Страница 54 из 76
Дверь из стекла бутылочного цвета вела в небольшой темный зал, где с потолка свисали медные кувшины, а на длинной стойке тускло поблескивала посуда…
Когда Филип и Лара вернулись в отель, уже занимался рассвет.
Они разделись, и Лара, улыбнувшись, проговорила:
— Так что ты там говорил насчет деликатесов?
Рано утром они вылетели в Вену.
— Побывать в Вене, — рассказывал Филип, — это все равно что побывать в другом столетии. Говорят, что при подлете к этому городу пилоты иногда так обращаются к пассажирам: «Дамы и господа! Через несколько минут наш самолет совершит посадку в аэропорту Вены. Пожалуйста, установите спинки ваших кресел в вертикальное положение, пристегните ремни, не курите и переведите свои часы на сто лет назад».
Лара рассмеялась.
— Здесь появились на свет мои родители, — продолжал Филип. — Они рассказывали мне о старых временах, и я им завидовал.
Когда они ехали по Рингштрассе, Филип волновался, словно маленький мальчик, которому не терпится поделиться с подружкой своим сокровищем.
— Вена — это город Моцарта, Гайдна, Бетховена, Брамса. — Он посмотрел на Лару и улыбнулся:
— Ой, совсем забыл — ты ведь большой знаток классической музыки.
Они поселились в отеле «Империал».
— Мне нужно идти в концертный зал, — с грустью проговорил Филип, — но обещаю, что завтра мы весь день проведем вдвоем. Я покажу тебе Вену.
— Я буду ждать, Филип.
Он заключил Лару в свои объятия.
— Мне очень жаль, что я должен идти.
— Мне тоже.
Он ласково поцеловал ее в лоб.
— Вечером мы наверстаем упущенное.
— Обещания, обещания, — с деланной обидой сказала Лара и крепко прижалась к нему.
Сольный концерт, с которым выступал в тот вечер Филип, состоял из произведений Шопена, Шумана и Прокофьева и, как всегда, закончился подлинным триумфом.
И вновь артистическое фойе было переполнено поклонниками, только на этот раз они говорили по-немецки.
— Sie waren wunderbar, Herr Adier!
— Das ist sehr nett von Ihnen, — улыбался Филип.
— Ich bin grosser Anhanger von Ihnen.
— Sie sind sehr freundlich, — снова улыбался Филип. Он разговаривал с ними, не сводя глаз с Лары. Поздно вечером они ужинали в ресторане отеля.
— Какая честь! — бросившись к ним навстречу, воскликнул метрдотель. — Я был сегодня на вашем концерте. Вы великолепны! Просто великолепны!
— Вы очень добры ко мне, — скромно проговорил Филип.
Ужин был превосходный, но они оба чувствовали себя слишком взволнованными, чтобы оценить его.
— Желаете десерт? — спросил подошедший к ним официант.
— Да, — даже не взглянув на него, сказал Филип. Он смотрел на Лару.
Инстинкт подсказывал ему, что происходит что-то неладное. Она никогда не уезжала на такое длительное время, даже не сказав куда. Неужели она умышленно избегала его? Если это действительно так, причина тому могла быть только одна. «А допустить этого я не могу», — подумал Пол Мартин.
Бледный свет луны струился сквозь окно, наполняя комнату неясными тенями. Лара и Филип, нагие, лежали в кровати и следили, как двигаются у них над головами эти тени. От легкого дуновения ветерка шторы слегка колыхались, и в такт им в каком-то медленном, раскачивающемся танце колыхались и тени. Они плавно сходились, затем расходились и снова сходились, пока наконец не соединились в одно целое, и тогда ритм их танца стал ускоряться, делаясь все быстрее и быстрее, и в конце концов превратился в безудержную, дикую пляску…, и вдруг все разом стихло, и только чуть дрожали от легкого ветерка шторы.
— Сегодня в нашем распоряжении целый день, — сказал утром Филип. — Я столько хочу тебе показать!
Позавтракав в ресторане отеля, они зашагали по Карннерштрассе, по которой движение автомобилей было запрещено. Здесь располагались магазины, предлагавшие покупателям дорогую одежду, ювелирные украшения и предметы старины.
