Страница 31 из 101
— Давай, вали отсюда! Остохренел! Кто тебя звал?
Сигизмунд взял пустую бутылку, разбил о край стола и с «розочкой» в руке надвинулся на Вику.
— Ты, сучка! Кончай дурочку валять! Аська где? Объясни все толком!
Вика затрясла кулачками и завизжала:
— Ну давай, давай! Козел, ты, козел!..
Сигизмунд отшвырнул «розочку».
— Да я тебя, сучка… да ты…
В этот момент зазвонил телефон.
Сигизмунд, отшвырнув Вику, рванулся к телефону.
В трубке пьяный мужской голос закокетничал:
— А Анастасию можно?
— Кто звонит? — рыкнул Сигизмунд.
— Что, старик, не узнал?.. Что, упыхался, бля? Старе-е-е-ешь… Что, не узнал?
— Ну, — сказал Сигизмунд.
— Че — ну? Баранки гну!
Сигизмунд обложил его грязно и неизобретательно, после чего шваркнул трубку. Направился в комнату, на ходу утрачивая человеческий облик. Наткнулся взглядом на долбаных котят с черной надписью наискось. С треском сорвал со стены, перепугав засевших за котятами тараканов. Разодрал. Пополам. Еще пополам. Бросил обрывки.
На обоях открылась матерная надпись. Сигизмунд дико оглянулся, нашел и схватил маркер и, давая выход бешеной злобе, стремительно нарисовал под надписью одну из тех сакральных картинок, которыми пачкают стены гормональные подростки.
В этот миг будто пелена спала со слуха, и Сигизмунд услышал, как за шкафом в голос рыдает Виктория. Сигизмунд прошел за шкаф. Постоял. Вика елозила по кровати и захлебывалась плачем. Сигизмунд сел рядом, спросил устало и почти спокойно:
— Ну что?
Вика повернула к нему распухшую, как подушка, физиономию, и с трудом выговорила:
— Аську… жалко…
У Сигизмунда ком застрял в горле. С трудом выдавил:
— Завтра пойдем… заявление подадим. В розыск. Фотография есть?
— А сколько сейчас времени?
— Второй час ночи.
— Во сколько они открываются?
— Часов в девять пойдем. Надо поспать.
Сигизмунд наконец освободился от ботинок и улегся на кровать рядом с Викой. Вика, всхлипывая, прижалась к нему. Она была очень потная и чрезвычайно зареванная. Вздохнув, она проговорила:
— А я сегодня днем заходила… в одну хорошую лавочку… там цены нормальные…
— В какую лавочку? — спросил Сигизмунд, шалея.
— Где венки-и-и… — заревела Вика.
И тут аськина смерть предстала перед Сигизмундом во всей своей отвратительной и невозможной реальности. Ее найдут. И выдадут близким тело для похорон. После волокиты, конечно. Свидетельство о смерти, венки, гроб. Аська в гробу…
Сигизмунда снова затрясло. Он крепко обнял Вику, и некоторое время они лежали молча.
Потом Сигизмунд спросил:
— А в справку о не вернувшихся домой вы звонили?
— Да.
— И что?
— Не знают там ничего…
— Давайте-ка я еще раз позвоню. Может, уже нашли… тело.
— Не надо. Я боюсь.
— Лежите здесь. Я сейчас.
Высвободившись из цепких викиных рук, Сигизмунд прошел на кухню и дозвонился в справку. Попал — на удивление — сразу.
— Я вам уже звонил… — начал было Сигизмунд. Потом поправился: — Я по другому поводу звонил. Это другая девушка. Тут еще одна девушка пропала. Опять белокурая… То есть она крашеная… То есть, она сейчас бритая почти…
— Подождите, — сказали в справке, выловив наконец в бессвязных речах убитого горем клиента рациональное зерно. — Бритая? В губе бритва? Или кольцо?
— В пупе кольцо, — вспомнил Сигизмунд.
— Нет, — отрезали в справке. — Однозначно нет.
И положили трубку.
— Что? — прокричала Вика из комнаты плачущим голосом.
— Да нет там ни хрена! — крикнул Сигизмунд. — Им-то что, зарплату получают!
— А что есть?
— С бритвой в губе!
Кричим, как в лесу, мутно подумал Сигизмунд, но с табуретки не встал.
— Вика! — позвал он.
— Что?
— Я водку нашел!
Вика, пошатываясь, показалась на пороге. Сигизмунд сунул ей початую бутылку.
— Пейте!
Вика отшатнулась.
— Пейте, пейте!
— Что, из горлышка?
— Да, да! Винтом! Быстро, не спрашивайте!
