Страница 42 из 195
Засмеялись и все офицеры, и воевода в самом деле стал собираться в путь, - карета уж стояла под окнами, - прощаться стал со всеми и каждому давал указания, что делать в его отсутствие; подойдя, наконец, к Володыёвскому, сказал ему:
- Коли замок сдастся, ты, пан, в ответе будешь за жизнь воеводы, тебе я это поручаю.
- Слушаюсь. Волос не спадет с его головы! - ответил маленький рыцарь.
- Пан Михал, - обратился к Володыёвскому Заглоба после отъезда воеводы, - любопытно мне, что это за особы наседают на нашего Сапежку, чтобы, захвативши Радзивилла, не пощадил он его жизни?
- Откуда мне знать! - ответил маленький рыцарь.
- Ты хочешь сказать, что коль никто тебе на ухо не скажет, так собственный умишко ничего не подшепнет. Это верно. Но, видно, значительные это особы, коль могут воеводе приказывать.
- Может, сам король?
- Король? Да если его собака укусит, он тут же ее простит и сальца велит ей дать. Такое уж у него сердце.
- Не стану спорить с тобой; но толковали, будто на Радзеёвского он очень прогневался.
- Первое дело, всяк может прогневаться, exemplum*, мой гнев на Радзивилла, а потом, как же это прогневался, коль тут же стал опекать его сыновей, да так, что и отец лучше бы не смог. Золотое у него сердце, и я так думаю, что это скорей королева посягает на жизнь Радзивилла. Достойная у нас королева, ничего не скажешь, но нрав у нее бабий, а уж коль баба на тебя прогневается, так ты хоть в щель меж половицами забейся, она иглой тебя выковырнет.
_______________
* Пример (лат.).
Вздохнул Володыёвский и говорит:
- И за что они на меня прогневались, я ведь отродясь ни одной не поддел.
- Но рад бы, рад. Ты и на тыкоцинские стены потому пеший прешься без памяти, хоть сам в коннице служишь, что думаешь, там не только Радзивилл сидит, а и панна Биллевич. Знаю я тебя, шельму. Что же это ты? Еще не выбросил ее из головы?
- Одно время совсем уж было выбросил; сам Кмициц, будь он здесь, признал бы, что как истинный рыцарь я поступил, не неволил ее и об отказе постарался забыть; но не стану таить: коль она в Тыкоцине и, бог даст, вызволю я опять ее, то теперь усмотрю в том явную волю провиденья. На Кмицица мне нечего оглядываться, ни в чем я перед ним не виноват и тешу себя надеждой, что коль он от нее по доброй воле ушел, так и она до этой поры успела его забыть и не сбудется уж того, что сталось когда-то со мной.
Ведя такой разговор между собою, дошли они до квартиры, где застали обоих Скшетуских, Роха Ковальского и арендатора из Вонсоши.
Не таил витебский воевода от войска, зачем едет в Тышовцы, и рыцари радовались, что столь доблестный союз составляется для защиты отчизны и веры.
- Другим ветром повеяло уж во всей Речи Посполитой, - сказал пан Станислав, - и, слава богу, дует он шведам в глаза.
- А повеяло со стороны Ченстоховы, - подхватил пан Ян. - Вчера были вести, что монастырь все еще стоит и отбивает все более жестокие приступы. Не попусти же, пресвятая богородица, чтобы враг осквернил твою обитель.
Тут и Редзян со вздохом сказал:
- Мало того, что святыня была бы поругана, сколько бесценных сокровищ попало бы в руки врага. Как подумаешь об этом, кусок в горло нейдет.
- Войско рвется на приступ, трудно удержать людей, - сказал пан Михал. - Вчера хоругвь пана Станкевича самовольно двинулась, без лестниц; покончим, говорят, с изменниками и на помощь Ченстохове пойдем. Стоит только кому-нибудь вспомнить про Ченстохову, все зубами скрежещут и бряцают саблями.
- Да и зачем тут столько наших хоругвей стоит, когда для Тыкоцина и половины хватило бы? - молвил Заглоба. - Заупрямился пан Сапега, вот и все. Не хочет он меня слушать, хочет показать, что и без моих советов обойдется, а вы сами видите, что когда столько народу осаждает одну крепостишку, они только мешают друг дружке, всем-то места нету, чтобы к ней приступиться.
- Боевой опыт говорит твоими устами, - подхватил пан Станислав. - Тут уж ничего не скажешь.
- А что? Есть у меня голова на плечах?
- Есть, дядя! - воскликнул вдруг пан Рох и, встопорщив усы, стал поглядывать на присутствующих так, точно искал смельчака, который вздумал бы ему возразить.
- Но у пана воеводы тоже есть голова на плечах, - возразил Ян Скшетуский, - и столько хоругвей стоит тут потому, что опасаются, как бы князь Богуслав не пришел на помощь брату.
- Так опустошить тогда курфюрсту Пруссию! - сказал Заглоба. - Послать парочку легких хоругвей да охотников кликнуть из черного люда. Я бы первый пошел попробовать прусского пива.
- Не годится пиво зимой, разве что гретое, - заметил пан Михал.
- Так вина дайте, а нет, так горелки иль меду, - потребовал Заглоба.
Другие тоже изъявили желание выпить; арендатор из Вонсоши занялся этим делом, и вскоре несколько сулеек стояло уже на столе. Возвеселились сердцем рыцари при виде их и стали себе попивать, то и дело поднимая заздравные чары.
- Выпьем же немчуре на погибель, чтобы нам тут больше хлеба не жрала! - сказал Заглоба. - Пусть себе шишки в Швеции жрет!
- За здоровье их величеств короля и королевы! - провозгласили Скшетуские.
- И тех, кто остался верен им! - прибавил Володыёвский.
- А теперь за наше здравие!
- За здравие дяди! - рявкнул пан Рох.
- Спасибо! Да залпом пей до дна. Не совсем еще постарел Заглоба! Друзья мои, вот бы выкурить поскорей из норы этого барсука да двинуться под Ченстохову!
- Под Ченстохову! - рявкнул Рох. - На помощь пресвятой деве!
- Под Ченстохову! - закричали все.
- Ясногорские сокровища защищать от этих нехристей! - подхватил Редзян.
- От этих бесстыдников, что только для отвода глаз притворяются, будто в Иисуса веруют, а на самом деле, как я уж говорил, на луну, как собаки, воют, и вся ихняя вера в том только и состоит.
- И они покушаются на ясногорские богатства!
- Ты в самую точку попал, когда об ихней вере говорил, - обратился к Заглобе Володыёвский. - Я сам слыхал, как они на луну выли. Потом толковали, будто это ихние псалмы лютеранские; но одно верно, что такие псалмы и собаки поют.
- Как же это? - спросил пан Рох. - Неужто они сплошь собачьи дети?
- Сплошь! - с глубоким убеждением подтвердил Заглоба.
- И король у них не лучше?