Филип нанял конный экипаж, и они проехались по широким улицам города. Они посетили дворец Schonbru
— А сейчас мы пойдем грешить.
— О! — весело воскликнула Лара.
— Нет, — засмеялся Филип. — Я совсем другое имел в виду.
И он повел Лару в кафе «Демель» отведать знаменитых пирожных и выпить чашечку кофе.
В Вене Лара была просто очарована смешением архитектурных стилей: средневековое барокко здесь буквально бок о бок соседствовало с неомодерном. Филипа же больше интересовали композиторы.
— А знаешь ли ты, Лара, — говорил он, — что Франц Шуберт сначала пел в Императорской капелле, но, когда в семнадцать лет у него стал меняться голос, его выгнали. Вот тогда-то он и решил сочинять музыку.
Они не спеша поужинали в небольшом бистро, затем посидели за бокалом вина в таверне, а потом Филип предложил:
— Как ты смотришь на то, чтобы прокатиться по Дунаю?
— Я с удовольствием, — охотно согласилась Лара. Была чудесная ночь, ярко светила полная луна, с реки дул летний ветерок. И звезды сияли с небес. «Они сияют для нас, — думала Лара, — потому что мы счастливы». Лара и Филип сели в прогулочный катер. Из установленных на нем динамиков лилась нежная мелодия «Голубого Дуная». Где-то упала звезда.
— Скорее! — воскликнул Филип. — Загадывай желание.
Лара закрыла на минуту глаза и задумалась.
— Ну как, загадала?
— Да.
— А что?
Лара посмотрела ему в глаза и совершенно серьезно сказала:
— Это я тебе сказать не могу, иначе оно не сбудется. — «А я хочу, чтобы оно обязательно сбылось», — добавила она про себя.
Филип откинулся на спинку своего кресла и, взглянув на Лару, улыбнулся:
— Правда, хорошо?
— Да, а ведь так могло бы быть всегда, Фидия.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы могли бы пожениться.
Она коснулась вопроса, о котором последние несколько дней он постоянно думал. Филип всей душой любил Лару, но считал, что не вправе связывать себя семейными узами.
— Это невозможно, Лара, — тихо проговорил он.
— Невозможно? Почему?
— Дорогая, я же тебе уже объяснял. Почти вся моя жизнь проходит в разъездах. Но ты ведь не можешь повсюду сопровождать меня.
— Не могу, — согласилась Лара, — но…
— Ну вот. Ничего не выходит. А завтра в Париже я покажу тебе…
— Я не поеду с тобой в Париж, Филип. Ему показалось, что он ослышался.
— Что?
Лара глубоко вздохнула:
— Нам не стоит больше встречаться.
— Но почему? — ошарашенно воскликнул Филип. — Ведь я люблю тебя, Лара. Я…
— Я тоже тебя люблю. Но я не хочу быть лишь одной из твоих поклонниц, готовых повсюду за тобой таскаться. Можешь оставаться с ними.
— Лара! Кроме тебя, мне никто не нужен. Дорогая, ну разве ты сама не видишь, что с браком у нас ничего не получится? У каждого из нас своя жизнь. Как бы я ни хотел, чтобы мы все время были вместе, все равно это невозможно.
— Что ж, — сухо проговорила Лара, — раз так, тогда прощай, Филип.
— Постой Ну пожалуйста! — взмолился он. — Давай поговорим. Пойдем к тебе в номер и…
— Нет, Филип. Я тебя очень люблю, но больше так продолжаться не может. Все кончено.
— Я не хочу, чтобы ты так говорила. Прошу тебя, измени свое решение.
— Не могу. Мне и самой очень жаль, но либо все, либо ничего.
В отель они возвращались молча. И только уже в вестибюле Филип осторожно спросил:
— Может быть, я зайду к тебе? Мы обо всем поговорим и…
— Нет, мой милый. Нам больше не о чем говорить, — отрезала Лара.
Он проследил глазами, как она вошла в лифт и исчезла за закрывшимися дверями.
Едва Лара добралась до своего номера, зазвонил телефон. Она бросилась к трубке.