПЕРТИЗА ЗАТОПЛЕННОГО ВЕЗДЕХОДА УСТАНОВИЛА ПРИСУТСТВИЕ ГОРДОНИТА В МЕХАНИЗМЕ
ДАТЧИКА ВЫСОТЫ ПОЛЕТА. ДОЛЖЕН ИЗВИНИТЬСЯ
ПЕРЕД ВАМИ. БУДЕТ ПРОВЕДЕНО ДЕТАЛЬНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ. БЕРЕГИТЕ СЕБЯ. ДЭВИ ШТОРХ.
Удовлетворенный Карев покачал головой и сделал фотокопию сообщения, чтобы показать ее Гвинни и Баренбойму. Однако по дороге к месту ему пришло в голову, что есть что-то идиотское в ситуации, когда стеклянная статуэтка чувствует удовлетворение, получив неопровержимое доказательство того, что ее хотели разбить на кусочки.
Глава 13
— Вы знаете, как проще всего привести человека в замешательство? спросил Гвинни с переднего сиденья, поворачиваясь к Кареву боком. За его головой пролетали, проносясь назад, приглушенные пластиковым стеклом туннеля огни поселка в Айдахо.
— Нет, — ответил Карев. Он предпочел бы вообще молчать и думать об Афине, но поскольку ими двигала пневматическая перистальтика туннеля, Гвинни было нечего делать, и он начал болтать.
— Нужно сделать то, что я сейчас.
— То есть? — спросил Карев, внимательно следя за лицом детектива, который уставился на него.
— Вы не видите?
— Того, что вы на меня смотрите?
— Не на вас, — ответил Гвинни, придвигая свое лицо ближе. — Я смотрю на ваши губы. Если вы хотите привести кого-то в замешательство, достаточно вглядываться в его губы, когда он говорит.
— Спасибо за бесценный совет, — мрачно ответил Карев. — Уверен, он весьма пригодится мне в дальнейшей жизни.
— Пустяки, у меня голова забита такой информацией.
Это одна из выгод, которые дает чтение.
Карев нахмурился. Раз за разом кто-нибудь напоминал ему о литературе, и, насколько он помнил, в большинстве это были остывшие. Может, они именно так проводили время? Он поерзал на сиденье, пытаясь расслабиться, но неуверенность наполнила его таким беспокойством, что он почувствовал непреодолимое желание поговорить с Гвинни.
— Вы действительно читаете книги? — скептически спросил он.
— Ну, конечно. А вы — нет?
— Нет. Но иногда смотрю Османа в тривизии, — он говорил, как будто оправдывался.
— Этого выскочку! — насмешливо воскликнул Гвинни. — Разве он не сказал однажды, что руководить другими — значит не видеть необходимости следовать за другими?
— Не знаю.
— Разумеется. — Заверил его Гвинни. — В роли философа этот человек попросту жалок. Возьмем к примеру Бредли…
— Вы не могли бы объяснить, — быстро сказал Карев, — кто или что такое BEAU GESTE?
Гвинни неуверенно покачал головой.
— Я читал мало беллетристики. Кажется, это был английский аристократ, который оказался замешанным в семейный скандал, а затем вступил в какой-то гарнизон с железной дисциплиной, где-то в пустыне. Вероятно, в бывший Французский Иностранный легион.
Карев кивнул, объяснение подходило к словам Кенди, комментирующим его приезд в Африку.
— В таком случае, что вы читаете?
— Почти все. Книги исторические, научные, биографии…