Страница 173 из 174
- Ну, едем, Митрич!
И они двинулись дальше. Да, да... Невесёлая была для Митрича дорога, слов нет, невесёлая...
Но вот в некоем барском селе путникам повстречалась и "смешнятинка". Тройка повстречалась. Да не какая-нибудь лошадиная, в бубенцах да побрякушках, в корню гнедой мерин, по бокам пристяжки, - нет, повстречалась им тройка. Человечья? Вот забавно-то, ей-богу - право... чего-чего только не насмотришься в дороге.
- Здравствуйте, барышня... хе-хе-хе... - приподнял Барышников бобровую шапку. - Куда это изволите правиться?
- Тпрруу! - прозвенел девичий голосок, и тройка остановилась. - А так... просто... катаюсь, хи-хи-хи... На прогул еду.
- Харраши лошадки, хе-хе-хе, ах, харраши! - протянул Барышников, косясь лукавым глазом на остановившуюся тройку.
- Да ведь нас барышня, дай ей бог женишка хорошего, дюже бережёт, ха-ха-ха, - ответили с хохотом здоровецкие, как на подбор, лошадки. Сладким овсецом кормит, канфетками.
- Я их канфетками кормлю, хи-хи-хи... Папенька ругаются, а маменька ничего супротив не говорит...
- Хе-хе-хе, приятно, приятно... А кто же, дозвольте узнать, ваш папенька, с кем имею честь?
- А папенька мой секунд-майор в отставке Павел Терентьич Невзгодин. Они будут очень рады, ежели вы завернете к нам на перепутье...
- Премного вами довольны за ласковость, мы люди не гордые, завернем, - проговорил Барышников, снова приподымая шапку. Он оглядывал миловзорную, "субтильного" вида барышню в тёмно-зелёном душегрее с белым воротником и белой из горностая шапочке. Она сидела в ажурных, но крепких маленьких санках, держа в руках изящный кнутик для устращиванья и вожжи из тонких атласных лент. Её лошадки были пять рослых молодых девушек - одна другой краше - в нагольных опрятных полушубках. Они не стояли на месте, били в снег каблуками, как копытами, встряхивались, звякали бубенцами, звонкими визгливыми голосами изображали подобие ржанья: "иго-го-го-го!" Барышню такая игра занимала.
- Ну, лошадушки! - подняв кнутик, тряхнула барышня вожжами, и шутейная тройка взяла на полный ход - только снег полетел во все стороны.
- Вот добро, - улыбчиво глядя вслед тройке, протянул Барышников и приказал ямщику завернуть на барский двор.
- Кошке игрушки, а мышкам-то слёзки, - оттопырив губы, недовольным голосом отозвался Митрич.
- А чего ж такое: ей утеха, а девкам канфетки.
- А ты запрягись с сынком своим Иваном Иванычем да вези-ка меня, я тебе щиколаду дам со сладкими пампушками...
Иван Сидорыч сердито поджал губы и отвернулся от лакея.
Павел Терентьич Невзгодин был помещик хозяйственный, но не практичный. Он имел больше тысячи десятин лесных угодий, у него действовал пильный завод, мельница, крупорушка, устроенные на быстрой, довольно многоводной речке, а также самое доходное предприятие - винокуренный завод.
Пили в столовой чай, закусывали. Восседал за столом и Митрич в своих медалях. В двух золочёных клетках канарейки пели. Помещик - невысок и тучен, с двойным подбородком, бабьим лицом и тонким голосом. Когда изрядно было выпито хмельного, завязались деловые разговоры.
- Раз вы, почтеннейший Павел Терентьич, нуждаетесь в оборотных капиталах, я советовал бы вам все ваши предприятия продать...
- Что вы, что вы! - тяжело шевельнулся в кресле помещик. - В случае крайности я, тововна, в банке землю заложу, малую толику леса на сруб продам, а, тововна, выкручусь как ни то...
- Дело ваше... А я бы купил у вас всё чохом, и лес, и заводы, ежели не за дорого уступите... Не пахотную землю с мужиками, а токмо лес и заводы. Что вы тут, в такой глуши, живёте... Да и барское ли дело заниматься коммерцией... На то есть люди промышленные, им и книги в руки, они к чёрному труду привыкли. А при вашем благородстве в Москве вам жить, вот и детишки у вас на возрасте, и дочка красавица невеста... Там и женишка доброго сыщете. Да и супруге вашей одна скука здесь, какой же здесь вкус к жизни. А в Москве - всё знать. Да одни трезвоны московских храмов чего стоят, музыка, небесная прямо музыка.
- Ох, господи, помилуй, хорошо в Москве, дивно хорошо, - сонливым голосом сказал охмелевший Митрич. - Советую-с, советую-с... А взять Питер!.. Прямо ума рехнёшься... А здесь - пень на колоду брешет, не жизнь, а треклятая пагуба... Ей-богу-с...
Хозяин выразительно переглянулся с красивой черноокой хозяйкой, разливавшей чай. Переняв их взоры, наблюдательный Барышников не без удовольствия подумал: "Кажись, клюнуло..." За общим столом завтракала и возвратившаяся с катанья Варечка. А два маленьких барчонка помещались за соседним детским столом и тихо переговаривались по-французски с гувернанткой. И когда большие завели разговор про Москву и Питер, дети вдруг замолкли и навострили уши.
- Ежели вы не погонитесь за большой корыстью, я мог бы тотчас заключить с вами купчую-запродажную. Расчёт произведём тут же, наличными-с, - повторил Барышников. - Этакие случаи бывают не всякий день. Упустите, будете жалеть-с.
После завтрака поехали глядеть хозяйство. Помещик всё своё расхваливал, Барышников - хаял. Вернувшись, рассматривали землемерный план именья. Барышников великолепно разбирался в чертежах и планах. Он сообразил, что на речке можно устроить ещё две, а то и три водных установки для новых лесопилок. Из рассказов хозяина он ясно видел, что дело ведется помещиком без всякого умения, что оно приносит хозяину весьма малые доходы, а в иные годы бывает и убыточным, что Барышников мог бы извлекать из всех этих предириятий в десять раз больше пользы.
- Сколько же вы, уважаемый Павел Терентьич, взяли бы за всё чохом, за лес, пильню, мельницу и винокурню?
- Да что ж, милейший Иван Сидорыч, - закатив глаза к потолку, сказал после некоторого раздумья хозяин. - Ежели, тововна, наличными, то тридцать тысяч.
- Тридцать тысяч! - всплеснул руками Барышников, и глаза его хищно заблестели: простофиля помещик назначил не столь большую сумму. - Да побойтесь вы бога, уважаемый... Ведь я же только... Ведь вся земля-то с деревеньками при вас останется. А я пришлю своего управителя, и он станет орудовать тут, ваших же мужиков наймёт, а нет - я своих могу пригнать.
- Я дёшево назначил вам. Один лес чего стоит! - кричал хозяин.