Вика послушно влила в себя несколько глотков, поперхнулась, закашлялась. Немного пролила. Сигизмунд отобрал у нее бутылку.
— Отдайте, пить не умеете…
Через полчаса они сидели на кухне, среди объедков и битой посуды. Выпили, вроде, немного — в бутылке еще оставалось — но окосели здорово.
По стенам деловито шастали тараканы. Вика молчала. Сигизмунд в отупении следил за перемещениями наиболее кормленого таракана. Тараканище двигалось короткими перебежками, постоянно перекладывая галсы. Видно было, что ясной цели в жизни ничтожное насекомое не имеет. То ли дело Федор Никифорович Корсук… Или Аспид… Анахрон построили. И не один…
Трудно сказать, сколько времени провели они в полном оцепенении. Час, полтора? Сидели неподвижно, осоловев. А потом вдруг разом очнулись.
— Ну, и на кой черт посуду было бить? — кисло сказала Вика. А потом добавила, дернув углом рта: — Ладно, пойдемте спать. Завтра очень много дел… Деньги надо собрать.
Они оба мгновенно провалились в сон, как в небытие. И это было благом.
Но через несколько часов Сигизмунд вдруг проснулся. Было еще темно. Когда только кончится эта ночь? Мысль ударила сразу: Аська!..
И тут же шибанул запах табачного дыма. Свежего. В комнате кто-то курил.
Сигизмунд завозился за шкафом, высунул голову. В призрачном свете городских фонарей, сочащемся в окно, сидело привидение, окутанное дымом.
Оно погасило сигарету и сказало аськиным голосом:
— А это еще что за гондон штопаный?
— Это я, — тупо отозвался Сигизмунд.
— Морж, ты, что ли? Хрена ли лысого ты тут делаешь?
Сигизмунд нырнул обратно за шкаф, схватил Вику за плечо.
— Вика! Проснитесь! Проснитесь, говорят вам!
Вика что-то тоненько простонала.
— Да оставь ты ее к херам! — буркнула Аська. — Не ссы, Морж, пехтерьтесь там на здоровье…
Сигизмунд выкарабкался из кровати. Аська критически уставилась на его ноги. Сигизмунд опустил голову, тоже посмотрел на свои ноги.
— Не дала, что ли? — насмешливо осведомилась Аська. — Что ты в брюках-то залег? Ну ты и извращенец, Морж… Она там что, тоже в колготках лежит?
— Не знаю… Где тебя носило?
Сигизмунд сел напротив Аськи. Отнял у нее сигарету, затянулся.
— Верни! — потребовала Аська. Он отдал.
Аська была зла. Точнее, она была в ярости.
— Что ты тут делаешь, Морж?
— Дрочу! — заорал Сигизмунд. — Где тебя, идиотку, носило? Руки бы отсохли — домой позвонить?
— Там телефона не было! Что ты орешь на меня? Ты мне кто — мама родная, чтоб тебе звонить?
— Мы тут!.. — надрывался Сигизмунд. — А ты!.. Думать надо!.. Головой, а не кольцом в пупе!.. Реж твой!..
— Да пошел он в жопу! Не до него. Слушай, Морж, а что ты разоряешься? Испугался?
— Да! Испугался! Тут… А ты!.. Дура.
— Да у тебя-то что случилось? — спросила Аська отстраненно.
— Ты у меня случилась, ты!.. Не было тебя сколько, не знали, что и думать… Мы ведь утром уже в ментуру собрались… Все морги обзвонили, идиотка…
Аська слушала, казалось, с любопытством. Когда Сигизмунд иссяк, спросила холодно:
— А что тебя, Морж, так заело-то? Раньше месяцами не звонил… Что тебе до меня?
— Весь мир — срань, да? — с новой силой заорал Сигизмунд.
— Да, — сказала Аська уверенно.
— К херам твой мир! Поняла?
— А у тебя что, получше есть, что ли?
— Нет, — признал Сигизмунд.
— Ну и заткнись, — оборвала Аська.
— Где ты была? — угрюмо спросил Сигизмунд.
— Слушай, Морж, сделай мне чаю, — попросила вдруг Аська.
Войдя на кухню, Аська остолбенела. Перевела взгляд на Сигизмунда. Сказала неуверенно:
— Что-то я такого не припомню… Неужто мы так гудели?
— Это я, — сказал Сигизмунд, чувствуя непонятную гордость.
Аська поглядела на него с восхищением.
— Ну ты, Морж, бля, даешь! Чего ты так взъярился-то? Виктория не давала, а ты, значит, на кухню — и сублимировать, сублимировать?